Одокар прищурился, всматриваясь в лицо брата. Тени, падающие от тусклого света факелов и свеч, танцевали по стенам, подчёркивая напряжение в воздухе. Он не знал, как ему реагировать на это. Его сердце колотилось в груди. Ему неизвестно, через что прошёл Райсенкард в легионе. Вождь даже не был уверен в том, что сможет одолеть его – в глазах брата горел огонь, который он никогда прежде не видел.

Хукура, сидевшая за столом, выглядела растерянной. Её глаза, полные слёз, искали поддержку, но слова застряли у неё в горле. Бурно отреагировала Шинегра, резко подняв голову и вставая из-за стола. Она была одета в длинное чёрное платье из грубого материала, контроле подчёркивало её сильную фигуру, но сейчас оно казалось ей слишком тяжёлым.

– Уходи отсюда, Райсенкард! – прошипела она с такой злостью, что даже факелы задрожали в своих подставках. – Тебе здесь не рады. Ты не отнимешь у меня последнего сына!

– Твой последний сын, вероятнее всего, отравил Вутергура, не так ли, брат? – голос Райсенкарда звучал как раскат грома. – Говори!

Шинегра оглянулась на Одокара. Её лицо было искажено непониманием и страхом. Хукура же слёзно пыталась остановить братьев от конфликта, её руки дрожали от волнения.

– Не надо! Прошу! – всхлипывала она.

Одокар резко вскочил с места. Его сердце стучало так громко, что казалось, его слышит вся крепость. На его лице отчётливо виднелись вены из-за нервов и стресса, а кулаки сжались до белизны.

– Да как ты смеешь… оскорблять и обвинять своего вождя в том, чего он не делал? – Одокар опёрся руками на стол с такой силой, что посуда задребезжала. – Ты имел право бросить мне вызов, но обвинять – нет.

Он посмотрел на мать. Вид у неё был более чем печальный. Он понимал её страдания, даже хотел бы помочь. Затем его взгляд переместился на Хукуру, которая всегда оставалась нейтральной и предпочитала ему Райсенкарда. Одокар прищурился, ощущая нарастающее напряжение.

– Как гласит Кодекс, бросить вызов вождю может лишь свободный воин крепости. А ты с этого дня изгнан из Гойрана. Во второй раз! – произнёс Одокар с решимостью в голосе.

– Нельзя изгонять воина после того, как он бросил вызов! – воспротивился Радокор, стоящий у стены со скрещёнными на груди руками.

– Это мой приказ! – прокричал Одокар, его голос эхом пронёсся по комнате. – Гвардия – на улицу его!

Онаг и Гурлак переглянулись между собой, понимая, что вождь поступает неправильно по отношению к Кодексу. Они мешкали, их сердца колебались между верностью и справедливостью. Гвардейцы не могли ослушаться вождя, ведь клялись на крови в верности. Но и поступать несправедливо тоже не было нельзя.

– Вы забыли свою клятву? – спросил Одокар с холодным блеском в глазах.

– Это противоречит Кодексу, мой вождь, – ответил Онаг с явным сомнением. – Я не могу это сделать.

– Тогда ты изгнан. И Гурлака возьми с собой, он мне один тут ни к чему. Я освобождаю вас от клятвы.

– Только смерть может разрушить клятву! – прорычал Гурлак с яростью в голосе. – А вот моя или твоя – это не важно! – он грозно посмотрел на вождя, отчего тот несколько попятился назад.

– Гурлак! – остановил товарища Онаг, понимая всю серьёзность ситуации. – Идём.

Одокар вернулся к теме Райсенкарда.

– Ты можешь пойти с ними, ведь вы трое изгнаны, – Одокар подозвал к себе других гвардейцев жестом руки. – Выведите его за ворота и объявите населению, что он изгнанник.

Райсенкарда вместе с его отрядом выдворили из Гойрана. Он хоть и знал про проделки брата, но не ожидал такого поворота событий. Странники решили дойти до ближайшей крепости под покровом ночи, чтобы найти себе ночлег. Однако, их пути разошлись – гозхоры направились совсем в другую сторону. Небо затянулось тёмными облаками, предвещая бурю. Судя по всему, по-хорошему не получится; придётся действовать радикально, что в стиле Райсенкарда.

Вечерело. Райсенкард с его сподвижниками добрался до Ну́гркорга – ближайшей крепости, утопающей в тени высоких деревьев и окружённой частоколом, сделанным из массивных брёвен. В воздухе витал запах свежескошенной травы и дыма от костров, которые развели местные жители. Единомышленники ароканда сильно вымотались за время путешествия: они даже не переночевали в Гойране, так как им попросту не дали такой возможности. Их выгнали из крепости вместе с изгнанником. Подумать только, Райсенкард уже второй раз оказался в роли изгнанника. Мог ли ещё кто похвалиться таким «достижением»? Пожалуй, нет. Возможно, стоило переночевать, прежде чем идти к брату? Возможно. Но это уже не имеет значения, так как отряд добрался до места, где можно перекантоваться.

Нугркорг – совсем крохотная крепость, почти что деревушка, окружённая частоколом и расположенная на холме, с которого открывался вид на окрестные поля и одинокие деревья. Труднодоступная местность не позволяла потенциальным врагам и разбойникам что-либо предпринять против них. В Нугркорге живёт всего около пары сотен крестьян; здесь даже нет младшего вождя. Поэтому отряд Райсенкарда, словно старых знакомых, впустили без всяких проблем. Здесь правил Яшга́рн – старейшина маленького клана, не претендовавшего на титул гролы. Его седые волосы были заплетены в косу, а на лице читалась мудрость многих лет. В принципе, ему и не нужно было это звание, учитывая, что он больше фермер, нежели воин. Большая часть жителей – это крестьяне и охотники; воинов здесь крайне мало, едва ли десяток насчитается. И то эти несчастные не ровня даже самым слабым воинам Гойрана.

Яшгарн радушно принял прибывших. Его глаза светились добротой и уважением: Гулзур в одно время помог этому поселению, поэтому старейшина с радостью встретил его сына. Старейшина с улыбкой обнял Райсенкарда, словно он был родным сыном. Но едва ли он мог помочь Райсенкарду воздать Одокару по справедливости. Если Яшгарн отдаст тех воинов, что у него есть, то крепость вовсе останется беззащитной.

– Я рад видеть вас, но… – начал он, осматривая группу арокандов с беспокойством. – Я не могу выделить вам воинов. Если я сделаю это, Нугркорг останется беззащитным.

Райсенкард кивнул, понимая сложность ситуации. Он чувствовал тяжесть ответственности за своих сподвижников и за будущее Гойрана. Яшгарн посоветовал ему съездить в другие крепости за подмогой. Он был уверен, что многие поддержат притязания Райсенкарда, учитывая, что Одокар нарушил Кодекс и даже есть тому свидетели.

Райсенкард в действительности планировал начать полномасштабную войну против брата. Однако он не знал, где будет искать достаточное количество воинов, чтобы уверенно противостоять Одокару. Придётся мотаться от одной крепости к другой, выспрашивая солдат. Правда, что думать ночью, если утро вечера мудренее? Ему, как и всем остальным, стоило отдохнуть после такого долгого путешествия.

– Снова война, друг, – обратился к товарищу Мурбол с усталостью в голосе. Его плечи были напряжены, а взгляд устремлён в землю. – Мы ушли из легиона, чтобы больше не проливать кровь. И куда мы пришли? Снова к войне.

– От войны не убежишь, Мурбол. Кажется, нас она будет преследовать до самой смерти, – ответил Бромзог, смотря в небо, устланное яркими звёздами и облаками, медленно плывущими по небосводу. – А порой хочется просто жить под открытым небом. Жить, а не выживать.

– Ты прав, Бромзог. Ты прав. У Райсенкарда ведь далеко идущие планы.

– Но мы пойдём за ним до конца. Он наш предводитель. Наш вождь, – с гордостью произнёс Бромзог, приложив кулак к сердцу.

В это время Райсенкард и Крагзута сидели у костра на улице. Огонь горел ярко, освещая их лица и отражаясь в глазах. Пламя трепетало на ветру, а треск дров создавал успокаивающий фон для их разговора. Несмотря на то, что на дворе была поздняя ночь, им не спалось. Райсенкарда терзали сомнения. Мозг не хотел отдыхать, пытаясь придумать, как лучше поступить. Крагзута же всегда была рядом с любимым, являясь для него опорой. Её тёплые руки обнимали его плечи, словно защищая от холодного ветра и мрачных мыслей.