Через полтора часа мы припарковались на служебной стоянке за «Цирком проклятых». Натэниел помог мне нанести тени на веки. Он умел смешать десяток различных цветов и сделать так, будто никакой краски на мне нет, а глаза становятся неотразимыми. Практика у него была – он собственные глаза разрисовывал для сцены. Мое платье – это на самом деле был юбочный костюм. Черный плотный материал, такой, что пистолет в кобуре на пояснице не просвечивал через темную ткань. Как и нож в наспинных ножнах – рукоять скрывалась под волосами. Крест я оставила в бардачке, поскольку шансы, что никто сегодня не попытается «случайно» воздействовать на меня вампирской силой, оценивались где-то между исчезающими и нулевыми. Да, они наши «друзья», но все равно каждый из них – мастер города, а я – Истребительница. Кто-нибудь не сможет подавить искушение меня испытать, ну хоть чуть-чуть. Как когда руку жмут слишком сильно. Но такое «рукопожатие» может оставить на теле ожог, а второй крестообразный шрам мне не нужен.

Оба моих мужчины были в итальянских костюмах, сшитых на заказ. Натэниел в черном, с голубой рубашкой светлее его глаз, галстук – сочный лиловый шелк. Волосы он заплел в косу, и создавалась иллюзия, что они короткие – пока не замечаешь, что коса до лодыжек. Черные кожаные туфли сияли, и под длинными штанинами не видно было, что носков на нем нет. Мика – в сером с тонкой черной ниткой. Рубашка зеленая с желтыми тонами, почти как оттенок его глаз. В зависимости от освещения эта рубашка подчеркивала либо зеленое, либо желтое, и цвет глаз менялся почти с каждым вздохом. Эффект был отличный.

Я шла в кроссовках, но пара туфель с четырехдюймовыми каблуками у меня с собой в сумке была. Четыре дюйма, с открытыми пятками, и со шнуровкой на лодыжках. Когда Жан-Клоду не удалось меня убедить надеть что-нибудь более вызывающее, мы в качестве компромисса сошлись на совершенно непрактичной обуви. Хотя, как ни странно, неудобными туфли не были. То есть с виду они казались неудобными, а на деле такими не были. А может, это я наконец научилась на каблуках ходить. Трудами Жан-Клода. Ладно, надену эти туфли, когда по лестнице спущусь, до выхода к гостям.

У меня был ключ от новой задней двери «Цирка проклятых», и больше не надо ждать, пока кто-нибудь нас пустит внутрь. Наконец-то!

Я повернула ключ, услышала щелчок замка, и тут дверь стала открываться внутрь. В «Цирке проклятых» последнее время отличная охрана, поскольку мы договорились с местной стаей крысолюдов, но сейчас не крысолюд открыл нам дверь, а вервольф.

Грэхэм был настолько высок и мускулист, что пройти мимо него, не отодвинув с дороги, было бы невозможно. Он секунду простоял, глядя на меня, на нас, наверное, хотя что-то в этом ощущалось личное. Идеально прямые черные волосы живописно спадали на карие глаза и при этом были острижены очень, очень коротко, так что оставшаяся обнаженной мощная линия шеи как-то странно искушала. Глаза у него были чуть раскосые в уголках – я теперь знала, что глаза и волосы у него от матери-японки, но остальное все было от отца – отставного военного моряка очень, очень нордического вида.

Грэхем был единственным из всех известных мне ликантропов, которого родители как-то навещали на работе. Поскольку обычной его работой была охрана «Запретного плода» – стриптиз-клуба вампиров и оборотней, – такой визит не мог не быть интересным.

Какой-то миг я думала, что Грэхем так и останется в дверях и заставит меня мимо себя протискиваться. Но я так подумала только на минутку, и он тоже. Я уже была почти уверена, что он отодвинется, даст нам пройти, но тут подошел Мика и встал чуть впереди меня.

– Грэхем, отодвинься немного.

Он это сказал без угрозы, даже потусторонней энергии не призывал. Даже интонацию просьбы добавил, но все равно Грэхем потемнел лицом.

Я видела, как он об этом думает – думает насчет не отодвинуться. Он уже был одет, как будет одета вся охрана сегодня вечером: черные слаксы, черная футболка, хотя ему бы футболку надо на размер больше – эта на нем будто держалась с трудом; казалось, согнись он чуть сильнее, чем надо, и она порвется. Мика рядом с ним казался хрупким.

А Мика чуть ослабил свой жесткий контроль, дал силе, живущей в нем, чуть прошелестеть в воздухе. У меня по коже мурашки побежали. И голос у Мики стал ниже, глубже, с едва заметным намеком на рычание.

– Мы – Нимир-Радж и Нимир-Ра, а ты – нет. Отойди.

– Я волк, а не леопард, у тебя нет надо мной власти.

Он действительно напрягся, будто готовясь к схватке.

Я решила, что хватит.

– Но у меня над тобой власть есть, Грэхем.

Он не сводил глаз с Мики, будто я угрозы не представляла. Слишком много было причин, почему Грэхем не превратился из телохранителя в мой аперитив.

То, что он меня в упор не видел, меня достало, и первые струйки злости разбудили во мне то, что у меня заменяло зверя. Теплый щекочущий прилив силы пробежал у меня по коже и затанцевал среди окружающих меня мужчин. Я не была истинным оборотнем, поскольку перекидываться не умела, но у меня в крови жили четыре разных штамма ликантропии. Если подцепить ликантропию какого-то вида, от остальных сразу приобретаешь иммунитет – более одной болезни в крови носить невозможно, – но у меня это было так. Медицински невозможно, но анализы крови не лгут. У меня в крови жили волк, леопард, лев и еще какой-то загадочный штамм, который медики не могли определить. Все это плюс еще некоторые метафизические невозможности означало, что у меня есть сила, которую я могу призвать. И к случаю использовать.

Натэниел потер руками плечи:

– Анита, полегче.

Он был прав. Поскольку перекидываться я не умею, то призвать зверя я могу, а вот завершить вызов как положено – нет, и это получалось как эпилептический припадок. Не слишком приятно, и платье будет погублено. Однако Грэхем меня достал. Много чем достал.

Вызванная энергия заставила его посмотреть на меня, и впервые вспомнить, что я – не просто симпатичная задница, за которую он хочет подержаться, но пока что не вышло.

– Я – лупа твоей стаи, Грэхем, пока Ричард не выберет другой подруги. – Я шагнула вперед, и Мика отступил, давая мне место. Я продолжала идти, вталкивая свою силу в это высокое мощное тело, и потому Грэхему пришлось отступить. – Но Больверком клана Тронной скалы я и после этого останусь, Грэхем. Всегда я буду исполнителем злых дел для твоего Ульфрика, твоего царя волков. И я – палач маленьких волчишек-оборотней, которые не помнят свое место. Кажется, ты как раз об этом забыл.

Я загнала его между ящиками кладовой. Он по дороге зацепил головой свисающую с потолка лампу, она закачалась, разгоняя по кладовой тени и темноту.

Я стала ощущать часть своей личности, которая появилась как зверь Ричарда, но теперь как-то стала моей, и сейчас металась где-то под поверхностью сознания. Будто я сама – клетка в зоопарке, а зверь бегает вдоль решетки. Бегает, и не нравится это ему. В западне, и всей душой рвется на свободу.

Я пошатнулась, Мика и Натэниел подхватили меня раньше, чем Грэхем мог бы ко мне прикоснуться.

– Не трогай ее! – зарычал Мика.

– Она вызвала волка, – пояснил Натэниел, – и если сейчас другой волк ее коснется, ей труднее будет удержать его в узде.

Я вцепилась в них, в двух моих котов, ткнулась лицом в теплую шею Мики, вдохнула его аромат. Но под этим теплым запахом его самого, ароматом его одеколона, ощущался резкий мускусный запах леопарда. Он помог прогнать волка, помог мне овладеть собой.

Грэхем рухнул на колени, склонив голову.

– Прости мне, лупа. Я забылся.

– Не размеры создают доминанта, Грэхем, а сила. Ты ниже меня в нашей стае. Ты всегда будешь ниже Мики, потому что он – вожак другого народа, у которого с волками договор. И ты будешь обращаться с ним соответственно, или в следующий раз с тобой будет говорить не лупа, а Больверк.

Он испуганно поднял глаза, будто не ожидал от меня этих последних слов. Он вел игру, а я вдруг подняла ставки так высоко, что игра резко перестала ему нравиться. Может быть, я не стала бы вспоминать о Больверке, если бы не нервничала так из-за возможной беременности. А может, просто Грэхем меня достал.