Саша обнял маму и поцеловал в висок.

— Эзотерика какая-то. Не знал, что ты этим увлекаешься.

— Да не особо. Но через девять месяцев после того, как я полежала на валуне, родился ты.

— Неужели ты веришь во всю эту ерунду? Лежать на камне вредно. Можно почки отморозить или цистит заработать.

— Ты видел, как Макс себя вел? Этот камень — место силы. Многие в него верят. Ходили и будут ходить. Всем детей хочется. Теперь только березы нет. Нужно молоденькую посадить.

— Как ты на валун забралась?

— Когда нужно, на него даже калеки залезают.

Саша нащупал в кармане заколку и задумался. Что-то ему подсказывало, что не просто так на этом месте нашли принцессу. Может, с ней тоже какой-нибудь обряд проводили? Мать смотрела на горизонт и улыбалась. Остаток пути они проделали молча.

Во дворе дома стояла машина отца. Наверняка ему доложили о сыне, вот и сорвался с работы пораньше. Но без дела не остался. Он стоял в высоких резиновых сапогах в воде и с помощью одного из охранников запускал в пруд мальков. В прошлый приезд Саши на этом месте была полянка с несколькими кустами. Значит, пруд вырыли совсем недавно. Выглядел он симпатично. Сигмовидный овал окружали плоские, нависающие друг над другом тонкие каменные плиты, а вдоль берега из воды торчали зеленые стебли. Поверхность пруда в середине покрывали округлые блестящие листья малахитового цвета.

— Привет, сынище! Решил форель развести, — объяснил отец свои действия.

— Рыбачить будешь? — усмехнулся Саша.

— Почему бы и нет? На настоящую рыбалку времени нет. Хоть здесь с удочкой посижу. Между прочим, успокаивает лучше, чем твои транквилизаторы.

Прохаживающийся по каменным плитам черный кот громко мяукнул, подтверждая слова хозяина. Он с интересом наблюдал за мельтешащими в воде серебряными рыбками и попытался цапнуть одну из них, подплывшую близко к берегу.

— Вот и Пиночету развлечение, — сказал отец, вылезая на берег.

Он переобулся в шлепанцы и потрепал по голове любимца.

— Ну что, друг, будем рыбку ловить? — спросил он кота. — Тебе тоже нервы лечить нужно.

Пиночет выгнул спину и потерся о ноги хозяина.

— Я думал, его кондратий хватит, когда он увидел десять щенков. Они ведь на крыс похожи! Целый день от пищи отказывался, — сказал Николай Павлович.

— Бедненький, — усмехнулся Саша.

— Мать к своей Грете побежала?

— Да.

— Пойдем в дом. Катерина ужин праздничный приготовила.

— Что за праздник?

— Ты приехал.

Вскоре они всей семьей сидели за столом, уплетая закуски и перебрасываясь шуточками, словно и не было стольких лет отчуждения. Вошла Катерина и поставила на стол основное блюдо вечера — утку, фаршированную яблоками и апельсинами.

— О! Это очень вкусно! — воскликнул Николай Павлович, беря разделочный нож.

Катерина отошла к дверям и обернулась. Давно она не видела хозяев такими счастливыми.

— Как твоя Юля поживает? — спросил отец в конце ужина.

— Хорошо. Завтра на экскурсию по городу идем.

— Нашли дело. Вы бы лучше чем-то другим занимались.

— Коля, — одернула его жена.

— Что Коля? Так и помру без внуков. Я, кстати, купил такую же пижаму, как у тебя. Там только не заяц, а ослик с ушами. Люсе нравится, — хохотнул отец.

— Коля!

Людмила закрыла покрасневшие щеки ладонями. Николай Павлович обхватил ее, прижал к себе и поцеловал в висок, а потом что-то шепнул в ухо. Она еще больше зарделась и заверещала:

— Пусти. Что ты…

Саша смотрел на них и по-хорошему завидовал. Ему тоже хотелось иметь любимую жену, которую можно вот так, через тридцать лет совместной жизни, схватить и поцеловать. Почему-то он был уверен, что с Юлей так никогда не получится, даже если произойдет чудо, и они будут вместе. Она совсем другая. Он нащупал в кармане заколку и вздохнул.

Утром Саша получил письмо от Ивана об изменении места встречи. Группа собиралась не у памятника Александру III, где неделю назад ливень прервал экскурсию, а у Медного всадника. Туда Саша примчался раньше всех. Затем подошли и остальные.

Иван с Юлей подъехали на такси. Карлик с трудом выбрался из машины. Он сильно хромал, практически подволакивал левую ногу, опираясь на трость с четырьмя ножками на колесиках. Юля шла рядом. Она хорошо замаскировалась — надела длинное свободное платье и кепку с козырьком, волосы стянула в хвост, а лицо прикрыла массивными черными очками.

Уже у самого памятника Иван запнулся и покачнулся. Саше бросился к нему, но карлик остановил его рукой:

— Все нормально, — буркнул он, скривившись от боли.

Иван повернулся к Медному всаднику спиной и жестом пригласил всех подойти.

— Добрый день, друзья! Сегодня прекрасная погода. Оглянитесь вокруг. Это одно из самых красивых мест в городе. Рядом Нева, Адмиралтейство и здание Сената. Неудивительно, что именно здесь стоит памятник основателю города. Он получился на славу. Все потому, что французский скульптор Фальконе вложил в него душу и много сил. В Россию он приехал, когда ему стукнуло пятьдесят. До этого Фальконе руководил фарфоровой фабрикой, но всегда мечтал о чем-то грандиозном. Он даже попросил уменьшить свое жалование, чтобы все знали, что работает за идею. Он так проникся личностью Петра I, что вел беседы с его призраком в Летнем дворце. Возможно, сам Петр рассказал, каким должен быть памятник. В любом случае, получилось прекрасно. Памятник невероятно прост и символичен. Не даром он стал героем поэмы Пушкина «Медный всадник». Так это название и закрепилось. Про Гром-камень, из которого вытесан постамент в виде волны, вы, наверное, знаете. Его нашли недалеко от деревни Конная Лахта. Ныне это район Петербурга, чуть подальше газпромовской кукурузы. На том месте, откуда его достали, теперь Петровский пруд.

— Это правда, что на Гром-камень Петр взбирался во время Северной войны? — спросила девушка с кудряшками, у которой прошлый раз был огромный голубой зонт.

— Вполне возможно. Есть такая легенда.

— А змея — это растоптанные враги России? — вновь спросила она.

— У Фальконе было четкое понимание образа Петра. Из-за этого он нажил кучу врагов. Он создавал не полководца, не победителя, а созидателя, законодателя и благодетеля России. Скала и гадюка — это те трудности, которые императору пришлось преодолеть. Змею, кстати, ваял не Фальконе, а русский скульптор Федор Гордеев. Был у памятника и еще один соавтор. Про него я расскажу третью сказку.

Сказка третья. Про глаза-сердечки.

Жила-была во Франции девочка. Звали ее Мари-Анн Колло. Больше всего на свете она любила рисовать. Мать ее рано умерла, а отец не заботился о ней. К счастью, эту семью знал философ Дидро. Он и замолвил словечко о девочке скульптору Фальконе. Тот взял бедняжку в ученицы и быстро понял, что ее призвание — скульптура. Он даже разбил бюст своего друга Дидро, когда сравнил изваяние с работой Мари-Анн. Дальше по жизни они шли вместе, скрепленные любовью к искусству. Вместе приехали и в Россию. Фальконе увлеченно работал над памятником Петру I, а Мари-Анн во всем ему помогала, но и выполняла много своих заказов, став личным скульптором-портретистом императрицы. Фальконе много раз лепил голову царя, но ни одна не понравилась Екатерине II, да и ему самому тоже. Тогда за дело взялась ученица. Она создала образ с помощью посмертной маски Петра I, а зрачки царя сделала в виде сердечек, вложив в этот символ всеобщее восхищение к личности великого императора. Екатерина II пришла в восторг и пожаловала Мари-Анн пожизненную пенсию, а Академия искусств приняла ее в академики. Вот так девятнадцатилетняя француженка стала первой женщиной-академиком в России, а Медный всадник, благодаря ей, смотрит на Петербург влюбленными глазами.

После сказки все стали вглядываться в лицо Петра I, но на высоте пяти метров было сложно увидеть его глаза. Иван посоветовал сделать фото с большим увеличением.