А Талирия задумчиво смотрела на Таргуса, словно через его слова приоткрывалась древняя, чуждая, но всё же по-своему прекрасная культура.

Повисло напряжённое молчание. Тишину нарушил Эд, лениво откинувшись на спинку кресла:

— Прям как в Спарте, — протянул он с ухмылкой.

— Что? — нахмурился Таргус, не поняв.

Эд усмехнулся, пожав плечами:

— Спарта. Был такой город на Земле... очень давно. У них тоже выживали только сильнейшие. Слабых младенцев сбрасывали со скалы.

Таргус пару секунд молча переваривал эту информацию, а потом недоверчиво фыркнул:

— Вы сбрасывали своих детей со скал? — переспросил он, глядя на Эда так, будто тот только что признался в поедании младенцев на завтрак. — Варвары, — добавил он с тяжёлой усмешкой, качая головой.

Эд открыл было рот для ответа, но Джек, до сих пор молчавший, только ухмыльнулся и сказал, почти шепотом:

— Да уж... и кто бы говорил.

Они переглянулись, и вдруг в комнате повеяло странным, почти тёплым пониманием: как бы разные ни были их миры, кое-что объединяло их всех — борьба за жизнь.

Талирия, внимательно слушавшая, слегка наклонила голову и тихо добавила, почти как бы про себя:

— Логично... Но крайне неэффективно.

Эд прыснул со смешком, а Таргус озадаченно нахмурился, словно пытаясь решить, согласен он с этим или нет.

Джек усмехнулся, склонив голову набок:

— И всё-таки странно, — задумчиво сказал он, водя пальцем по краю стакана. — Похоже, только у людей эмоции и любовь стоят на первом месте. У вас, у Гронтаров, всё вокруг силы и выживания. У Китари — логика и разум. У Ска'тани, конечно, эмоции тоже есть, но там... больше хитрость и расчёт, чем настоящее чувство.

Он сделал паузу, глядя в никуда, словно пытаясь нащупать объяснение.

— Выходит, среди всех рас галактики только мы действительно способны любить... — тихо добавил Джек. — Настоящей любовью. Без расчёта, без договоров. Просто... так.

Эд вздохнул и откинулся на спинку кресла, глядя на потолок:

— Раньше... — проговорил он с тяжёлой грустью в голосе. — Раньше рас было куда больше. Но Сверхразум в свое время уничтожил тысячи цивилизаций.

Он замолчал на мгновение, словно прокручивая в голове образы давно исчезнувших миров.

— Может, среди них тоже были те, кто умел любить. Кто знал, что такое жить не только ради силы или выгоды. — Эд усмехнулся безрадостно. — Но теперь... среди тех, кто остался, только мы.

Он посмотрел на Джека долгим взглядом, в котором чувствовалась и печаль, и тихая гордость.

— Только люди.

Джек медленно поднял глаза, и в его взгляде впервые за весь вечер проступило что-то тяжёлое, непередаваемо глубокое. Он не ответил сразу. В груди росло странное, почти болезненное чувство — как осознание того, что на их плечах лежит не просто выживание... а сохранение самой сути чего-то великого, почти святого.

"Может, именно в этом и есть наша сила," — подумал он. — "Не в оружии, не в численности, не в технологиях... а в умении любить. В способности идти до конца ради тех, кто нам дорог."

Он сжал кулак, незаметно для остальных, словно давая себе немой обет.

Никто не отнимет у них это чувство. Ни Сверхразум, ни Вайрек, ни даже всесильные Нарры.

Любовь останется.

Тишина повисла над столом. Несколько долгих мгновений каждый был погружён в свои мысли. В этом молчании звучала память о тысячах исчезнувших миров и о той хрупкой искре, которую люди ещё носили в себе.

Первым тишину нарушил Таргус. Он громко хмыкнул, скрестил руки на груди и посмотрел на Джека из-под тяжёлых бровей:

— Ладно, философы, — пробасил он, с лёгкой, почти дружеской насмешкой. — Это всё, конечно, трогательно... про любовь и прочее.

Он наклонился вперёд, кулаком уперевшись в стол, который жалобно скрипнул под его тяжестью.

— А теперь скажи мне, Джек... — голос его стал серьёзным. — В чём состоит твой великий план?

Таргус прищурился:

— Лететь прямиком на мою родную планету? Где меня точно ждёт смерть... да и вас, скорее всего, тоже?

Он произнёс это без злобы, почти спокойно, словно просто констатировал факт. Но в его взгляде сквозила тоска и что-то ещё — осторожная, суровая надежда, которую он, кажется, боялся назвать вслух.

Джек поднял голову, провёл рукой по волосам и чуть усмехнулся, той самой своей лукавой улыбкой, в которой всегда пряталась капля безрассудной отваги:

— Ну... — протянул он, — план у меня действительно есть.

Он сделал паузу и весело подмигнул:

— Правда, называть его великим — это ты, Таргус, польстил.

Эд фыркнул, а Тали едва заметно улыбнулась, ожидая продолжения.

Джек опёрся руками о стол, чуть наклонившись вперёд:

— Всё, что нам нужно... — начал он, и в его голосе появилась та особая искра, которая всегда зажигала сердца окружающих, — это вера. Немного удачи. И очень, очень хороший план Б. На случай, если первый рухнет к чертям.

Он рассмеялся тихо, по-заговорщицки, будто предлагал не смертельную миссию, а какое-то безумное приключение. Таргус тяжело вздохнул и покачал головой:

— Ты сумасшедший, Джек Рэндэлл... — пробормотал он. Но уголки его рта дрогнули в лёгкой, почти незаметной улыбке.

— Знаю, — усмехнулся Джек. — Но признай, без меня вам было бы скучно.

Джек откинулся на спинку кресла, сцепив пальцы перед собой. Лёгкая полуулыбка скользнула по его лицу — та самая, которая появлялась у него всякий раз, когда он замышлял что-то особенно безрассудное.

— Итак, — начал он, обводя взглядом своих друзей, — слушайте внимательно.

В столовой повисла густая, почти осязаемая тишина.

— Нам нужно уговорить Гронтаров вступить в войну, — сказал Джек. Его голос звучал спокойно, но в нём была твёрдость стали. — Очень странно, что они вообще отказались помочь людям в борьбе с Вайреком. Что-то здесь не так. И мы должны узнать — почему.

Он на секунду замолчал, позволив весу своих слов осесть в сознании слушателей.

— Но это не главное, — продолжил Джек. — Главное — убедить их. Перетащить на нашу сторону. И вот в чём загвоздка: чужака они слушать не станут. Никогда.

Он перевёл взгляд на Таргуса.

— Поэтому сначала... мы сделаем тебя вождём.

Таргус поднял брови, Эд застыл с приоткрытым ртом, а Тали нахмурилась, будто не веря собственным ушам.

Джек продолжал, будто не замечая их реакций:

— Ты, Таргус, как сын бывшего вождя, бросишь вызов нынешнему. Сразишься с ним. И победишь. И когда клан признает тебя новым лидером, мы отправимся на вашу материнскую планету. Туда, где заседает Великий Совет вождей.

Он наклонился вперёд, голос его стал ниже, почти заговорщицким:

— И тогда ты, Таргус, с новым именем и новой силой, убедишь их. Заставишь их увидеть угрозу. Вдохновишь их на войну.

На несколько секунд воцарилась абсолютная тишина. Такая плотная, что казалось, воздух звенит.

Наконец, первым подал голос Эд. Он громко хлопнул ладонью по столу:

— Никогда не слышал ничего более глупого и безрассудного за всю свою жизнь!

Таргус перевёл на Джека тяжёлый, недоверчивый взгляд:

— Ты хоть сам понимаешь, насколько твой план нереален? — спросил он, голос его был глухим, словно камни скрежетали друг о друга.

Тали молча смотрела на Джека, с выражением лёгкой тревоги и растерянности, будто всё ещё сомневалась — говорит он серьёзно или это какая-то странная форма человеческого юмора.

Но Джек даже не моргнул. Он только слегка улыбнулся, так, как улыбаются люди, которые уже прыгнули со скалы — и теперь могут только верить, что внизу их подхватит ветер.

— Иногда, — спокойно сказал он, — самый безумный план — единственный, который вообще может сработать.

Таргус молча смотрел на Джека, будто взвешивая его слова на невидимых весах. В столовой по-прежнему стояла густая, почти удушливая тишина. Гудение систем корабля тихо фоновой вибрацией отзывалось в стенах.

Наконец, гронтар тяжело вздохнул и медленно произнёс, его голос был глухим, словно скатывался с каменных утёсов: