Звездная ночь, ласковые поцелуи и приятные прикосновения. Все это дарит невероятное ощущение тепла и радости, что хочется забыться в это мгновение и раствориться в нем. Легкие поглаживания кожи под футболкой самыми подушечками пальцев. Счастливые мурашки по плечам и бедрам. А дальше… Первый раз со своим первым мужчиной, что болью и вспыхивающими перед глазами фейерверками запомнится на долгие годы…

…Радость, как с возрастом становится известно, чувство скоротечное. Она приходит так же быстро, как и уходит, оставляя после себя неприятное послевкусие желчи и обиды. А к словам лучших подруг, как выяснилось, порой нужно очень внимательно прислушиваться.

Вероника оказалась чертовски права. Нет, он не был убийцей или же каким-то маньяком, только покинувшем свое привычное место обитания или СИЗО. Андрей был самым обычным парнем, не ставящим чувства девушек ни во что.

Сколько же тогда прошло? Неделя? Две? Сейчас уже сложно сказать, как долго я томилась в своих чувствах, не замечая ничего вокруг. Летала в облаках, ощущала себя самой настоящей, желанной женщиной, способной свернуть горы вместе со своей любовью всего в семнадцать лет. Но конец августа поджидал травмирующей нервотрепкой. Баллы за экзамены, ответы из университетов о поступлении. Все навалилось разом, и только нахождение рядом любимого человека помогало справиться со стрессом…

…Оставшиеся до начала учебного года дни хотелось посвятить не счастливым из-за моего поступления родителям или брату. Я приберегла все свои свободные часы для парня, что уже неделю ходит чернее тучи, отстраненно реагируя на все мои прикосновения и предлоги встретиться.

– Андрюш, а давай сегодня сходим в парк, – предложила я, обнимая молодого человека соспины, валяясь на кровати после тяжелого дня, и все его мышцы под моими ладонями тут же напряглись.

Даже думать не хотелось о его меняющемся, словно буйный ветер, поведении. То что у него в семье не все ладится, я знала давно. Старалась расспросить, предлагала как-то помочь, поддержать, но от меня лишь отмахивались и старались заглушить множественные вопросы сладкими поцелуями, вытаскивая из пучины раздумий в блаженную негу.

Но я ни на секунду не верила его спокойному и уверенному в будущем выражению лица. Он скрывал многое, не хотел говорить о детстве или же каких-то своих потрясениях, всякий раз переключаясь на мою жизнь, а я мирилась и верила. «Еще немного, и все изменится». «Нужно подождать всего пару деньков, и он точно все мне расскажет». «Мы просто еще не настолько близко знакомы, чтобы обсуждать свои семьи и то, что в них творится»…

А его взгляд… Я видела точно такой же, когда Никита косячил перед родителями и боялся рассказать правду, скрываясь долгие дни и притворяясь невинным мальчиком-одуванчиком. Видела у родителей, когда они всячески не хотели говорить мне в раннем детстве о смерти единственного любимого дедушки по отцовской линии. И сейчас вижу у человека, при взгляде на которого внутри все полыхает от радостных и теплых чувств.

Молодой человек отстраняется от меня. Я бы даже сказала, грубо отодвигается, убирая мои безвольно лежащие руки от себя подальше. Поднимается с криво застеленной постели, обходит комнату по кругу несколько раз, жестко проводя ладонью по затылку вверх и вниз. И, доведя меня своим поведением до ручки, когда необходимость треснуть по чужой мордашке зашкаливает, останавливается, упираясь взглядом в сидящую меня на самом краю кровати.

– Лер, нам нужно серьезно поговорить, – заявляет грозно, складывая руки на груди и угрожающе дуя желваки.

Что-то мне уже не нравится этот предстоящий разговор. Ощущение, будто он пытается меня… Бросить?..

– Солнцева, нам нужно расстаться, – шепчет надломлено, но тут же меняется на глазах, приобретая ту самую невыносимую маску безразличия, что я терпеть не могу. И он прекрасно об этом осведомлен.

Мне не послышалось? Что он только что предложил?

– Я скоро уезжаю и возвращаться не собираюсь, – чеканит каждое слово, словно острым, отлично заточенным ножом проезжаясь по сердцу. – А любовь на расстоянии… Я в нее просто не верю.

Что мне хочется ему сказать? Ничего. Хочется лишь рассмеяться с нелепости ситуации. Этот человек настолько обесценил мои чувства своим «неверием» в какое-то расстояние, что остается только расхохотаться, посылая его к черту на все четыре стороны. Но вместо этого с дрожащих губ слетает:

– Скажи, что это неправда… С-скажи, что пошутил…

Кажется, мой голос только что дал слабину и дрогнул. Я сдалась перед человеком ненамного старше себя самой. Человеком, как по мне, не пережившем ничего настолько вопиющего, чтобы сейчас делать мне настолько невыносимо больно, до брызжущих из глаз слез и сумасшедшей улыбки на губах.

Если это его глупая шутка, то она перешла все границы…

– Ну, хочешь, скажу по-другому, если предыдущий вариант тебя не устраивает, – выплевывает грубо, резво опускаясь передо мной на колени, чтобы оказаться головами на одном уровне. Смотрит, словно на побитую собаку, и больно сжимает своими ладонями мои коленки. Утром точно появятся синяки… – Ты мне не нравилась. Никогда. Ни в первую встречу, ни после. Я просто хотел развлечься и, считай, получил все, что ты смогла мне дать.

Ну точно обманывает. Он просто хочет сделать мне больно, а мне нельзя поддаваться, чтобы не потеряться в этой боли окончательно. Но почему же тогда так сильно жжет в груди? Почему из глаз брызжут непрошенные слезы, которые не должны были сегодня пролиться?

Все вокруг находится словно в каком-то тумане. Не видно коридора и даже входной двери. Но, как назло, все вокруг проясняется, когда я вижу нагло протягивающего мою куртку парня, одновременно открывающего входную дверь. Все слишком быстро и непонятно. Я даже, кажется, не успела все осознать как следует, перед тем, как уйти. Но это совершенно не мешает мне развернуться на целых сто восемьдесят градусов, слушая громкий мужской бубнеж о долгих сборах «нелюбимой» девушки, чтобы затрещина вышла звонкой и болезненной для обоих.

Руку обжигает огнем, что приходится скрючиться от невыносимой боли, в то время как «нож» проворачивают в сердце в тысячный раз, делая рану не только глубже и шире, но еще и смачно обливая ее кровью. Этот звук хлопка прошелся по всей комнате эхом и зазвенел в ушах, пока мужской стон с каждой секундой становился лишь тише. Это был взрыв, а в глазах появилась боль.

В его глазах…

Как я добралась домой, останется загадкой на все последующие века. Но люди, встретившие меня там, не покинут страдающее сердце никогда. Если бы не Вероника, ласково поглаживающая меня по волосам всю ночь напролет и останавливающая Никиту от порывов разорвать обидчика на куски, я бы точно потерялась в этом чувстве и из пучины отчаяния выбралась не скоро.

Сложно пережить предательство, брошенное первой любовью в лицо в самый неожиданный момент. А еще сложнее осознать, что никогда этой самой «первой любви» я нужна и не была, отдавая всю себя без остатка. Человеку, которому смогла довериться за столь короткое время. Человеку, к которому привыкла и приняла как должное…

«Солнцева, сердце заживёт, но вот шрамы останутся навсегда. Постарайся больше не влипать в такие истории. Не доверяй красивому личику и лестным словам, чтобы не сделать самой себе больно в очередной раз»…

* * *

– Знаешь, дружба удивительная вещь. Вот вроде любовь у вас с Зайцевым, а вашего продвижения по интимной карьерной лестнице больше всего ждем я, Лебедева и еще половина потока! – заверещала Вероника, стараясь всеми возможными способами избавиться от моих расспросов о произошедшем между ней и Никитой. – Я никак не могу понять твоего «тормоз в пол». Да если бы меня так парень со всех сторон обхаживал, я бы уже давно сдалась ему на милость, – сладко причмокивая пухлыми губками, закончила свою мысль подруга, забирая из рук Ксюши вилку, наполненную вкусным кусочком пирожного.