— Во сколько ты вернулась домой?

Я застонала.

— Мама, не делай этого.

— Я просто хочу знать. Это так плохо?

Это было неплохо, но это было раздражающим. Моя мама была самой милой мамой в мире — побуждала свою тенденцию быть любопытной в каждом моем движении.

— Ты же знаешь, я не нарушила комендантский час.

— Я этого не знаю. Я спала.

Я вздохнула.

— Я была дома вовремя.

Она улыбнулась мне через плечо.

— Это хорошо. Был ли кто — то, кто привлек твое внимание? — Она подергала бровями.

Я бросила взгляд на яйца.

— Нет.

— А Кевин?

— Ты же знаешь, что он просто друг, — пробормотала я, размазывая еду по тарелке.

— Но этот мальчик такой милый!

Я откусила большой укус, когда думала о последнем разе, когда Кевин был у меня дома. Это было совершенно неловко. Мы смотрели «американский идол» в гостиной, или больше как пытались. Моя мама продолжала приходить и оценивать его, и я почти ожидала, что она попросит, чтобы он показал ей свое семейное древо, прежде чем он исповедует свою бессмертную любовь ко мне.

Бедный Кевин даже не мог представить, почему она так заинтересована в нем. Он был единственным мальчиком, которого я привела в свой дом с момента моего бывшего и единственного парня, Рори, поэтому неудивительно, что она подумала, что у Кевина и моей дружбы было нечто большее, чем было на самом деле.

— Но он мне не нравится.

— Ну что ж. Когда ты снова собираешься пригласить его в наш дом?

— Мама, прекрати это. Я не буду с ним, если это то, о чем ты думаешь. — Я улыбнулась. — Мы просто друзья!

Мой папа, зашел на кухню.

— Кто с кем друзья? — Спросил он.

Я посмотрела на него, с набитым ртом, и получила еще одно напоминание, что я получила короткий конец генетической палочки. Так же, как мама, он выглядел слишком красивым для кого-то за сорок с его определенной рельефной грудью, широкими плечами и твердыми мышцами, доказывая, что пробежки на выходных действительно окупаются. У меня были его темно-синие большие глаза, веснушки на носу и более легкий цвет лица, но я получила волосы песчаного цвета моей мамы, вздернутый нос и сочные губы.

У меня было красивое лицо, если бы я исключила свои пухлые щеки, но остальная часть моего тела… моя мама, мой терапевт, Мел и Сара всегда говорили мне, что я выгляжу великолепно и имею отличные изгибы, но мне было трудно им поверить. Зеркало не лгало, и зеркало показывало выпирающий животик, и огромные мягкие бедра. Трудно было полюбить эти части себя.

— Я дружу с Кевином.

Он взял бутылку с водой из холодильника.

— Он хороший парень. Ты должна приглашать его сюда чаще.

Я застонала.

— Папа, и ты тоже?

Он поднял руки в воздухе.

— Что? Я просто говорю. Он может оказать положительное влияние на тебя. Ты же знаешь, что школа важна.

Я проследила за тем, как мои родители подчеркивают, что тусоваться с хорошими детьми и получать хорошие оценки, это приоритет. Моя семья и родственники пытались укоренить в моей голове свои высокие ожидания от меня всю мою жизнь, и они даже никогда не спрашивали меня, что я хочу делать со своей жизнью.

Мой папа был адвокатом, и он представлял важных общественных деятелей. Он владел юридической фирмой, которая объединилась с еще одной фирмой из Энфилда, поэтому мы переехали из моего родного города Бриджпорта в Энфилд. Для моего отца было естественно думать, что я собираюсь пойти по его стопам.

Вот почему я еще не сказала им, что подала заявку в несколько музыкальных колледжей. Я все еще набиралась смелости, чтобы рассказать им об этом, и мой желудок завязывал узлы каждый раз, когда я думала об этом моменте. Это будет катастрофа.

— Говоря о школе, — тихо начала я, — мне нужно кое-что сказать.

Папа остановился на полпути через дверь кухни.

— Что именно?

— Ты выглядишь так, как будто собираешься бросить на нас бомбу. Ты беременна? — Пошутила моя мама.

Я фыркнула. В этот момент даже это было лучше, чем правда. Я хотела бы задержать рассказать им об отработке, но мой папа очень разозлиться, если я не скажу им сейчас.

— У меня отработка.

Они нахмурились и посмотрели друг на друга.

— Отработка? Но как это возможно, Джессика? Что ты сделала? — Спросила мама.

Как будто они ожидали, что я скажу «шутка»! И вас снимает скрытая камера. Я хотела бы, чтобы была скрытая камера, и это не было реальным, и я не разбила телефон Блейка.

— Джессика? — Папа подтолкнул, его тон раскрыл предстоящий аргумент.

Надо было сначала закончить завтрак. Я оттолкнула свою тарелку в сторону.

— Я разбила телефон своего одноклассника, намеренно.

Мама поднесла свою руку к груди.

— Иисус.

Лицо папы стало таким мрачным, что я почувствовала, что совершила уголовное преступление.

— Почему ты это сделала?

Я уставилась в свою тарелку, пытаясь обрести голос. Мои родители не знали о том, как надо мной издевались в школе, потому что мне было слишком стыдно рассказывать им все детали. Они думали, что это что-то временное и незначительное, что-то, что пройдет, если я буду игнорировать. Они всегда говорили мне ни на кого не реагировать и сосредоточиться на учебе, и они оставят меня в покое. Но они ничего не знали…

Однажды я упомянула Блейка моей маме, и все, что она сказала мне, — это держаться подальше от него и сообщать о нем моими учителями. Как будто это было так легко. Как будто Блейк заботился о школьных властях, он был авторитетом, все благодаря денежным средствам, которые его родители бросали во имя школьных пожертвований.

— Мальчик, о котором я тебе рассказывала, — начала я, глядя на маму. — Сегодня он снова издевался надо мной в классе. Он не останавливался, независимо от того, как сильно я умоляла его. Он был ужасен… поэтому я просто вышла из себя.

Тишина на кухне была слишком громкой.

— Так ты просто вышла из себя, — повторил папа.

— Да, — ответила я с красными щеками. — Я схватила его телефон и бросила его на пол со всей силы… и его экран разбился.

Папа провел рукой по волосам.

— Я не могу поверить, что ты сделала что — то подобное. Этот мальчик должен быть наказан за свои действия, но тебе не нужно было опускаться до его уровня. Я думал, что мы воспитали тебя лучше, чем это.

— Я знаю, и мне очень жаль, но он просто не остановился бы…

— Тогда ты должна была сообщить о нем учителю, — прервал папа.

— Это не помогает, папа! Учителя в нашей школе не похожи на вас. Наш директор не похож на вас. Им все равно.

— Ну, пришло время вмешаться, сейчас, когда школьный совет меняется. — Он остановился рядом со мной и поставил бутылку с водой на стойку. — Я собираюсь снова поговорить с директором школы и потребовать, чтобы он выполнял свою работу.

— Тем временем ты извинишься перед мальчиком и заплатишь за его телефон, — сказала мама.

НЕТ. Это было абсолютное НЕТ. Я даже не хотела представлять, как плохо это пойдет. Блейк не нуждался в моих извинениях, и он уже сказал, что плата за его телефон не принесет мне пользы.

— Я боюсь его, мама, поэтому я не хочу отработку с ним. И он тот, кто должен извиниться передо мной! За все, что он сделал со мной.

Папа глубоко нахмурился.

— Он когда-нибудь трогал тебя или физически как-то оскорблял тебя?

Я отколола лак для ногтей.

— Все сложно.

— Джессика. — Его строгий голос потребовал послушания. — Этот мальчик бил тебя?

— Нет, он никогда не бил меня. Он просто достает меня большую часть времени.

Он протяжно вздохнул.

— Мы поговорим с родителями мальчика и…

— Нет! — Воскликнула я. Я была в ужасе, просто думая об этом. Я не хотела вмешивать моих родителей, что, скорее всего, не сделает ничего, чтобы помочь мне. Это только разозлит Блейка, и тогда весь ад вырвется на свободу. — Я-я поговорю с ним и извиняюсь.

Мой папа посмотрел на меня так, как будто он не купился.

— Ты сделаешь это?