Он стоит и готов меня трахнуть. Капли предэякулята на толстой головке блестят на свету, а расплавленный жар в его ледяных глазах намекает, что он собирается взять меня так, что я никогда этого не забуду.
— Я чист, а ты?
— Да, — выдавливаю я, едва успев осмыслить его вопрос.
— Идеально. Я трахну тебя так сильно, что ты не сможешь ходить, — хрипло говорит он, словно отвечая на мои внутренние мысли.
Прежде чем я успеваю сделать следующий вдох, он тянется ко мне, раздвигает мои ноги шире, а затем своим безжалостным членом вонзается в меня.
Обжигающе горячий удар захватывает нас обоих так, как никто из нас не мог ожидать. Я могу сказать это по выражению его лица.
Но мне не удаётся насладиться этим, потому что волна обжигающего жара сжигает меня изнутри, когда он начинает трахать меня жестко, как и обещал.
Стоны, которые слетают с моих губ, говорят обо всем, что я чувствую. Я бездумно стону от удовольствия, и звуки горячего секса заполняют каждый дюйм комнаты.
Он начинает входить в меня, вдавливая меня в кровать, и нарастающая пульсация, которая проходит через мое нутро, настолько сильна, что это шокирует меня, потому что до этого я кончала очень сильно.
Он сжимает мои бедра и проникает в мое тело, качая так быстро и сильно, что я вижу звезды. Кажется, что этого достаточно, но мое тело жаждет большего.
Больше удовольствия и больше его.
Мне хочется провести пальцами по каждому дюйму его тела и попробовать его на вкус, но даже когда он поглощает меня, а я кончаю, я знаю, что такие прикосновения лучше всего подходят для влюбленных.
Мы не такие. Что-то еще произошло с нами, что-то большее, и эта мысль ужасает меня, потому что это безумие.
Безумие хотеть и поддаваться этой жадности, которая лишает тебя возможности думать.
И все же я не хочу останавливаться.
Никогда.
Его толчки становятся все быстрее и быстрее, пока его толстый член не начинает пульсировать внутри меня.
Брызги горячей спермы попадают в мою точку G, и я снова кончаю. Мы оба кричим от удара.
Эйден продолжает входить в меня, пока наше дыхание не успокоится. Затем его взгляд цепляется за мой.
Несколько мгновений мы смотрим друг на друга, и я осознаю, что только что сделала.
Что мы только что сделали.
Затем в его глазах появляется что-то темное и опасное, и он снова насторожен.
Он снова становится Эйденом Романовым, и все, что мы чувствовали несколько минут назад, исчезает.
Он выходит из меня, засовывает свой член обратно в штаны и уходит, оставляя меня со своей спермой, стекающей по моим бедрам.
Дневной свет.
Я шевелюсь, когда яркий солнечный свет заполняет комнату. Я вижу его под полузакрытыми веками.
Я снова находилась в состоянии между сном и бодрствованием, но не совсем соображала.
Вчера вечером мне было слишком больно думать.
Еще больнее было, когда Эйден не вернулся.
Я все время думала о том, как жестоко он овладел мной, спросив только, чиста ли я, а затем пообещав трахнуть меня так сильно, что я не смогу ходить.
Ну, мое тело болит, так что он выполнил свое обещание. Он даже не спросил, принимаю ли я таблетки. Я не принимаю, но у меня один из тех имплантатов, которые служат три года. Если бы не он, у меня были бы другие проблемы, о которых стоило бы беспокоиться прямо сейчас.
Это еще один факт о том, что у меня был дикий секс с социопатом, который ушел от меня после того, как завладел моим телом.
Это моя вина, что я что-то чувствую, и это часть того, что со мной что-то не так.
Я даже не уверена, что, черт возьми, делать с тем, насколько я возбудилась, когда он меня шлепнул. Это даже не имеет смысла. Все, что я могла чувствовать, когда его рука соприкоснулась с моей задницей, это то, как его член становился тверже и толкался в мой живот. Мне стыдно признать, что было что-то возбуждающее в сочетании ощущения его твердости и боли, которую он причинял мне, шлепая.
Учитывая все, что я пережила с Джудом, я не должна была этого чувствовать.
С другой стороны, может быть, это потому, что Джуд не делал со мной ничего, что возбуждало бы меня. Моя боль была его удовольствием, моя беспомощность и уязвимость были его удовольствием.
Вчера было не так.
Легкое шарканье шагов заставляет меня повернуться лицом к Ирине. Она стоит у кровати с подносом еды.
От аромата кексов и круассанов на подносе у меня урчит в животе, а теплая улыбка на ее лице как-то успокаивает меня.
— Доброе утро, — говорит она.
— Доброе утро.
— Я приготовила для тебя сегодня. Как думаешь, ты сможешь попробовать это съесть?
Я смотрю на нее и вижу, как ее глаза наполняются тревогой. Я вспоминаю вчерашнее фиаско и то, как оно, должно быть, началось.
Она зашла сюда перед тем, как уйти на день, и увидела еду в углу нетронутой. Она, должно быть, сказала Эйдену, что я все еще не ем.
Я не могу ее винить, она просто выполняла свою работу, и я уверена, что она не хочет иметь неприятности с Эйденом.
Мне, наверное, тоже следует перестать отказываться от еды, если я когда-нибудь надеюсь найти в себе силы уйти отсюда.
Когда я киваю, ее глаза прищуриваются.
— Хорошо, — говорит она. — Сахар восполнит уровень энергии, а запеканка, которую я готовлю на обед, поможет тебе вернуть румянец на щеки.
— Спасибо.
— Замечательно, — она ставит поднос на тумбочку.
Я сажусь и вздрагиваю, когда меня пронзает острая боль, исходящая прямо из задницы, — чертово напоминание о прошлой ночи и о том, как Эйден наказал меня.
Боль почти такая же, как и в моем теле, что свидетельствует о том, как жестко он со мной обращался.
— Ты в порядке? — спрашивает Ирина.
— Да. Я в порядке. — Я прерывисто выдыхаю и выпрямляюсь. Я смотрю на часы и вижу, что уже десять. Я легла спать сразу после полуночи, так что, по крайней мере, я хорошо выспалась. — Где Эйден?
Сомневаюсь, что она мне скажет. Она никогда не давала мне прямого ответа ни на один вопрос.
Это вопрос, который мне, вероятно, не следовало бы задавать, потому что я не знаю, стоит ли мне с ним видеться или лучше держаться на расстоянии, но я просто хочу знать.
— Сегодня он работает вне дома, — отвечает она. — Но господин Романов разрешил тебе провести еще несколько часов на улице.
Интересно… он дал мне больше свободы. Надеюсь, он не скажет мне какую-нибудь хрень вроде того, что вчера вечером я заслужила больше солнечного света.
— Спасибо. Я бы хотела это съесть и выйти, если можно. Может, есть блокнот, который я могла бы взять для себя, и ручка.
— Конечно. Я могу достать это для тебя.
Она уходит, а я оглядываю комнату, вспоминая, какой беспорядок был там вчера вечером. Я убралась, насколько могла, выбросила еду в мусорное ведро, она, должно быть, сделала все остальное.
Вчера вечером я, конечно, сошла с ума во многих отношениях.
Эта истерика была так на меня непохожа, но, должно быть, она была результатом хаоса, царившего в моем сознании.
Я ем еду маленькими кусочками. Она вкусная и заставляет меня чувствовать себя сильнее. Думаю, еще один день голодания мог бы меня доконать.
Закончив есть, я принимаю душ и переодеваюсь в платье, похожее на то, что было вчера. Когда я готова, я жду, когда один из охранников придет и выведет меня наружу.
Как и вчера, вокруг этого места дежурит охрана, но я не позволяю этому помешать мне думать о побеге.
Я сижу на траве и что-то записываю в блокноте, одновременно осматривая ворота и прилегающую территорию.
Со своего места я вижу тропинку, но не вижу, куда она ведет, или что-то еще, сквозь кованые перила.
Единственное, что я могла бы использовать, чтобы взломать этот замок, с пером от ручки. Эрик научил меня, как это сделать. Если мне удастся сделать это и пройти через ворота, остальная часть плана будет игрой в догадки.
