— Но ты же знаешь, что в случае военных действий все территории должны оказать посильную поддержку. Да и в мирной жизни…

— Да. Как там у вас? От каждого по способностям, каждому по потребностям? Так это же замечательно!

— Но нужно соглашение твоих отца и матери, как глав знатного дома, — Император всё ещё пытался заставить её усомниться.

— Нет. В состав Империи хочу только я. Я предлагаю только имеющиеся у меня наделы, и пусть они составляют лишь десятую часть от владений нашей семьи, у некоторых государств — и то меньше. Я действую независимо, во всех документах будет ставиться только моя именная печать, ведь я уже признана самостоятельным, ни от кого не зависящим членом общества. А по договору, который мы заключили с родителями, я могу либо продолжить поддерживать семейное благополучие, либо отделиться, продолжая оказывать им поддержку, как исполнение дочернего долга, и действовать в остальном самостоятельно.

— Но ты в белом…

— Да, я иду по тому же пути, что когда-то избрали отец и мать мои. Мы продолжаем оставаться семьёй, поддерживая друг друга, но и они в своё время решили добиваться всего самостоятельно. Через тринадцаток ходов по нашему времени я и сестру подтяну, а потом мы покажем родителям всю выгоду избранного нами пути, и они передадут нам наследство, от которого мы, конечно же, откажемся, — Тиллери ухмыльнулась. — Я хочу править, как правят мои отец и мать.

Гэо оглядел девушку, способную видеть судьбы, планирующую будущее на многие ходы вперёд, смело идущую к нему, и покосился на своего господина, живущего прошлым. Хафэр, не выражая никаких эмоций, проговорил:

— Это всё звучит слишком подозрительно. В чём подвох? Признавайся! Ты сделала что-то такое, о чём пока никто не знает, но если это вскроется, тебе грозят неприятности вплоть до смертной казни?

— Да, — ответила Тиллери тоном, лишённым всяких опасений или сожалений, словно была горда собой. — Вам я поведаю то, что скрываю на виду: я показала компромат на семью Адиева кому следует, и нет больше такого знатного рода.

— Какой компромат? — задал Хафэр тот же вопрос, какой раньше интересовал Эктори. — Да, ассортимент их тканей превосходит Имперский, но единственное, что там может быть, так это незарегистрированное использование рабского труда. А это просто изъятие невольников и максимум штраф в виде компенсации. За такое уж точно не лишают всего имущества и титулов. Мы проверяли: технологии изготовления тканей просты, и ничего незаконного в них нет.

— Это только ширма, а если заглянуть дальше!.. Продажа нелицензированного программного обеспечения, — ответила Тиллери то же, что они с Мирой рассказывали Эктори. — Вернее, оно было зарегистрировано, но только не на них, они же продавали резанное-ломанное. А это уже нарушение авторских прав, и всё это — только первое, что бросается в глаза, там на самом деле такое можно раскрутить. Мы предпочли худший для них исход.

— Но зачем же подобным заниматься? Тем более когда есть аналоги обеспечения в свободном доступе?

— Это ты про разработки Империи? Вы с Эктори явно принадлежите к одному народу. О да, это, пожалуй, лучшее, только свободно оно лишь для её граждан, остальные отстёгивают кругленькую сумму. Прошу, не говори, что не знал.

— По привычке мерю миры Имперскими мерками…

Хафэр, немного помолчав, проговорил с некоторым сомнением:

— Но ведь за разрушение репутации какого-то дворянского дома тебе ничего не светит. Ты ведь подобное не в первый раз проворачиваешь. Да и они не так уж влиятельны. Имениты — да, но не более.

— Я сделала это от имени Эмони. Конечно, она сама меня попросила, но не думаю, что смогу это ей втолковать, когда она побежит жаловаться одноглазому. И даже запись разговора вряд ли поможет.

— Прости, — тут Хафэр испытал неподдельное удивление, — повтори, пожалуйста. Мне не кажется из-за недосыпа? Ты говоришь о том самом одноглазом, который Экор?

— Да, именно о нём. Я слишком хорошо знаю твоего брата. Ты — единственное, что может дать мне шанс спастись.

— О нет, — воскликнул Хафэр, неестественно хохотнув, — ты не знаешь моего брата. Если он всё-таки сумел выжить, я буду последним, кого он решит пощадить. Тебе бы лучше идти к Ар.

— Я не могу видеть столь далёкое будущее, но я точно знаю, что где ты, там и она. Перестраховываюсь, пока есть возможность.

— А что, если я просто откажу?

— А какая тебе выгода? — спросила теперь уже Тиллери. — Потешить собственное самолюбие? Так ты вроде не из таких. Империи нужны земли и граждане для восстановления былой мощи, а тут всё это само идёт к вам в руки. Я знаю, ты не глупец, мы ведь уже больше десяти ходов знакомы.

Хафэр ничего не ответил — возразить он просто уже не мог.

Тем временем Эктори решила целиком и полностью погрузиться в учёбу, ведь только отдавая какому-либо делу всю себя, она избегала накатывающего порой уныния из-за предрешённой судьбы. Также ей нужно было наверстать всё упущенное за прошлый ход и подняться в рейтинговом списке курса повыше, потому что, как оказалось, из-за места, близкого к концу, преподаватели на занятиях её почти не замечали, несмотря на все усилия. Хотя делала это всё она без особого желания, просто потому, что иначе не могла.

К её большому удивлению, Сабирия словно пропала куда-то, встретить её иногда удавалось только в читальном зале или в столовой, хотя Нарт, всегда спешившая к упырице, стоило той только появиться в пределах видимости, ходила на каждое занятие. Зато серокожая девчонка почти всегда молчала и не навязывалась к Эктори, Мире или Зингере.

В один из дней Сабирия всё-таки объявилась, влезла в кабинет через окно и села за спиной Эктори, в предвкушении потирая руки.

В кабинет зашёл преподаватель Истории цивилизованных миров, начал занятие:

— В течении прошлого хода мы с вами изучили всю историю от времён начала творения и до наших дней обзорно. И теперь на протяжении каждого хода мы будем вновь и вновь проходиться по временной линии, углубляя ваши знания путём заострения внимания на различных аспектах. В программе Второго хода мы будем говорить о событиях, больше всего влиявших на судьбы держав, о войнах, о предпосылках к ним и их последствиях.

Один из учеников спросил:

— А почему образование в Академии построено так, что мы бегаем по ленте времени из одного конца в другой?

— Это очень банальный вопрос. Уже сейчас вас меньше, чем в начале прошлого хода, и до конца обучения дойдут не все. Так у вас будут хотя бы базовые знания и понимание. Ведь история наша — это не та наука, в которой можно выучить только один кусок и преспокойно жить.

Сабирия пробурчала:

— Это не та наука, без которой нельзя жить. Ну не знаем мы, какой королёк просиживал штаны на троне в какой-то период, ну и что? Хуже нам от этого? Да нет конечно! Моё дело — всех их захватить да обеспечить своему народу что поесть. А для этого не надо ни дат, ни имён.

Неожиданно ей ответила Эктори, и в словах её резко проявились речи Хафэра:

— История циклична: то, что было однажды, будет и дважды, и трижды. Не зная прошлого, не построить будущего.

Сабирия ухмыльнулась, клацнула зубами, поднявшись со своего места, подошла к Эктори, опустилась на её парту, ответила, слегка изменив рот, заострив зубы:

— А мне не надо строить — мне надо рушить.

Тут, недовольный таким поведением, вмешался преподаватель, велел упырице сесть на место. Но Сабирия, не желавшая так просто кончать только начавшееся представление, забрала у одного из одногруппников стул, «приветливо» улыбнувшись ему, так, что уголки губ почти доползли до ушей, села третьей за стол к Эктори и Мире.

Преподаватель был недоволен таким ходом вещей, но опасался перечить тому, кто может запросто им отобедать, и его совсем не утешало, что потом, по закону, её могут казнить, если поймают в течение хода с момента убийства и докажут вину. Потому, проклиная установленные в мирах законы и всю эту «демократию», он продолжил урок: