И тогда она ударила. Всё замедлилось. Он увидел её — гигантскую дугу фиолетового гнева, извивающуюся, как змея. Он пытался уклониться — рывок, маневр, крик Эда...

Поздно. Молния врезалась в "Гепан" прямо по левому борту.

Мир вспыхнул. Сначала был свет — ослепляющий, проникающий в саму душу. Потом — тишина. Глубокая, мертвая, как в могиле. Ни боли, ни звуков. Только пустота. Время остановилось.

И затем — тьма.

Тьма.

Она не была просто отсутствием света — она была тотальной. Неосязаемой. Неизмеримой. Как будто Джек не просто потерял сознание, а выпал из реальности. Вокруг не было ни звуков, ни ощущений тела. Только пустота. Вечная, бездонная, холодная.

И вдруг... что-то изменилось.

Он не почувствовал движения — он осознал, что где-то есть свет. Сначала крошечная искра, где-то на краю его восприятия. Затем — ещё. И ещё. Сотни. Тысячи. Они зажигались, словно звёзды в новой вселенной, а потом начали двигаться, формируя узоры, спирали, созвездия.

— Ты между мирами, Джек, — прозвучал знакомый, тёплый, но в то же время вселенски далёкий голос.

Джек обернулся — если это можно было назвать обернуться — и увидел её.

Лучик.

Она не выглядела, как раньше. Не просто девушка с сияющими глазами и длинными золотыми волосами. Сейчас она была воплощением энергии, волн, цветов, которых не существовало в человеческом спектре. Её облик переливался, будто ткань космоса играла в её чертах. Но голос — остался тем же.

— Я умер? — спросил он хрипло, сам удивляясь, что может говорить.

— Нет. Почти. Но твой разум сейчас вне тела. И сейчас мы можем поговорить. У нас мало времени.

Сцена вокруг изменилась. Звёзды исчезли. Пространство раздвинулось, и Джек оказался… внутри другой галактики. Он видел её снаружи и изнутри одновременно. Гигантская спиральная структура вращалась медленно, заполненная цивилизациями, войнами, мирами, о которых никто не знает.

— Ты должен кое-что понять, Джек, — сказала Лучик, и рядом с ним возникла проекция. Огромное существо, почти без формы. Оно состояло из света, пульсирующих контуров, вибрирующих волн. Оно не имело лица, но смотрело прямо на него.

— Это Ке'Зу'Нарр, — сказала она. — Они не раса. Они — создатели. Архитекторы реальности. Они не вмешиваются. Они создают, наблюдают, исправляют и... удаляют ошибки.

— Ты хочешь сказать... — Джек сглотнул, — они собираются уничтожить нашу галактику?

— Целый сектор, который вмещает 52 галактики. Они уже приняли решение. Этот сектор — нестабильный. Сверхразум — их порождение. Он — ядро огромного суперкомпьютера, размером с целую звёздную систему. Он бывший Хранитель, его предназначение было следить за этим сектором, помогать, развивать. А теперь он сбился с пути. И когда Вайрек его пробудил — они отправили Наблюдателя. Он оценит остаточную ценность жизни в этом секторе. И если мы не докажем, что достойны существовать, нас удалят.

— И как, по-твоему, доказать это? Что нам делать — поставить спектакль?

Лучик грустно улыбнулась — едва заметное движение света.

— Им чужды эмоции. Но есть то, чего они не могут просчитать. То, что выходит за пределы логики, схем и вероятностей.

— И что это? — тихо прошептал Джек.

Она молчала. Её лицо стало почти человеческим, но внутри её глаз мерцала бесконечность: то вспышки сверхновых, то слезы чьей-то любви, то шрамы разбитых миров.

— Ты не можешь подсказать, что делать, да? — тихо спросил Джек, чувствуя, как холод одиночества сжимает грудь. — Как нам спасти сектор? Как убедить Ке'Зу'Нарров, что мы достойны?

Она опустила взгляд, и этот жест — такой простой — пронзил его сильнее любой правды.

— Мне запрещено. — Голос Лучика был, как эхо древних храмов. — Они… смотрят. И даже я не могу нарушить запрет. То, что вы должны понять — вы должны понять сами.

— Почему? — Джек шагнул ближе, чувствуя, как каждый шаг дается с усилием. — Почему нельзя просто сказать, что делать? Почему всегда загадки? Тайны? Почему так много зависит от одного человека?!

Она долго молчала, и вдруг вокруг вспыхнули образы — эпизоды разных жизней: мать, закрывающая собой ребенка; старик, умирающий в одиночестве, но с улыбкой; влюбленные, целующиеся перед гибелью планеты; солдат, жертвующий собой ради других. Всё это мелькало, как искры во тьме.

— Потому что только в выборе… только в самостоятельном выборе, рождается то, что Нарры не понимают. То, чего боится даже сам Сверхразум.

— Что это?

— Душа, — прошептала она. — Они видят паттерны. Системы. Циклы. Но душа — это не логика. Это то, что рождается в хаосе боли, любви, страха, надежды… Жизнь — не код. И если ты хочешь, чтобы они это поняли — ты должен показать им. Не словом. Не планом. А выбором. Действием.

Джек в отчаянии сжал кулаки.

— Но что, если я ошибусь? Что если я сделаю не тот выбор?

Лучик подошла ближе. Он почувствовал её руку на своём плече — лёгкую, как дыхание, но крепкую, как сталь.

— Ты уже сделал столько выборов, Джек. И если ты здесь — значит, что-то в тебе сильнее страха. Всё висит на волоске. Но… может быть, этот волос — как луч света во тьме.

— Я не герой, Лучик, — прошептал он. — Я просто... парень с рухлядью под названием "Гепан", который пытается не облажаться.

Она улыбнулась — грустно и по-настоящему.

— А герои всегда так и выглядят. Героями не рождаются, ими становятся.

Вдалеке появился другой силуэт — темный, от него веяло холодом и ужасом. Это был Наблюдатель. Он не приближался. Он ждал. Как будто вселенная затаила дыхание.

— Ты всё ещё можешь ошибиться, Джек, — сказала она. — И я не знаю, что будет потом. Но если ты погибнешь, не пытаясь — тогда погибнет всё. Сделай шаг. Сделай выбор. И если ты ошибешься — по крайней мере, ты попытаешься. Это и есть суть жизни.

— Ты будешь рядом?

— Всегда, — шепнула она. — Но только как тень. Теперь ты — свет.

Он посмотрел на существо, которое зависло в пустоте перед ним. Оно не говорило, но он чувствовал — оно ждёт. Оно смотрит.

— Ты готов, Джек Рэндэлл? — спросила Лучик.

Он кивнул. И в этот момент он почувствовал, как тяжесть тела возвращается. Грохот. Боль. Крики. Реальность врезалась в сознание, как удар молота.

Он проснулся.

Глубокая темнота отступала медленно. Словно в далёком туннеле начинал пробиваться тусклый свет. Джек медленно открыл глаза, поморщился от яркого искусственного освещения и попытался пошевелить рукой — та с трудом послушалась. Он почувствовал, как его тело слабо откликнулось, будто мышцы были из ваты. Вокруг него — стеклянная крышка медкапсулы, покрытая испариной. Панель слева мягко мигала зелёным, отсчитывая пульс и прочие параметры.

Он повернул голову. Рядом — еще капсулы, и ещё… целый зал, уходящий вдаль, где стояли ряды таких же медицинских капсул. Внутри — люди, китари, ска’тани… даже массивные гронтары. Все лежали без движения, словно сцена из сна — или кошмара. Система медленно издала тихий писк, и крышка его капсулы с лёгким шипением открылась. Порыв холодного воздуха окатил лицо.

Джек приподнялся и сел, с усилием дыша, будто лёгкие впервые наполнились воздухом. На мгновение в ушах зазвенело. Повсюду было мерцание приборов и безупречный порядок.

— Эд... — прохрипел он, оглядываясь. Его взгляд упал на капсулу в нескольких метрах. Внутри — Эд Харрис, лицо спокойно, глаза закрыты. На панели горело: Процедура восстановления: 43%. Чуть дальше — массивное тело Таргуса, плотно сжатое в увеличенной версии капсулы. Он тоже спал.

Джек только собрался сдвинуться с места, как в помещение вошла женщина — высокая, светловолосая, в медицинском костюме цвета морской волны. В руках — планшет, на груди — бейдж: Ребека Лоусон, Медслужба "Гипериона".

— Здравствуйте, капитан Рэндэлл, — сказала она мягко, с лёгкой улыбкой. — Рада видеть вас в сознании. Как вы себя чувствуете?

— Как будто меня переехал крейсер... — Джек попытался встать, покачнулся, но удержался. — Что произошло? Где мы?