Все могло бы быть по-другому. Возможно, я проявил бы невообразимую галантность, которой вечно учила мама, ставя женщин превыше всего под согласные кивки отца, и пригласил бы более презентабельно провести вечер. Возможно, просто выругался бы пару раз и отстал, отпуская её в дальнее плавание. А может, подошёл бы к ней ещё раз, представляясь совершенно иным человеком.

Как ни вспомню ее губы, сложно совладать с собой, со своими желаниями. Их хочется попробовать, ощутить, такие ли они мягкие на самом деле, как я представлял. Такие ли сладкие, словно самая спелая малина. Но все это теперь самое настоящее несбыточное любопытство и желание ещё совсем молодого организма, требующее минутное ощущение под боком чужого тепла.

Козлов себя все утро ведёт как самый настоящий враг, подкалывая и смеясь из-за случившегося. Припоминает мой фееричный проигрыш, по его словам, слезы, стоящие в глазах и умоляющие защитить от несносной девчонки. А мне только и остаётся, что посылать его, прекратив на время обращать внимание.

Это помешательство. Она кажется везде. В проходящих мимо девушках, заискивающе подмигивающих и покусывающих соблазнительно губы. Таких же невысоких брюнетках в обтягивающих светлых джинсах и кофточках, болтающихся на узких плечах балахоном. Но все это не она. Я же даже не знаю, сколько ей лет, работает или учиться, где живёт и из этого ли она города вообще. Мир большой, а она могла оказаться залетной, приехавшей на пару деньков для встречи с подругой, а может парнем, что вчера так рьяно её защищал.

Подхватив по пути в столовую не успевающую сбежать от Козлова Ленку, мы умостились за наш привычный столик напротив входа, прямо посередине, что можно считать наблюдательным пунктом. Отсюда видно каждого. Кто быстро уминает купленный обед, кто весело шутит и смеётся, веселя компанию, кто демонстрирует свои отвратительные навыки этикета.

Но в глаза бросается одна. Девушка… Тёмные русые волосы чуть ниже плеч струятся лёгкой волной. Чёрная юбка до колен сладко обтягивает стройные бедра, красуясь на ягодицах симпатичной молнией, за которую нестерпимо хочется потянуть. Светлая голубая блузка, что, я уверен, идеально подходит ее сверкающей бирюзе, делая ее еще ярче и насыщенней. И в этот момент хочется наплевать на все рамки приличия и забыть, что девушка с особым удовольствием уминает поданный ей обед сидящим парнем напротив, и подойти, сказав шепотом на ушко:«нашел».

Она злится, противится отойти поговорить, вновь показывает свой характер неприступной, но невероятно желанной девушки, а мне так и хочется гневно прокричать ей в лицо, что она всю ночь сводила меня с ума и сейчас продолжает, не испытывая и капли жалости.

Руки сами тянутся к ней, сами захватывают в плен, а губы встречаются с желанными губами, ощущая всю ту долгожданную мягкость и теплоту. От нее пахнет выпечкой, спелыми ягодами и ароматной лавандой, что каждое лето привозится домой и наполняет помещение приятным ароматом. Ее талия кажется невероятно тонкой, что сжать ее обеими руками будет проще простого, а рваные тихие вздохи ласкают слух и заставляют чуть ли не улыбаться в яростно сминающие друг друга губы.

Ее хочется целовать снова и снова, хочется ощущать на себе ее сладкое дыхание, видеть трепет пушистых ресниц, перебирать пальцами мягкие волосы на затылке. Хочется исследовать пальцами ее бархатную светлую кожу, острые ключицы, выглядывающие из выреза блузки. Ее упругие ягодицы, высвободив от черной ткани всего лишь потянув за золотую собачку.

С ней хочется сделать многое. Хочется услышать, какими будут ее стоны. Будет ли она просить остановиться или же пожелает продолжать, пока не упадет в изнеможении, счастливо и удовлетворенно улыбаясь.

Но она лишь отталкивает и смотрит так, будто я украл ее самый первый поцелуй вместе с сердцем и отказался отдавать его обратно. А в моей голове что-то щелкает. В мыслях мелькает лицо той, которую хотелось бы не встречать больше никогда в жизни, и брошенная в порыве гнева фраза рушит все прекрасное, что только что случилось:

– Ну вот, а говорила, что не такая…

Вновь удар. Вновь та самая боль в глазах напротив, от взгляда на которую жалеть начинаешь тут же. Но ничего уже не вернуть. Она завелась с пол-оборота, метает в меня невидимые молнии и, гордо вскинув голову, вместе со сжатыми кулаками вступает в словесный бой, не оставляя и секунды на ответ.

До мозга дошел лишь обрывок зло брошенной фразы, вводя в ступор:

– Поиграетесь и потом выбросите, как ненужную, надоевшую игрушку…

Девушка развернулась на пятках и сбежала, даже не оборачиваясь на кричащих ей вслед парня и девушку. Ее руки дрожали, топот слышался, кажется, в другом конце здания, а горделиво выпрямленная спина сейчас казалась сгорбленной, лишая ее необходимых нескольких сантиметров роста, делая тонкую фигурку еще меньше.

Обидел… И даже ни разу не пожалел, ведь на лице тут же засияла странная улыбка от одного только воспоминания, с какими эмоциями она глядела в ответ. Там было все. И злость, и раздражение, и непонимание. Но самое приятное – это желание продолжить, ощутить все это вновь.

– Ты охренел? – высокий парень, сидящий до этого за столиком с девушкой, внезапно появился рядом и схватил за ворот футболки. – Чего пристал к ней?!

– Не твое дело!

Плевать, кто он ей. Брат, любимый парень, муж… Если она ответила, значит, сама того хотела. Но если она сделала это на глазах у кого-то настолько близкого, значит, мои слова прекрасно оправдывают ее действия, и она, по сути, ничем от подобных «себе» не отличается.

– Так, все! Ты, – такого же невысокого роста рыжая девушка, растолкала нас в разные стороны, протискиваясь посередине и указывая длинным пальцем на парня, – сейчас успокаиваешься и идешь за мной. А ты, – тычет пальцем мне в грудь, – больше, чтобы и на десять метров к ней не приближался. Еще раз увижу, смерть покажется тебе наилучшим исходом.

Грозно сведя брови на переносице, девушка схватила парня за руку и увела сторону выхода, а на моем лице расплылась странная довольная улыбка, от которой чуть не свело скулы.

Козлов нервно поглядывал на меня из-под челки, стоя возле Уфимцевой, крепко удерживающей его за руку, видимо, чтобы не рванул спасать или меня, или девчонку. Глядит обеспокоенно, жует щеку изнутри, выдавая свое волнение, и громко восклицает, пугая только угомонившуюся толпу:

– Сань, ты чего лыбишься, как придурок? Совсем крышу сорвало?! – стоило только присесть на свободный стул рядом, как за многострадальный ворот потянул уже он.

Они решили на мне сегодня всю одежду разорвать?

– Могу сказать, что и то, и другое…

– Ты как вообще до этого додумался? Совсем перегрелся и теперь к незнакомкам пристаешь?! – парень заводится пуще прежнего, стараясь вытрясти от меня ответы на вопросы, пока Лена спокойно допивает свой остывший кофе.

– Это она…

Все мысли уже не здесь. Они там, рядом с той, кто с вероятностью более ста процентов сейчас рыдает в женском туалете, проклиная меня на чем свет стоит. С той, кто остервенело трет пальцами заплаканные покрасневшие глаза, блестящие от слез. Той, кто зло прикусывает припухшие губы, оставляя на нежной кожице следы.

– Кто? – девушка впервые за долгое время подает голос, привлекая к себе внимание.

– Только не говори, что это была вчерашняя барышня, отмутузившая тебя похлеще пацана… – Но, видя мой серьезный кивок, парень тут же давится воздухом и раскатисто смеется. – Вот это судьба! Мне уже жаль эту девчонку.

– Это еще почему?

Его слова заставляют нахмуриться.

– Потому что ей на пути попался ТЫ, – бросил, вновь смеясь и укладывая свою руку на спинку стула девушки, недовольно глядящей на него, но ничего не отвечающей.

И он прав. Меньше чем за сутки она каким-то странным образом сумела перевернуть весь привычный мир. Возможно, будь на ее месте другая, я бы ни за что не горел желанием сейчас же извиниться. Не хотел бы еще раз взглянуть на счастливую довольную улыбку, которую она дарила своим знакомым, за обе щеки жуя сладкую булку. Не желал бы еще раз попробовать нежные губы на вкус.