— Как скажешь.

— Да, — настаиваю я, паника в моей груди утихает, когда Нора творит свою обычную магию.

Я принимаю как должное перспективу, которую она всегда предлагает мне. Она из тех девушек, которые видят стакан наполовину полным, излучая мерцающий свет даже в самых мрачных ситуациях. Я не знаю, делает ли она это, потому что хочет поделиться со мной своими знаниями или пытается унизить меня, но я приму это в любом случае.

Прочищая горло, я смотрю на нее краем глаза, но она следит за каждым моим движением, зная о мыслях, копящихся в моей голове. — Выплюнь это уже, сестренка, — ворчит она, и я поворачиваюсь к ней, качая головой.

— В этом нет ничего плохого, это даже не связано, но Джейни упомянула об этом во время тура, и из-за всего происходящего у меня действительно не было времени поговорить с тобой об этом.

— По поводу чего?

— О твоей волчице, — выпаливаю я, готовясь к взрыву.

Ее резкий вдох заставляет меня замереть, но она быстро улыбается, глядя вдаль. — Это та сторона меня, которую я не уверена, захочу ли когда-нибудь раскрыть. Ни для себя, ни для кого-либо еще. Это похоже на связь с женщиной, с которой я не хочу иметь ничего общего. Я хочу быть фейри, как папа. — У меня внутри все переворачивается, когда она встает, одаривая меня мягкой улыбкой, которую я пытаюсь вернуть, но у меня не особо получается. — Я собираюсь пойти в дом и вздремнуть, — заявляет она, прежде чем неторопливо направиться к дому, не оглядываясь.

— Я задела ее за живое? — Беспокойство переполняет меня, когда я поворачиваюсь к отцу, но он качает головой.

— Нет, ты задала ей реальный вопрос и получила реальный ответ. Она только встает на ноги. Она может заблудиться по пути. Все, что мы можем сделать, это быть рядом с ней, когда она в нас нуждается.

Я всегда буду удивляться, как мой отец оставался таким спокойным и собранным все эти годы. Ничто не тяготит его, по правде говоря, он просто живет ради нас с Норой, и я не думаю, что когда-нибудь смогу отплатить ему тем же.

С другой стороны, мне нужно рассказать о настоящей причине, по которой я специально искала его.

— У тебя есть время поговорить? — Спрашиваю я, и он хмурится.

— Разве не этим мы сейчас занимаемся? — спрашивает он, приподняв бровь, и я качаю головой.

— Это не из области воспоминаний. Это важно. В идеале внутри, в шикарном офисе, который ты оставил ждать меня, — добавляю я, стараясь говорить легким тоном, вместо того чтобы обрушиться на него с резкостью. Реальность такова, что мне нужны ответы, и этот человек — единственный, кто может мне их дать.

Я не думаю, что он намеренно держит их в секрете, но пришло время нам выйти на поверхность и начать добиваться некоторого прогресса в поимке Клементины.

— Ты собираешься взломать мой разум и заглянуть внутрь? — Спрашивает он с усмешкой, вставая, прежде чем предложить мне руку.

Я накрываю его ладонь своей, позволяя ему поднять меня на ноги, прежде чем ответить. — Нет, если ты сможешь ответить на все вопросы добровольно.

Я шучу и надеюсь, что мелодичность моего голоса подтверждает это, но серьезность ситуации реальна, и я знаю, что он это видит.

— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь, Адди, девочка. Я рядом.

39

АДРИАННА

Д

верь моего кабинета с щелчком закрывается за нами, глухой звук подчеркивает важность предстоящего разговора. Здесь ничего не изменилось с тех пор, как мы прибыли в замок. Я не пыталась внести что-то своё, поэтому он выглядит так же, как когда-то при моем отце. Только теперь кресло с другой стороны стола принадлежит мне.

Я не хочу, чтобы у него создалось впечатление, будто я его допрашиваю, поэтому вместо того, чтобы направиться к письменному столу красного дерева, который стоит в центре комнаты, я прохожу влево и сажусь на дорогой зеленый диван. Мой отец следует моему примеру, сплетая пальцы на коленях и устраиваясь поудобнее.

Это кажется странным.

Все это кажется странным. Настолько странно, что я почти бросаю полотенце и забываю об этом, но прежде чем я успеваю отступить ни на шаг, глаза моего отца останавливаются на моих, и чувство понимания горит так ярко, что я не могу сдвинуться ни на дюйм.

— Спрашивай меня о чем угодно, Адди. Я дам тебе столько информации, сколько смогу. Я клянусь в этом. Я хочу, чтобы ты добилась успеха, и если для этого нужно копаться в воспоминаниях, которые я долгое время прятал, то пусть будет так. Это для блага королевства, это то, что лучше для тебя, и кто знает, может быть, даже мне будет немного выгодно, если они больше не будут заперты здесь. — Он постукивает себя по виску, мягкая улыбка появляется на его губах, когда тепло разливается по моим венам.

И вот он снова здесь, проливает свет на ситуацию, которая в остальном окутана агонией и отравлена травмами.

— Спасибо тебе, — выдыхаю я, медленно вдыхая, пока беру себя в руки.

Спокойная и собранная. Спокойная и собранная. Спокойная и собранная.

Два слова. Два сильных слова, произносимых этим человеком снова и снова. Если кто-то и заслуживает, чтобы я взяла себя в руки и вела себя подобным образом, так это он.

Успокаивающая тишина окутывает комнату, пока мы оба берем паузу, чтобы подумать, рассмотреть общую картину, прежде чем я наконец понимаю, что нет правильного места, с которого можно начать. Все будет путаным и беспорядочным, но есть столько потенциала для того, чтобы это изменило ситуацию, что оно того стоит.

— У тебя когда-нибудь были хорошие отношения с Клементиной?

Вопрос звучит глупо, но я не могу уложить в голове их натянутые отношения. И если честно, натянутые все еще кажется слишком мягким словом по сравнению с тем, как все обстоит между ними на самом деле. Не помогает и то, что Нора — мой мир. Я не могу представить себе испорченных отношений с ней. Никогда.

— Трудно сказать. Как и ты, я провел большую часть своего детства, готовясь править королевством. Время от времени мы играли в крестики-нолики за обеденным столом и бегали наперегонки по лугу, когда мама выводила нас на семейный пикник, но мы никогда не искали друг друга. Может быть, мне следовало взять на себя инициативу в этом, как ты всегда делала с Норой, но я был глуп, и к тому времени, когда мои ежедневные тренировки закончились, последнее, что я хотел делать, это проводить время со своей младшей сестрой, которая тоже хотела мной командовать.

Его слова проникают, пускают корни в моем сердце. В этом есть смысл. Все это. Я помню, как провела так много ночей на ферме, внутренне расстроенная тренировками, которым он подвергал меня в тот день, только для того, чтобы в итоге танцевать под любую мелодию, которую играла Нора. Большую часть времени все было хорошо, но в те дни, когда этого не было, мне требовались все мои силы до последней унции, чтобы продолжать. Желание запереться или просто сказать ей, чтобы она заткнулась, было сильным, но не таким сильным, как моя любовь к ней.

Я всегда буду любить ее. Любовью, которую мой отец помог привить мне с такого юного возраста. Может быть, именно поэтому он так поступил. Может быть, он хотел, чтобы мы учились на его собственных ошибках. Если так, то это определенно сработало.

— В каком возрасте они заметно испортились? — Спрашиваю я, устраиваясь на диване лицом к нему, прислонившись спиной к подлокотнику и скрестив ноги перед собой.

— Двенадцать.

— Так рано? — Я разеваю рот от удивления, когда он напевает, чувство разочарования настолько велико, что почти абсурдно, что оно может уместиться в таком маленьком звуке.

— Это могло начаться раньше, но момент, когда я действительно заметил, был тогда. Она всегда умела устраивать истерики, но они вдруг превратились в нечто большее. Злость. Злобу. Отчаяние. С тех пор я избегал ее любой ценой. Мои родители тоже не жаловались на это. Ее гнев ощущали все, но он стал полностью неконтролируемым к ее семнадцатому дню рождения.

Я держу губы плотно сжатыми, пока он на мгновение задумывается, обдумывая, пока я сохраняю небольшие фрагменты знаний.