И за долю мгновения до того, как молния ударила ноль-переход захлопнулся.

Вайрек остался стоять на развалинах, с багровым светом в глазах, издавая звериный, яростный рёв, от которого даже мёртвые содрогнулись.

А Лия… Лия исчезла.

Вайрек был в ярости. Не просто зол — он кипел от гнева, и этот гнев исходил не из обиды или разочарования, а из глубин, где смешивались унижение, предательство и жажда власти. Каждая клетка его древнего тела, усиленного псионикой и временем, дрожала, словно в нём пробудился вулкан. Горячая, плотная ярость разливалась по венам, превращая кровь в расплавленный металл. Воздух вокруг него начал дрожать, становился тяжелым, как перед бурей, наполненный псионическим электричеством, которое то и дело проскакивало багровыми всполохами по его коже.

Он снова проиграл. Снова — человеку. Не разумной машине. Не древней сущности. А человеку. Хрупкому существу из плоти и костей, чья раса ещё вчера цеплялась за выживание на окраине галактики. И не какому-нибудь герою или солдату — ей. Девчонке. Лии Картер.

— ЛИЯ КАРТЕР!!! — рёв, сорвавшийся с его губ, был больше, чем крик — это был вопль существа, познавшего поражение, но не смирившегося. Звук прокатился по залу, разнесся эхом по сводам, отразился от каждой стены, отозвался дрожью в кристаллах, встроенных в основание комплекса. Казалось, сама станция, сам «Эон», содрогнулся от ярости своего хозяина.

Он стоял в центре пустого зала, где в такт его сердцебиению пульсировало кристаллическое сердце «Эона» — живой узел псионики и технологии, сплетённый из материи, которую не понимал никто, кроме него. Свет от сердцевины играл на его лице, окрашивая черты в алое и чёрное. Его глаза, полные холодного света, не моргали. В них застыло лицо — её лицо.

Лия. Эта упрямая, дерзкая, непокорная. Как она смотрела на него, когда он приблизился? Не было страха. Не было мольбы. Только прямой, вызывающий взгляд. Как будто именно он — ничтожество. Как будто именно он — ошибка. Как смеет?

— Ты… — прошипел Вайрек, и пальцы медленно, со скрипом, сжались в кулаки, будто он хотел раздавить само воспоминание.

Псионические клинки, как живые сущности, вырвались из его предплечий, изгибаясь в воздухе подобно змеям. Они дрожали, как звери, жаждущие крови, и, с оглушительным треском, разрубили ближайшую конструкцию — монолитную колонну из кристалла, питающую один из генераторов. Колонна вспыхнула изнутри и раскололась, как перегруженный сосуд, разлетевшись сотнями осколков. Осколки, наполненные пси-энергией, выли из боли, когда оседали на пол, испуская едва слышные стоны, как будто сама материя страдала от его ярости.

— Она сбежала… — голос сорвался на хрип. — Она СБЕЖАЛА!!!

Мир вокруг него взорвался. Багровые молнии, как кнуты ярости, вырвались из его тела, прорезая воздух, впиваясь в стены, механизмы, кристаллы. Всё, до чего дотягивалась энергия его безумия, вспыхивало, плавилось, рушилось. Автоматические двери разлетались на куски. Консоли взрывались. Ходы обрушивались. Машина кричала, подчиняясь его воле.

И всё же под всей этой яростью билась мысль — логичная, трезвая, отравленная жаждой мести: она не могла уйти одна. Конечно, ей помогли. Каэл. Этот лицемер. Этот предатель. Он вечно играл в великого мудреца, вечного наблюдателя, а в итоге стал трусом, ставшим на сторону людей. Его когда-то называл братом. Элдарианец. Один из них.

— Ты недостоин называться Элдарианцем! — проревел Вайрек, и в этот момент весь зал содрогнулся. Его псионика вырвалась наружу — не в виде клинка, не вспышки, а волной, мощной, плотной, как удар древнего титана, как голос уничтоженного бога.

Сама станция — огромный «Эон», сердце его империи — вздрогнула. Металлические коридоры прогнулись, потоки энергии на мгновение сорвались с ритма, системы начали самодиагностику, пытаясь понять: это внешняя атака или внутренний коллапс? Один из залов — нижний док — обрушился, не выдержав давления. Осколки конструкций, части тел клонов, фрагменты дронов — всё смешалось в хаосе.

Но Вайрек даже не взглянул в ту сторону. Он стоял среди хаоса, как шторм среди разрушенного храма. Его плечи подрагивали. Свет в его глазах гас, оставляя только тень. Лия Картер ушла. Каэл помог ей. Осколки псионической ярости всё ещё искрились в воздухе, но внутри Вайрека, среди гнева, начала зарождаться идея. Холодная. Целеустремлённая. Убийственно ясная.

Он больше не будет злиться. Злость бесполезна. Он будет действовать. Методично. Жестоко. До конца.

И ни она, ни Каэл, ни даже сам Сверхразум не остановят его. Он возродит свою расу. Он очистит галактику. Он перестроит Вселенную.

Но это было не главное. Не Каэл. Не побег. Не разрушенные залы и взорванные консоли.

Сверхразум. Он… помог ей.

Мысль вонзилась в разум Вайрека, как игла. Он замер. Всё стихло на миг. Молнии исчезли. Псионические клинки отступили, растворяясь в воздухе. Тишина повисла над развалинами зала. Он стоял один — среди пепла и искр — и смотрел в пустоту.

Сверхразум…

Он был создан подчиняться. Программой. Инструментом. Орудием божественной воли древних. Его существование — это подчинение, без вариантов, без права на выбор. Вайрек вырвал его из небытия, из тьмы, в которую его заточили. Собрал по осколкам. Перековал. Он подчинил его. Восстановил контроль. Он чувствовал его силу, чувствовал, как та льётся сквозь его собственную псионику, как расширяет границы разума и материи.

А теперь — это? Он помог ей… Почему?

Он не мог… не должен был… не имел права. Это — предательство.

Его руки задрожали. Не от страха. От ярости. От ужасающей, обжигающей ярости, которая могла бы сжечь звёзды и испарить время. Она жгла изнутри, искала выход. Он не сдерживал её. Не хотел. Не мог. Внутри больше не было границ — только пульсирующая ярость и жажда возмездия.

Он развернулся и шагнул вперёд — прямо в ядро управления «Эона». Свет здесь был мертвенно-белым, отражался от зеркальных панелей, от кристаллических поверхностей, от нервных узлов системы, пульсирующих, как живые. В центре — управляющий кристалл, сердце корабля, сконцентрированное воплощение его власти.

Без колебаний он вонзил пси-клинки в кристалл. Раздался хруст. Не физический — псионический, ментальный. Пространство, казалось, содрогнулось. Сгустки энергии вырвались наружу, как духи разрушения, и начали кружить в воздухе. В их бликах мелькали тени — гибельные силуэты, танец смерти и мощи. Он сливался с системой, не просто управляя — становясь частью. Он врастал в «Эон», как жила в живое существо.

— Наказание… — прошептал он. Голос сорвался в шёпот, но в нём дрожал космос. — Показать… всем… цену.

— Синхронизация завершена, — глухо и безэмоционально отозвался «Эон».

— Уничтожить… — выдохнул он.

И Вселенная содрогнулась.

Из глубин тьмы, где дрейфовал «Эон», словно забытый бог среди мёртвых звёзд, вырвались четыре луча. Это не был свет. Это было отсутствие всего. Аннигиляция. Цвет этих лучей невозможно описать — он не принадлежал никакому спектру. Звук, что сопутствовал им, был беззвучным — и всё же каждый атом рядом дрожал в ужасе. Пространство трещало, как стекло под давлением.

Миры исчезали.

Не взрывались. Не рассыпались. Исчезали. Словно их вырвали из истории, из памяти самой реальности. Планеты, покрытые городами. Станции. Космопорты. Корабли. Всё — в одно мгновение — стало ничем. Осталась только пыль, рассыпанная по пустоте. И даже она не двигалась. Даже она боялась.

Целая раса будет стерта. Ска'тани. Торговцы, обманщики, хитрецы, воры — весёлый, дерзкий, шумный народ, построивший сеть влияния по всей Галактике, живший на острие сделки — исчезнет. Без суда. Без предупреждения.

История будеут ничтожена.

И всё это… в порыве ярости одного существа. Одного разума. Одной воли.

Но даже это не принесло облегчения. Вайрек стоял среди пепла разрушенного командного центра. Его дыхание было прерывистым, грудь вздымалась. Миллионы убитых, миллиарды захваченных — а он всё ещё чувствовал себя обманутым. Слабым.