Она достает одну чипсину, смотрит на нее и затем бросает обратно в пачку, передумав. Ее эмоции неистовствуют, и потому я не понимаю, что делать.

Как я и говорил, это лишь начало. И я без понятия, как с этим справиться.

Должен ли помочь ей, как и обещал? Или я должен быть тем, кто видит резон в этом бесчестном мире?

— Как думаешь, эта девчонка вызовет копов?

Я заметил только ее голый зад, вывалившийся из окна. По беспорядку в комнате было ясно, что ничего хорошего там не происходило.

— Скорее всего, — отвечаю я, не отрывая глаз от дороги. — Ее удерживали в заложниках в доме прямиком из «Техасской резни бензопилой»²³.

— Я не догоняю, — произносит Дарси, и я вскидываю бровь.

— Чего не догоняешь?

— Как она могла не захотеть прикончить этого подонка после всего, что он сделал?

Мне ясен ее гнев.

Потребность причинить кому-то такую же боль, какую причинили ей. Ей необходимо отвоевать украденное, чтобы попытаться исцелиться.

— Предполагаю, ее больше заботило то, как выбраться оттуда живой, чем месть.

Покусывая ноготь большого пальца, Дарси молчаливо над чем-то размышляет.

— Все, о чем я могла думать, это чтобы этот уебок истек кровью.

— Дарси… — но она не дает мне договорить.

Вместо этого она берется за руль и с силой крутит его так, что мы теперь едем по другой стороне дороги.

Я пытаюсь оттолкнуть ее, но она кусает мое запястье.

— Повеселись немного, Рэв.

Когда я пытаюсь надавить на педаль тормоза, она, как проклятая паукообразная обезьянка, цепляется за меня, отчего я не могу ни пошевелиться, ни разглядеть что-либо.

Она оседлывает меня, ее корпус обращен ко мне, закрывая мне обзор. Я буквально ведомый слепотой, выезжаю на встречную полосу, ну или мы находимся в нескольких секундах от того, чтобы сорваться с крутого откоса.

И если это то, чего она желает…

— Ладно, крольчонок, — спокойно проговариваю я, убирая руки с руля и глядя ей в глаза. — Ты выбираешь: выживем мы или нам хана.

Она крепко прижимается ко мне, и тот факт, что мы можем быть в нескольких мгновениях от смерти, странным образом возбуждает меня. Мой член мгновенно твердеет, и вскоре глаза Дарси широко распахиваются, когда она чувствует, какую реакцию вызывает.

Я вижу страх, панику и возбуждение в ее глазах. Неизведанное будоражит ее, как и то, что она чуть не прикончила деревенщину в фермерском доме. Только в эпицентре опасности она ощущает себя живой, и вскоре, после желания умереть, у нее будет пристрастие к риску.

Она не сможет жить без него.

Как и меня заводит воровство у богатеньких — неописуемый кайф, так же и для Дарси хождение по струнке между жизнью и смерть — отравляюще.

Когда вдалеке раздается гудок, я облизываю верхнюю губу, призывая ее решиться.

Выжить или сдохнуть. Она выбирает.

— Ты же хочешь сменить меня, — бросает Дарси вызов. В ее глазах бурлит жизнь.

В ответ я сплетаю пальцы за голову и откидываюсь на спинку сиденья.

— Рэв, — предупреждающе молвит она с ноткой паники в голосе.

— Дарси.

Гудок становится громче.

Мы играем в «слепую курицу». Не только со встречным автомобилем, но и меж собою. Кто же первым расколется?

— Возьмись за руль.

Вместо этого я вдавливаю ногу в педаль глаза.

— Это твоя игра, — заявляю я, не отводя глаз. — Ты диктуешь правила.

Гудок теперь является непрекращающимся шумом, предупреждающим о том, что у нас есть всего пару секунд на принятие решения.

— Так что выбирай.

Ее щеки разрумянены, ее прелестные губы приоткрыты, словно она не может быстро вздохнуть. От картины, открывшейся перед моим взором, мой член пульсирует от потребности в этой женщине.

— Да пошел ты нахуй! — кричит Дарси, спешно поворачиваясь и берясь за руль. Она так резко сворачивает, отчего мы съезжаем с дороги, разминувшись со встречным лесовозом всего в нескольких миллиметрах.

Я жму на тормоза, и девушка подается вперед, так близко, что наши губы находятся на расстоянии одного вдоха. Ее грудь вздымается и опадает. Ее учащенное дыхание смахивает волосы с моего лица. Взгляд Дарси опускается на мои губы, и я знаю, что она хочет, чтобы я поцеловал ее, но я этого не делаю.

— Значит, ты хочешь жить. Помни об этом.

Я должен был показать ей, что это то, что никто и никогда не сможет отнять у нее — сражение, ее сражение за жизнь. Даже если ей иногда кажется, что она хочет смерти, ее битва за выживание в конечном счете возобладает.

Быть может, они и покалечили ее физически, но то, что делает ее Дарси, никто и никогда не сумеет сломить.

На нее что-то находит, и я вижу блеск в ее глазах.

— Я бы пожертвовала своей жизнью… ради них.

Вдруг я осознаю, что говорит она о своих родителях.

— Они погибли в автокатастрофе?

Дарси кивает, закусив нижнюю губу.

— Я была с ними в машине, споря из-за какой-то ебанной тупости. Я выжила. Они — нет. Конец.

Таким образом она говорит мне, что не хочет разговаривать об этом, и я уважаю это. И зная, что она была с ними в машине в ночь, когда они погибли, вызывает во мне к ней еще большего уважения и восхищения. Это также многое объясняет. Это объясняет, почему она необычайна храбра… и вот тогда я принимаю решение, которое, несомненно, в корне изменит дело.

— Только глядя в глаза смерти, осознаешь, как сильно хочется жить, — произношу я, заправляя ее прядь волос за ухо. — И поэтому…

— И поэтому? — допытывается Дарси, прильнув к моему прикосновению.

От этого действо я становлюсь только тверже.

— И поэтому ты усадишь свою задницу на сиденье…, — прежде чем она успевает обругать меня, я прикладываю палец к ее губам. — И мы немного прокатимся, чтобы ты поняла, насколько сильно ты хочешь жить… лишь для того, чтобы понаблюдать, как подыхают другие.

Ее глаза расширяются.

— Верно, крольчонок… я возьму тебя с собою в приключение, и, о да, кровь прольется.

Убираю палец и прижимаюсь своими губами к ее.

Это и не поцелуй как таковой.

Это скорее предвещание к предстоящему наслаждению, ибо я планирую отвезти ее на ферму Черпака.

Я уже сделал свой выбор, — прежде я не соблюдал правила и сейчас не собираюсь начинать.

И все, что мне слышится, — это Джим Моррисон²⁴, поющий, что это уже конец.

Дарси подается вперед, глядя в лобовое стекло на ферму семейки Черпака. Выбор за ней. Либо мы действуем, либо сматываемся отсюда.

Когда она отстёгивает ремень безопасности, я понимаю, что выбора никогда и не было, — все всегда шло к этому.

— Каков план? — спрашивает она оживленным голосом, пронизанным нервозностью.

— Делай, как я, — отвечаю я, доставая с заднего сиденья костюм, который я стащил из дома кошмаров. Никогда не знаешь, когда понадобится одеться поприличнее.

Я оставляю на себе рваные джинсы и снимаю футболку, надевая белую рубашку. Закатываю рукава и завязываю черный галстук. Дарси внимательно наблюдает за мной. Мне нравится, как она смотрит на меня, — словно я лакомство.

Притяжение между нами только усиливается.

Она также нашла женскую одежду, хранящуюся в доме, и прихватила с собой парочку вещей. Дарси решила надеть белое платьице. Я даю ей побыть одной, прихватив с собой первое издание «Над пропастью во ржи».

Одевшись, девушка выходит, и я любуюсь ею, — она похожа на дьяволицу в своем лучшем облачении. Я сглатываю комок в горле.

Мы идем к развалившемуся фермерскому дому; сбоку стоит большой красный сарай. У меня с собой нет никакого оружия; такое предчувствие, будто Дарси захочет подольше поиграться. Я ни на минуту не сомневаюсь, что она сможет довести до конца свои кровожадные позывы, но когда запахнет жареным, сумеем ли мы отнять жизнь другого человека?

Когда мы подходим к ступенькам крыльца, кажется, что скоро мы это выясним.