Ашер отпустил мои руки. Я почувствовала, как он отодвигается от меня. Тогда я открыла глаза и запахнула на себе халат.

– Что происходит? – спросила я.

Жан-Клод спросил, не двигаясь с места:

– Ma petite, ты пришла в себя?

– Кажется, да. – Я посмотрела в лицо Ашера, но он отвернулся, закрылся водопадом золотых волос. – Ашер, гляди на меня.

– Я не хотел зачаровывать тебя взглядом. Даже не знал, что мой взгляд может тебя захватить.

– Раньше он не был на это способен, – согласилась я и посмотрела на Жан-Клода. – Что происходит? Я была зачарована, как Реквием до того, как я его освободила.

– Non, ты смогла вырваться, когда поняла, что случилось.

– Да, но почему это вообще случилось? Что случилось и почему? И не уходи от моего вопроса, Жан-Клод, я хочу знать.

Он то ли наклонил голову, то ли пожал плечами – одновременно и извинение, и жест «я-не-знаю».

– Недостаточный ответ. Ты знаешь, что случилось.

– Я знаю, что, по моему мнению, случилось.

– Хорошо, так скажи нам.

Я слезла с кровати, чтобы лучше поправить халат.

– Все наши набрали силы от того, что мы сделали с Огюстином. Ашер очень давно уже мастер вампиров, но никогда у него не было многих из тех сил уровня мастера, которые среди нас считаются сами собой разумеющимися.

– Его взгляд стал на несколько делений сильнее, это я поняла.

Жан-Клод покачал головой:

– Non, ma petite, не только взгляд. Какая у Ашера самая сильная из вампирских способностей?

Я подумала пару секунд:

– У него укус приносит оргазм.

Жан-Клод едва заметно улыбнулся:

– Это для тебя может быть самой заманчивой из его сил, но она не самая мощная.

Я задумалась сильнее.

– Притягательность. Он для тебя становится неотразим после того, как он от тебя пил. А после любви с ним – это вроде любовных чар, но действует так, как никакие любовные чары не могут.

– Я думаю, что его способность притягивать тоже выросла в силе.

Я посмотрела на Ашера – он все так же сидел на кровати, тщательно избегая на меня смотреть. Я покачала головой и подошла к нему ближе.

– Ашер, пожалуйста, посмотри на меня.

– Зачем? – спросил он очень ровным голосом, все так же старательно на меня не глядя.

– Я хочу знать, вообще ли твой взгляд меня подчиняет, или это было потому, что я не защитилась от тебя.

Он чуть не глянул на меня, но остановился, показав только совершенный профиль и разлив сверкающих волос.

– В каком смысле – не защитилась от меня?

– Я тебе доверяю, поэтому не ставлю от тебя щиты. Я хочу, чтобы твоя сила захватила меня. Но до сих пор у меня был выбор. Сейчас я хочу знать, остался ли еще выбор, или ты просто стал сильнее меня.

– Дай ей полный вес твоего взгляда, mon ami, и мы посмотрим.

Ашер повернулся, и по самому этому повороту его тела видно было, насколько ему не хочется. Его лицо обратилось ко мне, спокойное и непроницаемое, какое я у него редко видела. Много лет назад я совершенствовалась в искусстве смотреть в лицо вампира, не встречаясь с ним взглядом. Сейчас я несколько растренировалась, стала самоуверенной из-за возросшей силы, но доведенные до автоматизма умения никогда не уходят совсем.

Я изучала закругление его губ, потом подняла глаза, медленно, встречая его взгляд. Глаза его были красивы, как всегда – такая светлая-светлая голубизна. Чистая, прозрачная голубизна, только светлая, как зимний рассвет. Пристально глядя в эти глаза, я не ощущала ничего.

– Ничего не получится, если ты не будешь пытаться захватить меня взглядом.

– Я не хочу тебя захватывать.

– Врешь.

Он попытался сделать обиженный вид.

– Не дури мне голову, Ашер, ты слишком любишь игры с силой. Ты любишь тот эффект, который на меня производишь. Тебе нравится делать со мной такое, чего не может Жан-Клод. Ты в восторге от того, что ты единственный вампир, который может со мной вампирствовать.

На его лице ничего не отражалось.

– Я никогда тебе ничего подобного не говорил.

– Твое тело говорило за тебя.

Он облизал губы – давнее движение, которое прорывалось у него, когда он нервничал.

– Что ты от меня хочешь, Анита?

– Правды.

Он покачал головой, и вид у него был мрачный.

– Ты очень часто просишь правды, но редко когда именно ее ты хочешь.

Мне хотелось бы с этим поспорить, но я не могла – если хотела играть честно.

– Ты прав, может быть, более прав, чем мне хотелось бы осознавать, но сейчас, пожалуйста, попробуй поймать меня взглядом. По-настоящему попробуй, чтобы мы знали, насколько я должна быть при тебе осторожной.

– Я не хочу, чтобы ты была при мне осторожной.

Я покачала головой:

– Ашер, пожалуйста, мы должны знать.

– Зачем? Чтобы ты могла от меня закрыться? Отказать мне во взгляде твоих собственных глаз?

– Ашер, пожалуйста. Давай просто попробуем.

– Я попрошу тебя как друг, – сказал Жан-Клод, – но следующая просьба будет исходить от мастера. Сделай, как она просит.

Очень печально прозвучал его голос. Настолько печально, что я посмотрела на него – у меня было чувство, что я что-то упустила.

Когда-то я бы не обратила внимания на это мелькнувшее в голове предостережение, но я уже научилась задавать вопросы.

– Я прошу что-нибудь плохое? Потому спрашиваю, что вы оба очень обеспокоены. Я упустила из виду что-то такое, что может потом извернуться и за жопу тяпнуть?

Жан-Клод улыбнулся, почти засмеялся.

– Ах, ma petite, как ты изящно формулируешь!

– Да-да, но ответь на вопрос.

– Мы боимся твоей возможной реакции, если Ашер действительно сможет тебя подчинить взглядом.

Я перевела взгляд с одного на другого. Жан-Клод тщательно сохранял вежливое лицо. Ашер – непроницаемую надменность. Поодаль стоял Реквием, и лицо его было такое же непроницаемое, как у них, но не благожелательно-вежливое, как у Жан-Клода или надменное, как у Ашера: он просто старался ничего на нем не выразить. Торс его все еще был украшен ранами, полученными от Менг Дье. Впервые возникла у меня мысль: если бы я напитала от него ardeur, раны бы зажили? Мне случалось исцелять метафизическим сексом. Нахмурившись, я повернулась обратно к Жан-Клоду.

– Ты ведь не по одной причине хотел, чтобы я питала ardeur от Реквиема?

– Ты же этого не будешь делать, так какая разница?

Чуть слышный привкус злости ощущался в этих словах.

Я посмотрела на него. Вежливая маска сменилась чем-то вроде той надменности, за которой прятался Ашер.

– Я знаю, что со мной трудно, но давай притворимся, что это не так. Притворимся, что я не такой уж большой геморрой. Просто поговорим. Скажи мне свои соображения.

– Соображения о чем, ma petite?

Я подошла к нему, говоря на ходу:

– Все причины, по которым мне стоило сейчас питаться от Реквиема. И причины твоей нервной реакции на то, что Ашер может подчинить меня взглядом. – Я теперь стояла перед ним и сообразила, что он успел отойти от кровати, а я этого сперва не заметила. Слишком была занята глазами Ашера. – Просто скажи мне. Я обещаю не паниковать. Обещаю не убегать прочь. Говори со мной так, как если бы я была разумным человеком.

Он посмотрел на меня – очень красноречиво. Дал мне увидеть, как мысли сменяют друг друга у него на лице, но наконец сказал:

– Ашер прав, ma petite. Ты просишь правды, но часто наказываешь нас, когда мы ее говорим.

Я кивнула:

– Я знаю, и прошу за это прощения. Могу только сказать, что изо всех сил постараюсь не быть таким геморроем. Постараюсь слушать и не психовать.

– Намерения благие, ma petite, но ты знаешь старую поговорку.

Я снова кивнула:

– Ага, ими вымощена дорога в ад. – Я коснулась одной из его рук, скрещенных на груди. Даже языком жестов он не хотел себя выдать. – Прошу тебя, Жан-Клод, мне кажется, сейчас не время ублажать мои комплексы. Если мы провалимся в этот уикенд на глазах всех прочих мастеров, я не хочу, чтобы причиной этого был ваш страх быть честными со мной. Не хочу, чтобы катастрофа была на моей совести. Я понятно говорю?