Вскоре ко мне подошёл Апекс. Он тоже говорил что-то, но я не слушала. Затем был протяжный вой Вольдемара. Он стал выдирать волосы, затем упал рядом со мной, стал пинать землю, биться руками… Дальше – не помню, я ушла слишком глубоко в себя…

Так тихо и темно. Почувствовала тепло Владика. Он тоже увидел текст в блокноте. Тоже трясся.

***

НЕТ ЭТО ВСЁ ОБМАН! ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ! НЕ ПРАВДА! ЭТО ШУТКА! ОНА НЕ МОГЛА СО МНОЙ ТАК ПОСТУПИТЬ!

ОНА НЕ МОГЛА ТАК ПОСТУПИТЬ С СЕЛЕСТИЕЙ!

Я ещё сильнее ударился головой об булыжник. Затем встал.

Апекс говорил мне что-то, пытался понять, что происходит. Пытался поднять Селестию, привести её в чувство. Я-то знаю, что это всё неправда.

— Апекс, держи. Прочти. Скажи Си, что это всё неправда. Я пойду за цветком. Я знаю, как ослабить корону.

Я рассмеялся – ведь это очень смешная шутка. Жестокая, но такая смешная. Гласи, зачем ты так пошутила? Я почти поверил тебе, но ты ведь просто пошутила!

— Лапуля! Выходи, я понял, что это шутка! ЭЙ! Выходи, я очень скучал! Давай встретимся у цветка!

Я стал считать шаги. Раз. Два. Три.

— Гласи, выходи! — крикнул я.

Четыре. Пять. Шесть.

— Я уже понял шутку! — крикнул я и рассмеялся.

Сорок пять. Шестьдесят три. Девяносто восемь.

— Пора выходить!

Сто десять. Сто одиннадцать. Сто двенадцать.

— Эй! Изумрудик мой, ты хочешь встретиться у цветка? Я уже иду!

Повернул направо. Раз. Два. Три.

— Нет, ну правда, пора выходить!

Десять. Двенадцать. Тринадцать.

— Шутка затянулась! Хочешь поиграть в прятки?

Двадцать два. Двадцать три. Двадцать четыре.

— А что за зелье привязанности, Глась?

Двадцать пять. Двадцать шесть. Двадцать семь.

— Это ведь шутка?

Двадцать восемь. Двадцать девять. Тридцать.

— Я пришёл, ты где?

Вот они цветки. Белоснежный бутон с треугольными листиками. Крепкий зелёный стебель, напоминающий её волосы, обширная корневая система впивается прямо в прорезь железной руды.

Цветок, способный и даже вынужденный прокапываться сквозь сталь, чтобы вырасти. Последний ингредиент формулы. Мне нужны семена. Я подошёл ближе, отодвинул листики и выковырял крупные круглые семечки.

— Я сейчас сделаю смесь, а затем пойду тебя искать, прячься лучше! — крикнул я.

Это ведь всё шутка. Я это знаю, но, почему-то очень боязно.

Позади услышал крики: «Селестия, стой!»

***

Кругом темно и очень пусто, а я, как деревяшка, лежу на поверхности холодной воды, постепенно набухаю и тону. Рядом Влад:

— Это ведь всё неправда? — спрашивает он, — она ведь не могла предать нас? — спрашивает он.

— Могла, — отвечаю я.

Мой голос так холоден, безэмоционален, потерян.

— Никому нельзя доверять, Влад, — отвечаю я.

Я говорю, лёжа на поверхности холодной воды, набухая и погружаясь глубже:

— Весь мир находится под властью этого пророчества.

Лицо опускается ниже. Затем оказывается полностью под этой странной водой. Или туманом. Всё тело оказывается окутанным в какую-то вязкую и холодную субстанцию. Говорить уже не получается. Владика я тоже не слышу. Скоро я совсем окончательно утону.

Каждый её шаг, каждое слово… Всё наше знакомство она лишь играла роль. Следовала инструкциям. Ради чего всё это?

— Дочь моя, — вдруг откуда-то с глубины, совсем с бездонного дна донёсся голос, — ты готова. Отдайся этому холоду, напитайся яростью, стань сильнее. Пробуди свою силу и убей всех врагов.

Этот голос казался знакомым, тёплым, родным. Кто-то положил руку мне на плечо и сказал:

— Я помогу тебе стать сильнее.

Вся боль тут же испарилась. Обида и чувство несправедливости отступили холоду. Разгорячённая предательством кровь перестала затекать в сердце, вместо неё туда хлынул холод. Так даже лучше. Ничего не чувствовать даже лучше.

Я стала подниматься наверх – всплывать. Большая часть тело затряслась, затем кожа лопнула, а из-под её остатков стали выползать уже знакомые, чёрно-фиолетовые или чёрно-зелёные червячки.

Они шептали мне.

Вперёд. Убей. Напрыгни. Разорви.

Они покрывали всё тело, придавали силы и лишали эмоций. Вот я всплыла, затем зажмурилась, а, когда открыла глаза, увидела перед собой Апекса. Кажется, секунду назад он пытался поднять меня, а сейчас словно обжёгся и отпрыгнул.

— Ты как? Я, с позволения Вольдемара, прочёл её записи…

— Замолчи, — холодно приказала я, — мне нужно убить кого-нибудь, и я не хочу, чтобы это был ты. Где Фенрин?

Апекс дёрнулся, перепугано взглянул на меня. Даже не столько на меня, сколько на массивных чёрных червяков, кружащих вокруг. Они шептали:

Вперёд. Убей. Напрыгни. Разорви.

— Он убежал в сторону тронного зала, но нам стоит дождаться, пока Арлекин или Вольдемар смогут ослабить…

Я не дослушала – выхватила Влада и устремилась вперёд стремительными рывками. Всё вокруг связано с этим проклятым пророчеством. Каждый новый знакомый, каждое моё, даже самое незначительное, решение, каждый мой день. Всё просто ведёт к боли. Смерть Шанкса, предательство Гласи, похищение Вольдемара, знакомство с Апексом – всё – просто чья-то игра, шахматная партия. А мой противник опережает меня сразу на несколько ходов – делает три, после одного моего.

Как хорошо, что черви высасывают из меня эмоции. Они, как пламя, питающийся яростью вместо дерева. Стоит мне чуть больше разозлиться, как мои рывки становятся быстрее, а хватка крепче.

Орки, закованные в толстые стальные доспехи, которые в мире иллюзий казались мне непобедимыми врагами, сейчас рассекаются на части и теряют конечности с такой лёгкостью, что я даже не теряю скорость – лишь ускоряюсь, отталкиваясь от трупов.

На широкой мраморной лестнице, ведущей к главному входу в дворец, стоит сразу несколько орков. Может, десяток. Некоторые из них пытаются попасть по мне магией. Впервые слышу, чтобы орки ей обладали. Не важно, они слишком слабы, а я слишком яростна. Я тороплюсь и не хочу тратить на них время.

Вот я отпрыгиваю от каждого на этой лестнице, касаюсь их навершием меча, затем приземляюсь и делаю два диагональных взмаха перед собой. Позади смерть. Я иду вперёд.

Вхожу в широко раскрытые двери. Разделываюсь с ещё двумя стражниками и иду дальше. Иду под арками настолько высокими, что приходится высоко задирать голову. Под золотыми вкраплениями в чёрной плитке. Мимо стендов с оружием и бронёй. Минуя полки с книгами, столики и небольшие мягкие кресла.

Даже хорошо, что я сейчас не думаю о мягких сидушках этих кресел. Даже хорошо, что меня совсем не интересует то, на какой высоте здесь потолки. Даже хорошо, что вкрапления золота, торчащие из чёрной плитки, меня совсем не привлекают.

Всё это лишь раздражает меня. Я понимаю – всё это… Буквально всё вокруг здесь создано лишь ради того, чтобы я проходила мимо. Книги на книжных полках и искусно отлитая броня – они стоят тут по воле пророчества, чтобы отвлечь меня. Чтобы ещё сильнее разозлить. Чтобы магические червяки съели побольше моей злобы.

Кто-то, кто занимался интерьером дворца, думал, что он это делает для красоты, но каждое его решение было приятно лишь ради того, чтобы позлить меня побольше. Этот, кто бы внутренней отделкой ни занимался, наверное, был рад, что получилось так красиво, не вычурно, но, в тот же момент, и внушительно обустроить парадную зал. Или как это место называется… Вот он поставил этот красивый стол из тёмного дерева и очень радовался. И ему, столу из тёмного дерева, и кому-то, кто его сюда поставил, очень хорошо. А они ведь даже не догадываются, что каждый их хруст и вздох далеко в прошлом были нужны не для того, чтобы получше встать на полу или выдохнуть после хорошо проделанной работы. Каждый их хруст и вздох, этого стола и парня, случились далеко в прошлом лишь для того, чтобы далеко в будущем, сейчас, я шла и думала об этих скрипах и вздохах. Всё для того, чтобы разозлить меня. Каждая лампочка, фреска, колонна, лепнина и стык в плитке – они существуют лишь ради меня.