Пусть это и не так. Пусть мы не прошли и половины этого сложного и тернистого пути. Смолчать я больше не смогу и с самыми серьезными намерениями признаюсь сегодня вечером, когда поведу самую лучшую девушку на очередной сопливый фильм на последний ряд, чтобы все два часа наблюдать за восторгом на чужом лице.

Жаль, что все хорошее слишком быстро заканчивается, как и блеск в чужих глазах, когда, я уверен, ей вспоминается сегодняшнее утро и расставание. Не зря боялся. Хлесткий хлопок приходится на правое плечо, плавно перемещается на грудь, и тут в ход идут изворотливые кулачки, которые, как не удерживай, все равно будут рваться в бой.

– Весело тебе? Обниматься тянешь?! – шипит сквозь зубы, метая в меня самые настоящие молнии Зевса в ярких глубинах Посейдона, а мне хочется лишь рассмеяться и прижать ее обратно, стерпев нешуточные побои. – Да ты хоть представляешь, как мне было стыдно перед Никитой и ничего не знающими родителями?

Лера злиться, но не до такой степени, чтобы возненавидеть за то, КАК на самом деле прошло это утро. Как мы нежились ночью в кровати. Как крепко прижимались друг к другу и дарили сладкие, слишком провоцирующие на большее поцелуи. Как держались из последних сил, чтобы не перейти грань и оставить «сладкое» на более позднее время.

Что для меня значат чувства к этой девушке? Это нечто совершенно иное, с чем я сталкивался лишь раз и ошибся. Это минуты, что ты не можешь прожить без единого прикосновения. Когда тебя ломает, сознание и тело требует очередную дозу, и ты просишь ее снова и снова. Это та самая любовь, когда ты не можешь заснуть, не вспомнив или не увидев перед сном лучистость ее бирюзовых глаз, что переливаются в свете луны серебром, а в дневное время кажутся яркими изумрудами. Когда невозможно не целовать алые губы, манящие прикоснуться…

И когда я стал таким романтиком?..

– Не представляю, но готов понести за это полное наказание, если ты продолжишь на меня так испепеляюще смотреть.

Теперь-то я знаю, как заставить эту девчонку задохнуться от возмущения. Всего несколько быстрых поцелуев, и она уже тает, прекратив сопротивляться. Цепляется маленькими ладошками за плечи и совершенно не обращает внимания на снующих вокруг ребят. Только Вероника смотрит на нас слишком пристально, переводя взгляд на знакомую парочку, и, махнув на прощание, уходит, прикрывая ладошкой улыбку.

Солнцева вздрагивает, ластиться к оглаживающей щеку ладони и смотрит так, будто я для нее звезду с неба достал. Именно это и срывает тормоза. Руки сами крепче хватают тонкую талию. Сами притягивают ее ближе. А голова кружится настолько, что есть исключительно нестерпимое желание наклониться и заставить дыханием покрыться мурашками все оголенные участки ее кожи.

– Александр, – шикает уже не так грозно, как раньше, – ты однозначно неподобающе себя ведешь!

Такая боевая и такая невинная… Вот бы сейчас схватить ее в охапку и утащить домой, закрыв вместе с собой на недельку-другую в комнате…

– Правда? Не заметил.

– Заяц, мы встречаемся без году неделю, а ты уже руки распускаешь? – возмущается Солнцева, убирая мои ладони из задних карманов своих джинсов, чтобы не привлекать излишнее внимание, хотя уже всем известно, кто будет на слуху в стенах университета ближайшие парочку дней.

– Да? – притворно удивляюсь, улыбаясь в ответ на самую милейшую улыбку. – Знаешь, для меня мы встречаемся с того момента, как впервые встретились.

– Ты невозможен…

Но даже если она и возмущается, то все равно краснеет от всего, что бы я ни сказал. Даже сейчас. Старается вздернуть носик повыше, чтобы казаться совершенно независимой и неприступной, но, честно говоря, у нее это плохо получается. Даже подрагивающие уголки губ выдают ее первее, чем кристально чистый взгляд, переливающийся синевой.

Я уже знаю, какие дальнейшие действия она предпримет. Сексуально, хоть и с крупинкой наивности, прикусит свою нижнюю пухлую губу. Проведет ладошкой по моему затылку и улыбнется еще шире, показывая, как на самом деле счастлива. И, возможно, она смогла бы сотворить еще много чего, вот только…

Все веселье обрывает внезапная боль. И не абы какая, а самая настоящая, головная, как после прилета чего-то невероятно тяжелого. А знаете, что еще интереснее? Мало того, что это «нечто» прилетело мне в самую макушку, так оно еще и лопнуло, ко всему прочему облив меня чем-то холодным и до жуткого неприятным.

– Ай! – вскрикнул, дотрагиваясь до собственной макушки, проводя по ней пятерней.

– Аха-ха-ха…

Этот заливистый смех я узнаю из тысячи. Солнцеву сложно спутать с кем-то еще, но это совершенно не мешает мне улыбаться, искать взглядом «напавшего» и грозно поглядывать на хохочущую девчонку.

– Весело тебе? – сердито заявил, убирая ладонь с головы.

А ей хоть бы хны! Лера продолжает смеяться, хватаясь за живот, и не может дать мне ни одного вразумительного ответа. Мне бы тоже было так весело, если бы не было так грустно. Не думал, что в какой-то момент своей жизни смогу стать синюшным человечком из детского мультика, ведь иначе объяснить происходящее я просто не могу.

Рука, что еще недавно приглаживала ушибленное место, оказалась синей. Светлая толстовка, в которой вчера ночью я появился перед Солнцевой, стала такой же. А кафель под ногами окрасился в невероятно глубокий темный океан! Что вообще происходит?!

Чувствовать, как просто болит голова – это одно, а видеть, что именно в нее прилетело – это уже совершенно другое!

– Валерия, ты переходишь уже все границы! – попытался в очередной раз возмутиться я, но сдержать смех все же не смог.

В первую нашу встречу она решила, что я плохой парень, ведь так? Пусть я и пытался вытравить эти мысли из ее головы, на этот короткий миг будем считать, что я поддался моменту и решил соответствовать своему гордому званию, как она любит говорить, «гада».

Недолго думая и в очередной раз проведя ладонью по голове и лицу, где уже неприятно начинают стекать прохладные синие капли, я не придумал ничего лучше, чем провести этой же рукой по ее светлой футболке. И даже рука не дрогнула, когда в мыслях промелькнула дальнейшая ее расправа надо мной.

Но ничего не произошло. Ни криков, ни избиений. Абсолютно ничего. Лишь спокойный тихий голосок с явными нотками смирения:

– Я наслышана, что лингвисты у нас не от мира сего, но не думала, что настолько.

Что ж… Если всего на мгновение забыть о наших отношениях и безмерной любви к этой в прямом смысле яркой девчонке, то можно со стопроцентной гарантией заявить, что покусителя на свою жизнь я хочу найти самым первым. Даже руки сводит от желания преподать этому ненормальному урок и рассказать, какие нелепые смерти бывают. И я его вижу. Стоит, лыбу давит на третьем этаже, перевешиваясь через перила на небольшом своеобразном балкончике, и салютует мне рукой в знак приветствия.

Тот, кто приставал к моей девушке. Тот, кто посмел ее коснуться и довести до слез. Тот, кто теперь ходит с приклеенным к переносице пластырем. Уж лучше бы я его носопырку тогда сломал, чтобы еще несколько дней отлеживался, а не ходил по пятам за Леркой. Видимо, мало было, раз решил объявиться вновь.

Лера тоже его видит. Крепко сжимает мою ладонь своей, прижимаясь боком к руке, и тут же внезапно хватает за шею и притягивает к себе, впиваясь в губы провоцирующем поцелуем. Из-за него все вылетает из головы. И претензии, что она делает это нарочно, чтобы заявить: «я занята и на тебя у меня времени нет». И какие-либо размышления о том, что он забыл в здании нашего университета и где достал эти шарики с краской. Все уходит на второй план, когда я охватываю ее за талию и прижимаю к себе, даря тесные и теплые объятия, согревающие в ночи.

Мне остается только показать ему средний палец, поглядывая одним глазом на не сводящего с нас взгляда парня, чтобы подтвердить все мысли своей девушки, не давая ему и шанса на воскрешение прошлого.

* * *

– Ну и что ты намерен теперь делать?

Девушка стоит посреди комнаты в длинной мужской футболке и спортивных штанах, вытирая влажные после душа волосы белоснежным полотенцем. Никакого макияжа, аккуратной прически или же девичьей одежки. Она стоит передо мной самым уютным человеком на свете, не разрешая оторвать от себя взгляд. Такая, какая есть: естественная, родная и незаменимая.