Так не визжала даже Ленка в день сданного на отлично самого сложного экзамена в истории существования университета. Но орал не только Козлов с льющимися из глаз слезами, но и я решил подхватить чужую боль, поддерживая друга.

И как еще этот индивид не подавился всунутой в рот сосиской?

– Роман, твою на лево! Ты что тут делаешь?! – рявкнул я, расплываясь в довольной улыбке от произведенного эффекта, и опустил своей железный «меч» на ламинат, ощущая собственную победу.

– Я что делаю?! – огрызнулся друг, выплевывая свой ужин на пол, пуще прежнего болезненно воя от боли и потирая ушибленную спину свободной рукой. – Это ты чем занимаешься? Ниндзя себя возомнил? Поэтому железяками всякими машешь?

– Мое хорошее настроение падает в небытие, поэтому у тебя осталась всего одна попытка оправдаться, – шиплю сквозь зубы, вновь поднимая орудие пыток, и замахиваюсь.

Эх, видел бы кто его напуганное лицо так же близко, как и я… Незабываемое зрелище. И кадык дергается в попытке сглотнуть густую слюну, и капли испарины на висках выступают от ощутимого в воздухе наэлектризованного напряжения. Зато будет знать, как в следующий раз без спроса пробираться в квартиру к другим людям. Домушник нашелся.

– Я р-расскажу… Только штуку это брось…

Что поделать, пришлось убрать орудие пыток подальше от глаз друга, надеясь, что это приведет его в чувство. А то еще бы чуть-чуть, и этот индивид сполз бы по стеночке от произведенного мной впечатления.

Но сейчас что-то мне думается, что этот исход оказался бы мне куда больше по душе, чем то, что он вытворяет на моих глазах. Словно это не он только что пребывал в предобморочном состоянии, умоляя меня сжалиться, как торчал в двери холодильника в одних этих белоснежных трусах с красными сердцами, так и продолжил вертеть своей пятой точкой, чуть ли целиком не залезая в недра морозящего, судя по гулу на последнем воздыхании, старенького агрегата.

Ладно, с этим еще можно смириться. Но как прикажите реагировать, когда взгляд невольно мечется по всей кухне в поисках беспорядка, что этот парень вечно наводит, припераясь без спроса, и вместо ожидаемого бардака натыкается на обеденный стол. Нет, не просто стол, а практически целый банкетный фуршет!

– Это еще что такое? – решился уточнить я, медленно продолжая придвигаться к месту происшествия.

Две тарелки из дорогущего сервиза матери, подсвечник с зажженными ароматическими свечами, бутылка красного вина, уже, к слову, вскрытая, пара бокалов, фрукты в пиале, пачка необходимого для предотвращения нежелательных ребятишек латекса…

Он что тут делать собрался?!

– Слышь, Козлов, а ты мой дом случайно с мотелем не попутал?

– Там такую красоту не наведешь… Романтично же! – деловито ответил парень, развернувшись ко мне и деланно обводя пространство вокруг рукой.

И правда… Шарики-то надувные и лепестки роз на полу я и не заметил…

– Еще скажи, что для меня все это устроил. Прости, Ромка, но ты не в моем вкусе.

– Иди ты! – со смешком ответил друг, продолжая поедать сосиски уже совершенно не стесняясь.

Ладно. Ладно… Но, спрашивается, что здесь происходит? К чему этот романтический ужин на, как говорится, «свободной хате», куда обычно без надобности не ступает нога этого человека? Еще и холодильник мой опустошает, оставляя несчастных мышей вешаться без пропитания.

– Сосиски не тронь, – протянул угрожающе, вырывая из цепких пальцев полупустую пачку. – Я их для себя покупал.

– Жмот, – бубнит в ответ, но пальцы покорно расцепляет, надуваясь от обиды. А смотрит-то как жалостливо… Словно я его любимую домашнюю зверушку на его же глазах прикончил и показательно растоптал, а не отобрал свои последние продукты. – Для друга пожалел?

Как же с ним иногда бывает невыносимо тяжело… Если он сам так на единственный продукт в холодильнике накидывается, то чем собрался свою очередную девку кормить? Поджаренными тараканами, что иногда мимоходом появляются из-за неряшливых соседей и имеющегося на лестничной клетке мусоропровода?

Да даже я на такое «свидание» в жизни бы не согласился!

– Слушай, «друг», мне вот эти полуфабрикаты из крысиного мяса еще неделю употреблять, пока Любовь Винцентиевна не вернется. Поэтому брось! Фу! Фу-фу-фу!

– Я тебе что – собака? – взвизгивает расстроенно, как самая настоящая мочалка на четырех лапках, успевая выхватить из нижнего ящика холодильника парочку капустных листов, пока я его пальцы дверцей не прищемил в попытке спасти лично нажитое.

– Если продолжишь в том же духе, то станешь любимым питомцем Павлова, – заявляю серьезно, прикрывая дребезжащий агрегат спиной, мешая оголодавшему парню подойти ближе. – Буду тебе мисочку с конфетами под лампочку ставить и ждать, когда истечешь слюнями.

Кто бы видел сейчас, кроме меня, эти напуганные глаза... Вроде сколько лет дружим, а с этой угрозы парень ужасается всякий раз, словно я ему ноги оторвать стремлюсь, чтобы обратно всунуть другой стороной.

– Это ты мне сейчас так угрожаешь? – взъерепенился, но мимолетная и слишком плохо скрываемая улыбка проскользнула на чужих губах, что не оставило мне никакого выбора.

Пришлось прикрыть ладонью глаза и тяжело, я бы даже сказал,мучительнотяжело выдохнуть, чтобы показать этому липучему парню всю усталость прошедшего дня. Пусть думает, что я все сутки страдал, а не наслаждался обществом любимой девушки и хоть раз пробудит свою совесть. Если она у него, конечно, осталась.

– Роман, видит Бог, я пытался…

Мне же ничего не будет, если я всего разочек припугну своего лучшего друга и заодно отомщу за то прекрасное и беззаботное утро, когда я мог наслаждаться обществом Валерии сколько душе угодно, пока этот балбес не завалился ко мне домой? Уверен, Уфимцева мне даже спасибо скажет за то небольшое количество синяков, что я могу оставить на чужом теле благодаря своему новому оружию массового, а если вернее, именно «Козловского» поражения.

Но я даже глаз поднять не успел, как железная палка вылетела из моих рук, а к плечу прилип скулящий из-за досады парень.

– Да я с Михалычем опять не в ладах, – ноет Ромка, специально пуская слюни на мое плечо, желая в отмщении намочить плотную ткань до отказа.

Фу!

Вот только как бы противно от естественных жидкостей, вытекающих из лучшего друга, мне не было, Федор Михайлович от этого жутким и слишком уж правильным для этого мира человеком быть не перестает. Добрейшей души человек и к тому же отец всеми любимой Ромашки. Вот только с сыном ему не живется мирно уже пару-тройку лет. Друг даже пару раз из-за этого из дома уходил, доводя собственную мать до состояния не стояния, и тут же возвращался, признавая перед ней свою вину.

А сейчас… Не думаю, что стоит затрагивать и так болезненную тему его взаимоотношения с родителями и пустующую студию недалеко от университета, куда он изредка приходит переночевать. Точно не тогда, когда этот день прошел так шикарно, если не считать внезапно заявившегося к Солнцевой в дом этого напыщенного индюка, думающего, что ему что-то да перепадет.

Да кто он вообще такой? Нет, то, что он ее бывший, понятно и ежу слепому, но чтобы вот так заявиться к ее родителям и сидеть за столом, как ни в чем не бывало, когда довел девчонку чуть ли не до слез на глазах у практически тысячи студентов… Увижу еще хоть раз, не поскуплюсь на выражениях, и махать кулаками буду столько, сколько потребуется, пока не заткнется…

– Это ты на меня до такой степени злишься? – шепчет Козлов, принимая острый взгляд и горящие огнем легкие на свой счет. – Ну прости-и-и! Мне пришлось сказать, что домой я не вернусь в ближайший год и по указке отца ходить не буду. А в квартире так грустно одному стало, поэтому теперь я временно твой сожитель, – протянул виновато, но все же расплылся в довольной улыбке, стоило махнуть на все рукой и усесться на стул за столом, оттягивая от кожи мокрый ворот толстовки.

– Это все понятно, но знаешь, ты мог хотя бы позвонить и предупредить, – укоризненно качаю головой, желая увидеть на лице друга хоть грамм раскаяния, но, видимо, я слишком многого прошу. – И вообще… Откуда у тебя, черт возьми, ключи?!