Сделав глубокий вдох, я думаю о том, что мне удалось осмыслить на данный момент.

Оливия рассказала мне правду о Джуде. Так может ли она говорить правду обо всем остальном?

То, что часть ее слов была правдоподобной, не означает, что все это было правдой.

Хорошие лжецы всегда говорят полуправду, чтобы заставить вас поверить им. Они говорят вам достаточно, так что некоторые вещи проверяются, а затем вы замалчиваете другие вещи. Дерьмо, которое может вас убить.

Джуд — громкое имя, и он мог бы быть лидером Ордена, насколько я знаю. Он мог бы послать ее сюда, чтобы соблазнить меня и убить.

А что насчет письма?

Я прерывисто выдыхаю.

Ее объяснение того, как она отнесла письмо в офис Массимо, совпало со словами Доминика.

Она могла знать это только если это правда. Так Эрик действительно это написал?

Эрик ее брат, член Ордена.

Члены организации являются ее пожизненными членами и посвящают все свое время общему делу.

Но… возможно, он изменил свое мнение и обнаружил что-то, что сбило его с пути и поколебало его преданность.

Что-то вроде их ответственности за смерть отца?

Это возвращает меня к главному вопросу, который меня интересует.

Ее.

Оливия.

Кто она на самом деле.

Действительно ли она дочь Филиппе Фальчоне?

Если это так, то Эрик — его сын, и вполне логично, что он написал письмо, даже если он работал на самого дьявола.

Я переключаю экраны на своем компьютере и ввожу свой код доступа к файлам Синдиката.

После входа в систему я ввожу имя Филиппе и вывожу его данные.

Я никогда не встречался с этим человеком и слышал о нем только от своего отца и Виктора, потому что он был членом Синдиката.

На моем компьютере появилась его фотография, которая, должно быть, была сделана до его смерти, и даже в свои восемьдесят лет я вижу некоторое сходство с фотографией Эрика Маркова, которую несла Оливия. Филиппе просто выглядит как более старая версия Эрика.

Я открываю Google в другом окне поиска и ввожу имя Эрика Маркова. Подробности появляются сразу же, с его изображениями и статьями, освещающими его смерть пять лет назад.

Пять лет назад.

Вот тогда все изменилось, и мы с Виктором объединились с Д'Агостино. Тогда мы получили письмо.

Я нажимаю на статью, которая имеет более подробное освещение.

Эрик Марков и его лучший друг Роберт Карсон погибают в автокатастрофе в заливе Сан-Франциско…

Я просматриваю статью, читаю подробности того, как его автомобиль был найден взорванным, и доказательства того, что были найдены два тела с личными вещами обоих мужчин.

Но Оливия сказала, что слышала, как Джуд говорил об инсценировке смерти ее брата.

В моем мире сожженные тела — это именно то, что нужно для чего-то подобного, и если их сжечь вот так… ну, это значит, что можно заставить людей поверить во что угодно.

Если Джуд инсценировал смерть Эрика, зная, что тому придется ждать пять лет, чтобы жениться на его сестре, и он сохраняет ему жизнь, то возникает вопрос, зачем?

Если это правда, то какая польза от Эрика, чтобы Джуд и Игорь были живы? И так долго?

Если он действительно был автором письма, то его плен объясняет его отсутствие все эти годы в нашей борьбе, и это определенно объясняет его мотив помочь нам, если его отец был убит в результате бомбардировки. Он знал, что Орден несет ответственность или имел бы представление.

Я достаю фотографию Эрика из статьи и возвращаюсь к файлам Синдиката, чтобы найти фотографию Филиппе в молодости.

Помещая изображения рядом, я сам понимаю, что, возможно, смотрю на одного и того же человека.

Если бы я увидел этих парней в реальной жизни, я бы определенно поверил, что это один и тот же парень, а если бы я увидел вместе старую версию Филиппе и Эрика, я бы не сомневался, что они отец и сын.

Я просто смотрю и вижу, что это правда. Но какая история стоит за ними?

Чертовски странно, что Марковы остались в стороне, как будто их не было. Еще более странно, учитывая их бизнес.

Но я думаю, не так уж это и удивительно, если эта семья возникла в результате любовной связи.

Эрику было двадцать четыре года, когда он предположительно умер. Когда Массимо реформировал Синдикат, он, естественно, обратился к наследникам старого Синдиката.

Пока мы с Виктором отвечали, сыновья Филиппе отказались. Мы все думали, что это странно, когда они не хотят присоединиться к нашему делу, потому что Филиппе был их отцом, но мы уважали их желания.

Думаю, если я хочу узнать больше, то лучше всего поговорить с Персефоной Фальчионе, и мне достаточно любопытно, чтобы узнать. Хотя бы для того, чтобы подтвердить для себя, что Эрик — сын Филиппе, и в целом, что произошло.

Итак, я беру телефон и набираю номер Персефоны, указанный в файлах Синдиката.

— Чем я могу вам помочь? — отвечает мужчина после третьего гудка.

— Привет, это Эйден Романов, я надеялся поговорить с Персефоной. Она свободна?

— Нет, боюсь, что нет. Она на Сицилии до следующей недели. Могу я спросить, почему звонит Эйден Романов?

Странно говорить это такому человеку, как я. — С кем я говорю?

— Это Давиде Порталеу, ее помощник.

Мне кажется, это звучит немного более вдумчиво, чем просто помощник, но я сыграю. — Мне нужно поговорить с ней по деликатному вопросу, есть ли номер, по которому я могу с ней связаться?

Лучше я назову это деликатным, потому что если это правда, а похоже, что это так, то по сути у ее мужа был серьезный роман и двое детей. Она не могла этого не знать.

— Если это деликатный вопрос, то лучше сначала проведите это мимо меня.

Я прищуриваюсь и решаюсь поговорить с ним только потому, что у меня нет времени ни на что другое.

— Речь идет о ее муже и семье Марковых.

Он замолкает, и у меня такое чувство, что вот-вот последует еще одно подтверждение.

— Эйден Романов, я думаю, лучше всего, если ты подождешь возвращения Мадам Персефоны из Италии. Тебе нужно будет поговорить с ней лицом к лицу.

Кажется, тема немного более чем деликатная. Персефоне восемьдесят пять лет, так что я уважаю просьбу.

— Хорошо. Можете позвонить мне и сказать, когда я смогу ее увидеть, когда она вернется?

— Конечно, Пахан.

Ну, он знает, кто я. Я быстро выпаливаю свой номер и вешаю трубку, а потом мне приходится сидеть в кресле около часа, обдумывая все и пытаясь решить, что делать с Оливией.

Я не знаю, что делать с ее братом. Нет никаких доказательств, кроме ее слов, что он жив. Однако я не могу позволить себе верить во что-либо, кроме фактов, пока не увижу обратное.

Большая часть того, что сказала Оливия, подтвердилась. Но все еще не решено.

Важные вещи, которые я не могу упустить из виду.

Есть все шансы, что она чего-то не говорит. В конце концов, она уже лгала раньше.

К тому же, я бы никогда не отпустил ее просто потому, что узнал какую-то истину.

В Братве дела обстоят не так, и я так не работаю.

В Братве, если ты солжешь так, как она, чтобы сблизиться с таким мужчиной, как я, ты заплатишь своей жизнью.

У меня есть все причины ее оставить. И это не потому, что я все еще хочу ее трахнуть.

Она пыталась обмануть меня, и, что еще важнее, Джуд работает на Орден, у него есть мое имя и информация из прошлого, которая должна связывать его со сведениями о местонахождении моего сына.

Я не могу исключить возможность, что он мог ее послать, хотя я не могу себе представить, чтобы моя женщина пошла соблазнять другого мужчину. Но выгоды от моей смерти и отсутствия Ордена перевесят любое имущество, которое мужчина мог бы иметь над своей женщиной.

Каковы бы ни были доводы, факты показывают, что она важна для него, и теперь, когда она у меня, она — рычаг. Вот чем она стала, когда вошла в мое логово.

Она также стала моей.

Я готов ко всему, что Джуд мне подкинет, если и когда он узнает, что у меня его женщина, так что пусть приходит. Мне плевать, кто он.