– Он велел мне кормиться от него, потому что тогда я одолею в схватке, а ты, если ты войдешь, будешь побежден.

Жан-Клод сел так резко, что мне в лицо плеснуло водой. Я протерла глаза, а он спросил:

– Так он и сказал?

Я проморгалась, все еще протирая глаза.

– Да.

– Вот этого я и боялся. Ardeur ищет то, что ему нужно.

– Ты хочешь сказать, что ardeur распространяет… что? Феромоны?

– Я не знаю этого слова.

– Феромоны – химикаты или гормоны, которые выделяют некоторые животные. Запах, привлекающий половых партнеров. Кажется, впервые были обнаружены у ночных бабочек.

– Да, тогда феромоны.

– Я еще с тобой не согласилась, но пусть так. Почему тогда они действуют только на некоторых? На Клея не действует, а Грэхем… по-моему, просто он хочет потрахаться. Почему именно Реквием и Огги?

– Что у них общего? – спросил он в ответ.

– Они оба – вампиры линии Белль, и оба мастера. Но у нас после импорта из Лондона есть еще парочка вампиров, подходящих под те же условия. И они вокруг меня не вьются.

– Но они и близко не того уровня силы, что Огюстин или Реквием.

– Ты хочешь сказать, что ardeur гоняется за пищей, обладающей силой?

– Предлагаю как гипотезу.

Я обдумала эту мысль и подняла глаза на Жан-Клода:

– Если именно это происходит – я не говорю, что это так! – то только с вампирами линии Белль или с мастерами вампиров определенного уровня силы?

– Не знаю.

– Тогда мы должны это выяснить перед завтрашней большой вечеринкой, – сказала я. – Если есть даже малейший шанс, что ardeur начнет выделывать какую-нибудь фигню с каждым мастером определенной силы, то мне никак нельзя будет завтра появиться. Там Мастеров городов будет – не продохнуть. И очень выйдет нехорошо, если каждый решит, что именно он должен быть моим возлюбленным.

Он кивнул:

– Есть и еще одно у них общее, ma petite.

– Что именно?

– Они оба бывали с вампирами, которые несли в себе ardeur.

– Ты говоришь «вампирами» – во множественном числе. То есть не только Белль?

– У Реквиема была любовница, которая значила для него то же, что Джулианна – для нас с Ашером. Ее звали Лигейя.

– Он мне говорил, что Белль убила ее из ревности.

– Oui. Лигейя была единственной женщиной ее линии, которая обрела ardeur. Это не был тот полный ardeur, который несет в себе Белль, ты и я, но и это еще не все. Реквием отказался от постели Белль ради Лигейи.

– И она ее за это убила?

– Ты была у Белль в голове, ma petite. Что тебя удивляет?

Он был прав.

– Мне просто показалось это очень мелочным для вампира двух тысяч лет с лишним от роду.

Он кивнул:

– Oui, но из старых многие бывают крайне мелочными.

Он протянул мне руку. Я секунду посмотрела на нее, потом приняла и позволила ему притянуть меня к себе. Прижать к себе, обхватив руками.

– Ты боишься, – сказала я, прижимаясь щекой к твердой груди.

– Oui, мне страшно.

– Почему?

– Здесь есть другие, попробовавшие ardeur, и они – Мастера. Нам нужно проверить нашу теорию, ma petite, но боюсь риска, что кто-то окажется постоянно связанным с тобой – или ты с ним.

– Огюстин со мной не связан.

– Он не хотел уходить от нас, ma petite. Если он не выздоровеет, то станет таким, какими делала своих жертв Белль: вечно жаждущий нас, готовый на все, чтобы снова быть с нами.

– Ты печален.

– Он был моим другом, я не хотел порабощать его, как Белль. Я видел, как ее жертвы отдавали все, предавали любой обет, любое доверие, ради ее тела. – Он прижал меня к себе покрепче. – Такой силой я никогда даже не желал обладать.

– Ты тоже несешь в себе ardeur.

– Oui, но ardeur такого уровня есть только у нее. Мы все думали, что только Белль Морт может управиться с такой силой.

– Тебе не хочется этой силы.

– Я хочу быть настолько силен, чтобы никто не смел бросить мне вызов, мне или моим людям. Но этой силы – и того, что она значит, – я боюсь.

Слишком быстро билось его сердце под моим ухом. Это все время так было, или только сейчас началось?

– В каком смысле – значит?

– В Европе некоторые уже страшатся роста моей силы. Сведения, что я владею ardeur'ом на том же уровне, что и Белль Морт, могут склонить весы при голосовании в совете. И будет решено нас убить, чтобы я не создал в Америке державу такую же сильную, какой владела когда-то в Европе Белль. Или другие мастера Америки договорятся нас убить – из страха, что я стану тираном, подобным европейскому совету.

– И насколько это вероятно? – спросила я.

– Это возможно.

– Насколько возможно?

Вдруг до меня дошло, что случайная беременность – это может быть не худшее из наших несчастий.

– Мы должны разобраться в этих новых силах, ma petite, и быстро. Должны проверить их на мастере, которому мы доверяем, до того, как я допущу тебя на завтрашний прием. Мы должны узнать, если получится, с чем имеем дело. И срочно.

На той стороне двери послышался разговор на повышенных тонах. Клодия вопила:

– Куда это ты так собрался, как через проходной двор?

– А ты меня останови, – ответил рассерженный голос Ричарда.

Жан-Клод вздохнул, и я устроилась пониже в воде. Ссориться с Ричардом мне никак сегодня не хотелось, но, судя по ощущению его за дверью, выбора мне не предоставили.

– Впусти его, Клодия, – попросил Жан-Клод.

Дверь открылась, но первой вошла Клодия, будто боялась оставить нас с ним наедине. Его сила рванулась в дверь, как волна раскаленного воздуха впереди лесного пожара – волна, удушающая и убивающая все на своем пути. Мы подняли не только наш, но и его уровень силы, и сейчас нам предстояло узнать, насколько Ричард заставит нас об этом пожалеть.

Клодия встала между Ричардом и ванной, загородив его от нас, поскольку была дюймов на пять его выше. Загородила, впрочем, не полностью – бодибилдингом она занималась серьезнее, но он был в плечах шире. Вот эти плечи да мелькнувшая нижняя часть тела сказали мне, что одет он в синие джинсы и красную рубашку. В дверях столпилось черное стадо – это охранники пытались сообразить, что делать. Из них некоторые были вервольфы, а он – их Ульфрик. Встать на пути своего царя – не лучший способ выжить.

Его сила клубилась по комнате незримым огнем, будто вода должна была от него вскипеть, и это, поняла я, не только сила Ричарда. Клодия бывала моим телохранителем много месяцев, год, быть может, но до сих пор я просто не знала, сколько потусторонней силы в этом мускулистом высоком теле. Это ее сила тоже пылала сейчас в комнате – Клодия была сильна не только физически. Трудно стало дышать, будто воздух вдруг нагрелся и обжигал губы, как кофе, на который надо сначала подуть. Не знаю уж, что Ричард сделал там, снаружи, но Клодии пришлось отбросить притворство и показать свою мощь – как предисловие или предупреждение.

И ее голос отдался эхом:

– Дальше ни шагу, пока не покажешь, что взял себя в руки.

Она согнула ноги, пригнулась вперед. Боевая стойка – о Господи!

– Отойди! – рявкнул Ричард низким рычащим голосом.

Тоже плохо. Мы с Жан-Клодом переглянулись, он слегка пожал плечами.

– Ричард! – позвала я.

Пришлось повысить голос и повторить еще два раза, пока он отреагировал.

– Вели ей отойти, Анита, – прорычал он.

– И что ты тогда будешь делать? – спросила я.

Горящая сила будто засомневалась, стала слабее. Голос остался таким же рычащим, но как-то менее уверенным.

– Не знаю.

Прозвучало так, будто он не думал, что будет делать, когда до нас доберется. Это было не похоже на Ричарда – понятия не иметь, что он собирается делать.

– Ты попытаешься на нас напасть? – спросила я, выпрямляясь в воде, чтобы выглянуть из-за Клодии и заглянуть в лицо Ричарда.

Волосы у него перепутались – каштаново-золотистые. На солнце в них было бы больше золота и еще – медные пряди. Волосы у него были каштановые, но такие, будто никак не могли решить, стать им белокурыми или же темно-рыжими. Они отросли наконец до плеч. Ярко-алая футболка натянулась на бицепсах, потому что Ричард крепко сжал тугие кулаки. Еще чуть-чуть – и швы не выдержат напряжения мышц. Летний загар выделялся темным на красном фоне футболки.