— Я не могу забрать тебя с территории замка, а там рискую тем, что мне придется делить тебя, — ворчит он, уголок его губ приподнимается в усмешке. — Сегодня был долгий гребаный день, слишком долгий, если хочешь знать мое мнение, и я подумал про себя: «Что сделает его лучше? Как я могу сбежать и обрести покой, хотя бы на минуту?» И ответ, черт возьми, как всегда, — это ты. — Он протягивает мне руку ладонью вверх, оставаясь откинутым на спинку сиденья.

— Ты хочешь трахнуть меня, лишь бы отвлечься? — Спрашиваю я, ничуть не смущенная этой мыслью, больше заинтригованная тем, что у него на уме.

— А если бы это было так, разве это что-то изменило бы?

— Совсем немного. Просто хочу знать, — отвечаю я честно, и он смотрит на меня какое-то время, прежде чем дать ответ.

— Трахнуть тебя, чтобы отвлечься, не было бы так продуманно, как сейчас. Я бы не парился насчёт кареты. Я бы не сидел здесь, готовый действовать, переживая, что с тобой что-то не так после того, что там произошло. Если бы это было лишь отвлечением, я бы трахнул тебя прямо на обеденном столе, не думая ни о ком, и ни о чем больше.

Я ухмыляюсь. Мне нравится видеть эту сторону Рейдена. Это редкость, но вызывает привыкание.

Его слова не такие ровные, как у хорошо подготовленной речи, его эмоции цепляются за каждое слово, а сердце бьется все быстрее и быстрее — это то, чего я никогда не испытывала до появления моих волчьих способностей. Несмотря на все это, я ощущаю, как он притягивает меня через нашу связь судьбоносных партнеров.

— А что, если это отвлечение для меня? — Я вздыхаю, слова пронизаны правдой, когда я нервно прикусываю губу.

На его лице расплывается ухмылка, как будто этот факт может его взволновать. — Адрианна, я никогда не откажусь от возможности войти в тебя, но мы оба знаем, что это не отвлечение. — Его рука все еще протянута, в ожидании моей ладони.

Воздух становится гуще, напряжение растет, и, прежде чем я осознаю это, мои пальцы переплетаются с его.

Я оказываюсь у него на коленях прежде, чем успеваю сделать следующий вдох.

— Сними одежду, Адрианна, — рычит он, хватая меня за бедра, когда мои колени оказываются по обе стороны от его бедер.

Мое дыхание сбивается в груди по его команде, и я тянусь к молнии своей облегающей куртки, звук эхом отдается в экипаже, когда я снимаю ее с рук и отбрасываю в сторону. Следующей идет моя футболка, и он смотрит на черное кружево, прикрывающее мою грудь, как на подарок.

Его левая рука поднимается, обводя выпуклость моей груди, вдоль края материала, и я не могу унять мурашки, поднимающиеся у меня по коже.

Черт.

Тень улыбки задерживается на его лице, когда его палец спускается по моему животу, кружит вокруг пупка, прежде чем подразнить пояс моих брюк.

— Ты готова? — спрашивает он, в его голосе слышится веселье, но он не дает мне шанса ответить, прежде чем я приподнимаюсь на несколько дюймов, скорость ошеломляет меня даже сейчас, прежде чем я падаю обратно к нему на колени в одном лифчике и кружевных трусиках в тон.

— Ты тоже собираешься снять одежду? — Спрашиваю я, приподнимая бровь, и он хмыкает.

— Это моя фантазия, помнишь?

По моему телу пробегают мурашки, когда я смотрю на него, мои мышцы напрягаются от предвкушения, пока он продолжает ласкать меня своими страстными глазами.

— Тогда разыграй ее для меня, — подбадриваю я, страстно желая чувствовать его повсюду.

Наконец он садится прямо, мы прижимаемся грудь к груди, и я протягиваю руку, чтобы провести большим пальцем по его губам.

— Только фантазию с каретой?

— У тебя их больше одной? — Спрашиваю я, мое сердце эхом отдается в ушах, когда он кивает, его нос соприкасается с моим при этом движении.

— Когда дело касается тебя, список бесконечен. — Мои соски напрягаются от его хриплых слов. — Большинство из них связано с тем, чтобы трахать тебя, вонзая зубы в твоё горло, но я не хочу тебя напугать, — признается он, и я чувствую, как моя кожа горит от желания, пронизывающего меня.

Воспоминания о ночи в комнате Броуди, когда он пил из моего запястья, когда…

Черт.

— Почему это должно меня напугать? — Я дышу, дрожь желания слышна в моем голосе, и его глаза темнеют, когда он оценивает меня.

— Потому что ты невероятная фейри, о которой я мечтал всю свою жизнь, а я большой, плохой вампир, который не хочет тебя сломать.

Двойной ебать.

Его рука скользит к моему горлу, в то время как другая сжимается вокруг моей талии, удерживая меня на месте.

— Я не сделана из стекла. Ты никогда не относился ко мне, как к таковой, так что не начинай сейчас, — хриплю я, двигаясь на его члене, который слишком заметен под его штанами.

— Ты сделана из бриллианта, Адрианна. Редкая, потрясающая и неразрушимая, но я чертовски люблю тебя, и мысль о том, чтобы повредить хоть одну клетку в твоём теле, сжигает мою душу.

Я не могу дышать. Я едва вижу. Всё, что я могу, это слышать его слова и ощущать шершавость его пальцев на своей коже.

Поглощающий.

Захватывает дух.

Мой.

Я прижимаюсь своими губами к его губам, жар усиливается, когда мои пальцы запускаются в его волосы, отчаянно желая отдать ему все, так же, как он дает мне, и я падаю, снова и снова, в него, с ним, для него.

Этого слишком много и одновременно недостаточно.

Его губы на моих жадны и требовательны, но я хочу большего, мне нужно больше.

Вцепившись в его рубашку, я не знаю, хочу ли я сорвать ее с его тела или использовать, чтобы сохранить свою жизнь.

И то, и другое.

Грохот движущегося экипажа затихает, все мое окружение растворяется в ничто, когда я цепляюсь за него, отчаянная и желающая. Пока он не исчезает.

Все мое тело дрожит от учащенного пульса, пока я ищу его широко раскрытыми глазами. Он больше не подо мной. Он сидит на другой стороне кареты, его грудь вздымается так же сильно, как и моя, и он смотрит на меня дикими глазами.

Они черные. Чернее черного. Бездонные. Обжигающие мою плоть, даже несмотря на небольшое расстояние между нами.

— Черт возьми, Адрианна. — Его слова — не более чем шипение на языке, когда его клыки удлиняются. — Ты сводишь меня с ума.

Я качаю головой, пребывая в бреду во всех смыслах этого слова. — Нет. Ты всегда был сумасшедшим, и я люблю тебя за это, — парирую я, моя кожа зудит от желания снять нижнее белье, которое осталось на моем теле. Даже тонкая ткань душит мою кожу и температура моего тела зашкаливает.

Или это все он?

Возможно.

Вероятно.

Он с глухим стуком падает на колени, карета под нами качается, когда его пальцы скользят по моим бедрам.

Определенно.

Я стону, наслаждаясь его прикосновениями, в которых так отчаянно нуждаюсь, но он снова исчезает, прежде чем я успеваю извлечь из этого максимум пользы.

— Рейден, — я рычу, хрипло умоляя, когда он тянется к пуговице брюк, со стоном обнажая свой член, как будто ему больно держать его в ловушке под тканью.

— Ты кончишь на мой член, — заявляет он таким мрачным голосом, что это убивает, когда его бесконечные омуты встречаются с моими. — Тогда, и только тогда, я попробую тебя на вкус, по-настоящему попробую тебя. Тебе это понравится, ты будешь умолять о большем, и твоя маленькая тугая киска будет так плотно сжиматься вокруг моего члена, что ты кончишь снова, заставляя меня последовать за тобой. Поняла?

На самом деле это не вопрос. Это даже не обещание. Каждое его слово пронизано приказом, и я более чем готова следовать его приказам.

Я не отвечаю словами. В них нет необходимости. Вместо этого я просовываю пальцы под кружево трусиков и дергаю, материал скользит по полу, когда я раздвигаю бедра, являя ему свою сердцевину.

Его глаза умудряются стать еще темнее. Как? Я никогда не узнаю, но цоканье его языка на следующем вдохе пугает меня, заставляя мою спину выгнуться дугой, когда хриплый стон срывается с моих губ.

— И лифчик тоже, Бунтарка, — ворчит он, расстегивая застежку у меня меж грудей и оставляя его висеть по бокам.