Я слезаю с мотоцикла, подбегаю к Илье и переворачиваю его.

На его лице грязь, смешанная с кровью, но он дышит.

Его глаза распахиваются, и он хватает меня за руку.

— Эйден, я подвел тебя. Джуд забрал ее, Оливию. Их было слишком много. Слишком сильные, — кашляет он, и я качаю головой.

— Нет, ты меня не подвел.

— Я не мог их остановить. Казалось, они были готовы к встрече с нами. Их было слишком много, чтобы сражаться.

— Они были готовы к нам. Мне нужно отвезти тебя в больницу.

— Нет, нет смысла. Я не выживу, — снова кашляет он.

— Илья, останься со мной. Ты мне нужен.

Он улыбается. — Я тебе не нужен. Я тебе давно уже не нужен. Я никогда тебя не предавал, мальчик.

Чертовы слезы жалят мои глаза. — Я знаю. Я нашёл Алексея, Илья. Он был с Джешеро.

Даже в своем предсмертном состоянии он выглядит потрясенным.

— Верни его и верни ее тоже. Верни их обоих и помни, что всегда говорил твой отец. — Его голос срывается в очередном приступе кашля, и кровь течет по уголку его рта.

— Никогда не сдавайся.

— Никогда не сдавайся, — шепчет он.

— Вот и не надо.

— Я и не собирался. Твой отец просил меня присматривать за тобой, когда он не мог, и я делал это, как будто ты был моим собственным. Мне… нужно идти к своей семье, Пахан. Уже… темнеет. Уже… — Его губы замирают, а взгляд застывает на время.

Последний раз я плакал, когда Виктор умер у меня на руках. Одна слеза течет по моей щеке и падает на Илью.

Сквозь тьму я думал, что мне повезло, когда Максим начал дышать, но судьба так жестока к таким людям, как я. Бессердечная рука смерти все равно пришла, чтобы забрать у меня еще одного, и таким же беспощадным образом.

На мое плечо легла рука, и я поднял глаза и увидел опечаленнее лицо Доминика, Массимо рядом с ним и некоторых моих людей, которые следовали за нами, а также других, которые были здесь, на месте.

Я опускаю голову, пытаясь побороть чувство поражения, но это трудно.

Трудно постоянно приходить в себя, когда тебя постоянно бросают на землю.

Трудно продолжать идти вперед, когда части тебя продолжают разбиваться.

Трудно быть сильным, когда не видишь выхода из ситуации, которая выше твоих возможностей.

Никогда не сдавайся?

Но что происходит, когда выхода нет?

Я отнес Илью в комнату в доме и привел его в порядок.

Когда все это закончится, он вернется в Лос-Анджелес, а затем отправится в Россию, где его похоронят вместе с семьей. Его женой и двумя дочерьми.

Это все, чего он хотел, и я сделаю это для него.

Я сижу в кресле в комнате и смотрю на его тело, лежащее на столе, покрытом простыней.

Я уже некоторое время здесь размышляю.

Думаю о том, как я найду Алексея и Оливию и все исправлю.

На данный момент я не знаю, что, черт возьми, мне делать с тем огромным контролем, который Джуд имеет над Эриком.

Я чувствую себя гребаным неудачником. С того места, где я сижу и смотрю на холодное тело человека, который был мне как отец, я, черт возьми, выгляжу как неудачник.

Сегодня я был прямо там, в том же районе, что и Алексей, и не мог сделать ни хрена, чтобы вернуть его. Мне пришлось смотреть, как он уходит из моего поля зрения, как в последний раз, когда я его видел, и я повернулся спиной только потому, что хотел получить шанс добраться до него, не умирая.

Я ничего не мог сделать.

В тот же миг Оливия была захвачена. Я думал, что она будет в безопасности, но это я и глупый эгоизм привели ее с этой чертовой мантрой, верящей, что единственный человек, который может о ней позаботиться, это я.

Джуд собирается причинить ей боль. Я слышал это по его голосу, когда он говорил. Он получал от этого удовольствие, как из Габриэллой. Она сказала мне, когда мы встретились, что кто-то изнасиловал ее, когда ей было пятнадцать, но она никогда не скажет мне, кто это сделал.

Я так старался, чтобы она рассказала мне, но она никогда не хотела разглашать информацию. Теперь я знаю почему. Когда мы встретились, Джуд и его отец только начали подниматься по карьерной лестнице в России. Она боялась и боялась того, что я могу сделать, что-то чтобы попасть в беду.

Все в гребаном беспорядке, и чтобы добавить соли на мои открытые раны, от Алехандро нет никаких новостей о Максиме, и я хотел бы, чтобы отсутствие новостей означало хорошие новости. Но я не смею надеяться.

Теперь я здесь без двух людей, которым я должен был доверять, и остановил себя от этого, потому что был почти уверен, что один из них меня предал.

Я был почти уверен, что наткнусь на что-то, что подтвердит мои подозрения, и, что хуже всего, я нанял их на эти роли, чтобы иметь возможность наблюдать за ними. Все это время я делал все возможное, чтобы выяснить, кто передал мне поцелуй предательства Иуды.

Но именно я предал их обоих, сделав все, что я сделал, и тем, как я это сделал.

И Максим, и Илья никогда этого не заслуживали, и самое ужасное, что они всё это время знали, чем я занимаюсь.

Но таковы пути Войрика. Есть причина, по которой мы одни из самых грозных в Братве. Мы живем и умираем не только благодаря грубой силе наших тел. Это также и наш разум.

Вот какой человек был Илья, и вот какой человек Максим.

Дверь со скрипом открывается, и я поворачиваю голову в ее сторону.

Доминик входит с неуверенным выражением лица.

Он все еще пытается заставить свое устройство работать, а Массимо перегруппировывается с оставшимися у нас людьми.

Даже с обоими, я не думаю, что у нас достаточно сил, чтобы справиться с тем, что есть у Джуда с Эриком у руля. Нам придется подождать, пока на всех фронтах появится больше людей, тогда, возможно, у нас появится шанс.

— Эй. Я подумал, что зайду и проверю тебя. Я работаю с командой Гиббса, чтобы посмотреть, сможем ли мы подключиться к системе безопасности. Они смотрят, что они могут сделать со своей стороны. Я подумал, может, тебе стоит отдохнуть от пребывания здесь.

Я киваю, потому что он прав, и даже если я не хочу оставлять Илью, мне следует это сделать.

Мне нужно думать о следующих шагах, о следующем шаге. Я не могу позволить себе провалиться в дерьмо небытия, которое ждет неудач.

Я не могу сдаться.

Я встаю и иду за Домиником в гостиную. Массимо здесь, на телефоне.

— Есть ли новости от Алехандро? — спрашиваю я Доминика.

— Нет. Но постарайся не волноваться. Давай просто сосредоточимся. По крайней мере, мы знаем, где они. Все они, включая Алексея. Он бросает на меня понимающий взгляд.

Я мало с кем говорил с тех пор, как мы вернулись, но они с Массимо услышали достаточно, когда я говорил по телефону. Единственное, что я успел им сказать, это то, что Джуд заставил Эрика выполнять его приказы, используя его мать и сестру в качестве рычага.

Я не говорил об Алексее, потому что это было слишком сложно.

— Я его видел. Он был со своим дедушкой.

— Его дедушка? — ахнул Доминик.

— Ага.

— Значит, это он тебя предал.

— Так и есть. Единственное, что я могу придумать, это то, что у него была какая-то сделка с Джудом. Джуд хотел убить Габриэллу и меня, чтобы добраться до нее. Теперь я понимаю, почему Пирсон смог сказать мне, что Алексей все еще в Бразилии. Он знал, что его дед его забрал.

— Мне жаль, чувак.

— Это все дерьмо, и до сих пор не хватает частей, потому что я не знаю, как они все были в сговоре друг с другом, и единственное, что имеет смысл относительно того, как отец Габриэллы узнал о том, что я сделал с Орденом, это то, что, возможно, мой отец рассказал ему. Он был одним из Авториетов моего отца, так что это правдоподобно. Он, должно быть, рассказал ему, не зная, что тот предаст его.

Зная, что заговор был направлен на то, чтобы убить меня, а не Габриэллу, я придумал этот анализ. Я размышлял о том, что отец Габриэллы мог подслушать мой разговор, но это не могло быть так. Я разговаривал с отцом и Виктором в кабинете отца, и комната звукоизолирована именно по этой причине.