— Ой, Лен, прости! Я имел в виду, что я, наверно, никакую не потяну. — он вытащил левую руку из кармана и принялся для наглядности загибать пальцы, — Сама посмотри — у меня станция, с наставниками из Храма тренировки всякие. В "Эпик" в любой момент дëрнуть могут. Я и учëбу-то в прошлом году на пределе вытаскивал.
— Знаю, что станция из Храма, — Заренкова досадливо скривилась, — Но, Славик, блин… Нам же в этом году в комсомол вступать! А у тебя репутация хуже, чем у Мягкова!
— Какая ещё репутация, Лен, ты чего? Я тебе что, викторианская леди, чтобы у меня была "репутация"?
Последнее слово он произнëс подчеркнуто иронично.
— Не ëрничай! Ты прекрасно знаешь, что репутация важна не только для леди.
— Допустим. Но я всё равно не понимаю, что ты такое имеешь в виду? В школу я хожу? Хожу. Форму ношу, как все. Без уважительных причин уроки не пропускаю. Что ещё надо?
Лена упëрла руки в боки.
— Майно-Коломенский, ты издеваешься, что ли? Или реально не понимаешь, что в твоём случае этого мало?
— Да почему вдруг мало-то?
— Почему-почему? По кочану! — окончательно рассвирепела Заренкова, — Ты специально старательно, подчëркнуто не замечаешь, сколько о тебе говорят? И что именно говорят?
— Лен, не поверишь — не замечаю! — Рэй пожал плечами, — Я об этом как-то не думаю.
— В таком случае знаешь что… Ты, пожалуйста, не обижайся! — Ленка устремила взгляд на противоположную стену, на стенд с портретом Ленина, будто ожидала, что Ленин телепатически подскажет ей хорошие формулировки, — Ты просто плюëшь на коллектив, вот, что ты делаешь! Причём, де — мон — стра — тив — но! Во всяком случае, у коллектива давно сложилось такое впечатление.
— Да не плюю я на коллектив! Я просто…
— Ты просто… Просто как в вакууме живëшь, вот что! И очень многим это не нравится! Тебя считают слишком странным. И, что гораздо хуже — зазнавшимся.
— Кто считает? — Рэй тоже уставился на вождя мирового пролетариата. Владимир Ильич с портрета глядел в ответ вполне понимающе. Наверно, его в гимназии тоже кто-нибудь считал слишком странным и оторвавшимся от коллектива.
— Да пол-класса считает! И не только класса, между прочим. Учителя некоторые считают. Лемехов считает, а он, напоминаю, председатель совета дружины.
— Да ЖРО я сливал на этого твоего Лемехова!
— Не сомневаюсь! — Заренкова возмущëнно фыркнула, — Вот только он ничего на тебя не сливал. И на твоём вступлении в комсомол это ещё как скажется!
— Имеешь в виду, что он мне характеристику испортит? — Рэй отвернулся от Ленина, опять привалился спиной к стене, широко расставив ноги и сложив руки на груди, — Ну, пускай попробует! У нас тут всё-таки Зона, почти все из "эфира", как из вчерашней газеты читают, так что что-нибудь наврать у него не получится.
Аккуратные ленкины брови сошлись в одну линию.
— А ему врать и не придëтся! Скажет всё, как есть. Что у тебя никакой общественной работы нет, что в жизни класса ты участвуешь постольку-поскольку. Что всем противопоставляешь себя, что зазвездился. И тогда фиг тебе, а не комсомол! И как класс отмывать после такого позора? Сын самого Голованова, блин с дырочками, без значка и билета!
— И где я зазвездился? — зелёные глаза Рэя потемнели. Как и всегда, когда он начинал по-настоящему злиться.
— Где? Майно-Коломенский, посмотри на себя! Ты же даже сейчас корчишь из себя крутого!
— Да никого я не корчу! Оно само так получается!
— Угу. Конечно, оно само! Волосы отрастил, как у рок-звезды. На служебной "Волге" раскатываешь при всём честном народе. В прошлом году две тройки в табеле, — перечисляя, Лена рубила ладонью воздух.
— У меня одного, что ли, тройки в табеле? Вот всё, кроме меня круглые отличники тут, можно подумать!
— Не все. Но к тебе всегда больше всех внимания приковано. И не всегда доброго, Майно-Коломенский. А ещё по тебе, оценивают весь отряд, а тебя это вообще никак не заботит!
Рэйден вздохнул. Увы, Ленка была права — приковано, и ещё как! Толстенной такой каторжной цепью. Он активити СвАЭС. Он сын председателя горисполкома, пусть даже и приëмный. Он сильный "эфирщик", с которым на равных общаются учëные из "Эпи-Центра". Он бывал в экспедиционных лагерях, и ведь не пробирки там мыл. С ним лично занимается дополнительно Михаил Константинович, а иногда даже и сам директор "Эпи-Центра". И чëрная исполкомовская "Волга" его действительно частенько подвозит. И в газетах местных пару раз о нём писали. Ну и что из этого? Хорошее ведь писали-то! А уж историю с Храмом и Розой вообще весь Светлоярский район наизусть, наверно, знает. Мягко говоря, не каждый день кто-то случайно телепортируется на другую планету, на которой до него ещё никто не бывал. Да ещё и становится там предметом поклонения, пусть даже и просто в силу радиоактивной своей природы. Уничтожает аномалию, ставшую для местных жителей причиной резни. Помогает прекратить эту самую резню. А в результате ещё и добрые полсотни воинствующих церковников переселяются в Светлояр и основывают тут филиал своего Храма, и уже светлоярцам вовсю проповедуют. Это в советском-то государстве, официально атеистическом! А куда денешься, не войну же между двумя Зонами начинать! Каких усилий председателю Светлоярского горисполкома, "Эпи-Центру" и районным особистам стоило добиться, чтобы это вообще стало возможным, ведает разве что сама Зона.
Что он — некая знаменитость, Рэйден давно знал, привык и относился к этому спокойно. Ну, да, наедине с собой несколько переживал, что сам он ничего для этого не сделал, просто так сложились обстоятельства. Гораздо почëтнее было бы, если бы Рэй подвиг совершил какой-нибудь, а не просто родился в реакторе первого блока. Но раз уж родился, что теперь — отмахиваться от этого, что ли? А волосы длинные у него, кстати, были с того самого рождения. Рэй не хотел их обрезать, слишком нравился себе именно таким, да и у Храмовников короткие стрижки традиционно не любили. А ещё волосы отличали светлоярского активити от ужасно похожего внешне Чернобыльникова. Да, большинство парней так не носит ну и что из этого? В школе и на работе Рэй собирал "хаер" в аккуратный, никому и ничему не мешающий хвост…
— Ростислав, ну, пойми! — Заренкова смотрела на него сейчас чуть ли не умоляюще, — Ты слишком отличаешься от других. И это далеко не всем нравится!
— И что, мне теперь притворяться не собой, а кем-нибудь другим, что ли? И вообще, Лен, те, кому я нравлюсь, для меня важнее. Потому что они сами нравятся мне!
— Вот! А любой нормальный человеческий пацан бы так вслух не сказал, — нахмурилась председатель отряда.
— А как бы он сказал?
— Даже не знаю! Но по-другому как-нибудь это точно!
— Ну, я же не нормальный и не человеческий, — пожал плечами Рэйден, — Реактор я! РБМК-тыща! И да, вполне возможно, действительно чего-то не понимаю.
— Ты ни черта мохнатого не понимаешь, — проворчала Ленка, — Ладно, фиг с тобой, а то мы сейчас, чего доброго, на урок опоздаем. Но разговор я не закончила!
— Ну, не закончила, так не закончила, — снова пожал он плечами, — Я разве против?
Заренкова досадливо махнула рукой и убежала. Рэй, сам не зная, зачем, показал кулак Ленину на стене и пошёл вслед за ней. Злой-презлой. Вот общественной работы ему только не хватало! Раньше активити с этим не трогали, разве что так, одноразово помочь с чем-нибудь там. А теперь наверняка в чьей-то не в меру умной педагогической голове родилась идея привлечь зазвездившегося Майно-Коломенского к жизни класса. И Леночка рада стараться, тем более, что в этом году реально же предстоит в комсомол вступать. И что же такое она на него в результате навесит? Стенгазету? Политинформации? Так, вроде, этим и так всегда было, кому заниматься. Специально для него что-нибудь придумают? Или того хуже — самого заставят придумать? Чтобы, значит, всё хорошо, отчëтность бодрая, и даже ни в какие рамки не лезущий Майно-Коломенский охватом охвачен. А что он придумает, если и в самом деле заставят? Приветственные письма энергетикам других стран всем классом сочинять, разве что, больше в голову ничего не приходит. "Здравствуйте, уважаемый незнакомый оператор АЭС Темелин, пишет вам Ростислав из далëкого города Светлояра"… Тьфу — противно даже представить! И лучше понимать людей от такой общественной работы явно не начнёшь! Хотя вообще-то именно ради этого активити изначально и отправили в обычную школу, а не оставили на индивидуальном обучении. Так три года назад всем и сказали: знания по предметам вы, с вашими мозгами, и сами можете получить, а школа вам нужна для знания человеческой жизни. Советовали присматриваться, во всём участвовать, искать друзей. Правильно, в общем-то, советовали, Рэй это понимал, кивал и соглашался. Вот только на практике у него почему-то плохо получалось. За три школьных года светлоярский активити так и не стал здесь по-настоящему своим. Популярным — да, иначе было бы просто нелогично. А вот своим… Своим — это совершенно другое! Своим он был для приëмного отца, нескольких людей на станции и в "Эпи-Центре", Храмовников, других активити, Михаила Константиновича Кострова. А вот учеников третьей школы, как и пацанов во дворе всегда отделяла от Рэя какая-то стеклянная стеночка.
