– И послал тебя трахнуть русалку, чтобы я была предупреждена?

Натэниел медленно поднялся. Джейсон бросил ему коробку салфеток и снял пластик с нашей одежды. На самом деле он оказался не нужным – все произошло аккуратнее, чем ожидалось.

– Он не посылал меня ее трахать – просто велел выяснить, какие могут быть последствия превращения русалки или мужчины-сирены. – Он осклабился: – А как добывать эту информацию – Жан-Клод оставил на мое усмотрение.

Я и забыла, что согласилась попытаться вызвать силу Самсона. Столько всякого случилось – трудно все упомнить. Особенно мне трудно было помнить вещи, от которых мне неловко. Согласие на секс с Самсоном в эту категорию входит.

– Если этот укус – типичный пример, то ой.

– Не совсем «ой». Я тебе дам полный отчет, когда переживем балет.

Мы отчистились, как могли. Аварийный набор косметики в лимузине присутствовал – я думала, что могла размазать помаду. На самом деле этим не ограничилось, но мы справились.

Мы оделись, почти такие же свежие, как в начале вечера. Реквием раньше уже пошел докладывать Жан-Клоду, а может, просто не хотел смотреть. Натэниел и Джейсон эскортировали меня обратно в театр, Лизандро шел в арьергарде. Клодия и Истина встретили нас у входа в клуб «Фокс».

Под стоической профессиональной непроницаемостью охранников я заметила тревогу. Но даже не надо было читать по лицам: я и так это чуяла. Это была не Марми Нуар и не Белль Морт. Дело было в вампирах, которых мы пригласили в город. Не знаю точно, что они делали, но сила в этом проявлялась немеряная.

Джейсон и Натэниел по сторонам от меня поежились.

– Какого черта они там творят? – шепнул Джейсон.

– Не знаю, – ответила я, – но сейчас выясним.

И я пошла вверх по лестнице, держа под руку Натэниела, а другая рука была в руке Джейсона. Обычно я бы постаралась за такое количество мужчин не держаться на людях, но сейчас на это плюнула. Во-первых, всем нам нужно было какое-то ощущение уюта. Во-вторых, моей репутации все равно было некуда падать.

Перед шторами, ведущими в зал, я отпустила руку Джейсона, чтобы он мог вернуться в ложу Ашера. Отпускать его мне не хотелось – хотелось завернуться в него и в Натэниела, как ребенку в любимое одеяло. Я обняла Натэниела за талию, сама пристроившись ему под руку. Он обнял меня и шепнул в волосы:

– Ты как, нормально?

Я кивнула. Джейсон сказал бы, что я вру, но Натэниел просто принял ответ. Он не поверил, просто не стал меня разоблачать.

Натэниел развел портьеры. Музыка хлынула на нас, мир вдруг стал золотым. Сам воздух мерцал искрами, и из этого сцинтиллирующего облака выплыл вампир. Это был Адонис – тот, который чуть меня не подчинил взглядом. Его наряд сменился балетным вариантом костюма восемнадцатого века, то есть: вполне точное подобие выше талии и лосины ниже. Я видала, как летают вампиры, но не так. Он висел в воздухе, будто это ничего ему не стоило. Из мерцания появлялись другие вампиры и зависали в воздухе, будто пришпиленные. Адонис парил перед самой нашей ложей, так близко, что видно было, как шевелит ветер его белокурые локоны. Какой ветер? Ветер его собственной магии.

Жан-Клод и Дамиан отвернулись от этого зрелища взглянуть на меня. Я успела увидеть в глазах Жан-Клода миг облегчения, и тут же лицо его снова стало приветливо-непроницаемым, как было весь вечер сегодня на публике. Дамиан потянулся ко мне, я дала ему свободную руку, не подумав, что касаюсь еще и Натэниела. И это его касание будто замкнуло цепь. Это был не просто скачок энергии, это было ощущение глубокого удовлетворения. Как будто меня вдруг завернули в теплое электрическое одеяло. Как это было хорошо!… Я ничего так не хотела, не могла бы придумать ничего лучше, как завернуться в них обоих и заснуть. Я точно знала, что это было бы исцеление, именно то, что мне нужно. Не все парапсихические видения двусмысленны или плохо поддаются толкованию – бывают и кристально ясные. Тут беда в том, что они-то как раз являются тогда, когда нет возможности им следовать. Глядя на вампиров, ныряющих и вертящихся в сверкающем воздухе, я склонялась к мысли, что подремать вряд ли удастся.

Я села на свое место рядом с Жан-Клодом, а Натэниел с другой стороны от Дамиана, где начинал этот вечер Мика. Но, чтобы все могли сесть, мне надо было отпустить Натэниела. Это было мучительно, как если бы надо было отдать щит перед тем, как идти в бой. Нет, даже не щитом был у меня Натэниел, а теплотой в холодную ночь. Он меня хранил от опасности и безумия. Ну, от опасности не всегда: безопасность – это не здесь.

Я сжала руку Дамиана и отпустила ее. Ну, тут не было такого плохого ощущения от прерванного прикосновения, как от прерванного прикосновения с Натэниелом. Почему-то отпустить сразу обоих было легче, чем одного.

Я взяла за руку Жан-Клода – и вот это была безопасность. Броня, необходимая перед боем. И любовь тоже была здесь, но Жан-Клод искал не безопасности сейчас, а силы. Одно только прикосновение к его руке зарядило меня энергией. И мысль «подремать» сменилась мыслью «битва». Между солдатом и генералом есть разница: первый спит, когда только может, второй должен готовиться к следующей битве.

Сверкающие искорки упали, и стали видны вампиры во всей их красоте. Они танцевали в воздухе – каждый на своем месте. Дамиан наклонился ко мне:

– Ты представляешь себе, сколько нужно силы для того, что они делают?

Я покачала головой.

Жан-Клод наклонился и зашептал почти неслышно:

– Сопротивляться и гравитации, и желанию собственного тела коснуться земли. Это производит впечатление.

Он чуть сильнее сжал мне руку, будто от зрелища дюжины танцующих вампиров, выстроенных сомкнутым кругом, у него расходились нервы – а может, он, наоборот, пришел в восторг. Мне было слишком не по себе, чтобы опускать щиты и проверять. Столько уже сегодня было ненужных инцидентов, что осторожность казалась разумной.

Натэниел сидел в кресле, наклонившись вперед, лицо у него было восхищенное. Я глянула в соседнюю ложу: Мика улыбнулся мне, и я ответила улыбкой. Но внимание мое привлек Джейсон: он тоже сидел на краю стула, как Натэниел, и с виду был в таком же трансе, погруженный в него не вампирской силой, а красотой и искусством танцоров. Тут я поняла, что я увела с балета двоих из нашей группы, которые его лучше других оценят. Они оба учились танцу, оба зарабатывали танцами на жизнь. Да, во время танца они раздевались, но Жан-Клод требовал, чтобы его стриптизеры прошли профессиональное обучение. На сцене «Запретного плода» недостаточно просто трясти своим добром. Джейсон и Натэниел из всех были больше всех преданы танцу. Они помогали другим танцовщикам создавать новые номера. А я их от танца забрала, и сейчас выражение у них на лицах заставило меня об этом пожалеть. Еще один пункт в списке сожалений на эту ночь.

Ашер просто застыл. Чужой человек не понял бы, что значит такая неподвижность, но я не чужая, и я знала, что он захвачен спектаклем не меньше ребят. Просто за ним сотни лет хладнокровия, и он не очень свои эмоции проявлял.

Музыка сменилась, и вампиры будто заколебались, притворяясь, будто не знают, что дальше будет. Я видела у них на лице удивление, когда они по одному, по двое поворачивались к сцене внизу.

На сцену вышла женщина, в длинном паутинном платье. Я бы сказала, что платье летело за нею, на пуантах идущей по сцене. Оно не плыло так, как плыли в воздухе вампиры, но было изящным, а она была красива. Длинные, блестящие каштановые волосы, связанные высоко в хвост, двигались продолжением ее тела в медленном, осторожном кружении по сцене. Иногда так на сцене поступал со своими волосами Натэниел. Не совсем в таком танце, но тоже осознавал волосы как продолжение тела.

Она была молода и мертва недавно. Я прошептала Жан-Клоду на ухо:

– Она изображает человека?

– Oui.

Она была настолько новенькой, что я могла бы даже поверить в иллюзию, но давно когда-то. Сейчас я умела распознать вампира на взгляд.