«Осколок?!» — с сомнением спросил Тёмный. — «Ты здесь?»

— Не сомневайся, мальчишка, он тут… — Зловеще прошептал истязатель. Видимо, услышав мои слова, он польщённо заурчал, не переставая при этом перебирать когтями в глубинах Души Астерота. — Спрашиваешь, откуда я знаю твои мысли? А, то есть это тебя не смущает?

Сразу шестнадцать костлявых пальцев, внезапно ставших до невозможного гибкими, рванулись ко мне через половину Души Астерота. Тёмный выгнулся в руках своего мучителя, невольно насаживаясь на бороздящие его когти только сильнее. Коготок противно поскрёбся в моё сознание, высекая из меня искры, прожигающие Астерота.

— Тук-тук…

Экстренно вырубать носителя я счёл неразумным ввиду его будущей необходимости, возможности захватить его тело у меня не было из-за вещества, которым, похоже, были щедро смочены когти, иные варианты были слишком опасны для Тёмного, так что единственное, что было в моих силах — небольшая пси-атака. Я на доли секунды подключился к разуму Астерота, чувствуя всю его бешеную круговерть эмоций, и, объединив наши усилия, послал по когтям зубастого пси-волну.

Его кости дрожали, не способные сдержать летящий в его сознание крик. Из-за ограниченного времени, что у меня было, я не смог сконцентрироваться достаточно, так что волна вышла слабой, но всё равно должна была навредить. Плечо мучителя выгнулось, и я подобрался от внутреннего нетерпения. Ну, давай же!

Секунда тянулась так медленно, словно это час. Вторая тянулась словно день. Третья сократилась до объёма минуты, а на четвёртую перед глазами Астерота расцвела улыбка.

— Ты не учёл, Огрызок, что мы всё про тебя знали.

А потом я уже по-настоящему закричал, когда почти два десятка острых эфемерных когтей сжали моё воплощение в Душе Астерота и вырвали оттуда. Тёмный, кажется, тоже орал, срывая голос, но мне было уже не до него.

Прости меня, Высший, что я так глупо попался.

Схватив моё душевное воплощение, зубастый вырвал меня из Души Тёмного. Итак бледный маг по цвету своей кожи теперь мог сравниться со свежим белым снегом, в красивом танце опускающимся на землю. Но только он снежинкой не был, и потому с глухим стуком ударился о пол, совершенно не красиво выпав из хватки монстра. Но, что удивительно, он всё ещё был в сознании и с ненавистью смотрел на своего истязателя.

— За тобой ещё придут, смертный. — Монстр аккуратно перекатывал по ладони изумрудный шарик, пульсирующий в такт моим словам. — А мы с твоим Огрызком пока пойдём…

Перекувыркнувшись в воздухе с такой скоростью, что у меня даже картинка затряслась и смазалась, монстр приземлился уже на прежнее количество своих лап и помчался по хитросплетениям местных коридоров будто гигантская многоножка. Артефакт со мной он засунул себе в рот, вставив между гнилых зубов. Так себе соседство, скажу я вам.

Было плохо видно, куда именно меня несёт Осквернённый. Я попробовал вскользь задеть его сознание, чтобы считать мысли и намерения, но тварь словно спряталась за ментальной стеной. Хорошо, значит он и меня услышать не сможет.

Что я имею? Отсутствие физического носителя, заканчивающуюся без связи с Высшим энергию и моё вероятное пленение слугами Скверны. Что я могу сделать? Да ничего, если так посмотреть. Сделать своим носителем Осквернённого я не могу из соображений профессиональной этики, вернуться к предыдущему не смогу, так что остаётся лишь ждать и надеяться. На что надеяться, правда, не знаю, но что-нибудь найдётся.

Тряска усилилась, и моё воплощение зашаталось. Артефакт грозился вот-вот выпасть из расщелины в тёмно-жёлтой улыбке монстра и укатиться куда-то вдаль, туда, где виднеется пищевод. Не желая глубже погружаться в изучение Осквернённого, выпускаю немного энергии, фиксируясь между зубов. Затрясло неслабо, как будто зубастый пленитель запрыгал по стенам коридора, но укатиться в глубины существа мне уже не грозит.

Его рот чуть приоткрылся, артефакт обдало потоком пропахшего тухлятиной воздуха, вырвавшегося из него, но я разглядел стены коридора, по которому мы бежали, и грязный пол. Камень был во многих местах потрескавшимся, по плитке шли неровные борозды от чьих-то когтей. Стены фонили Материями, причём самыми разными.

Хрипло дыша, монстр пронёсся по коридору и остановился в какой-то комнате. Она разительно отличалась от коридора: более светлые стены, почти не запятнанные налётами Материи, ровный белый пол, пусть и с двумя кровавыми следами, расходящимися где-то за пределами небольшого «окна» в моём «транспорте». На стене, что я видел, висели разнообразные пыточные инструменты, а прямо перед зубастым, всего в метре от него, стоял украшенный резьбой толстый штатив. Что на нём держалось было не видно, но вряд ли что-то хорошее.

Сбоку донеслись шаги, и монстр, сидящий будто послушная собачонка, резко повернул голову, давая мне рассмотреть явившегося по мою душу.

Внешне её было тяжело узнать, но гнилая Душа, с которой я уже знаком, выдала в Осквернённой Ланиэль. Королева эльфов приняла более привычный для неё облик: высохшая и сморщившаяся кожа, покрытая струпьями, непропорционально длинные руки и ноги, голова, полностью лишённая волос. Из висков росла пара небольших щупалец, складывающихся в чёрно-фиолетовую дымящуюся диадему. Её кисти украшало сразу четыре браслета всё из тех же щупалец, прорывающихся сквозь толстую кожу. Аккуратные пальчики вытянулись, покрылись кровоподтёками, отчего тоже напоминали щупальца. Из-под накинутого белого халата, перепачканного кровью, выглядывал небольшой амулет, внутри которого плескалась алая жидкость.

— Можешь не утруждаться, Огрызок. — Она махнула рукой, и амулет выпрыгнул на свет. — Не гадай, сама скажу: ангельская кровь. А теперь, пока ты гадаешь, откуда она у меня, я сделаю так…

Пасть монстра раскрылась, впуская в себя руку хозяйки, и артефакт, ставший моей тюрьмой, аккуратно достали. Грубая кожа противно скрежетала о стенки камня, оставляя на нём тут же пропадающие царапинки. Не успел я осмотреться, как Ланиэль подошла к штативу и, открыв небольшую дверцу, положила артефакт в большой пульсирующий кристалл.

Будь у меня тело, я бы сейчас свернулся калачиком и закричал. Прозрачные фиолетовые стенки кристалла сдавливали мой разум, лишали даров Высшего, энергии, всего, что у меня только было. За какую-то секунду я почти потерял себя в бесконечном омуте боли, в который меня погружало творение Скверны. Во мне просыпались эмоции, давно забытые из-за ненадобности: я злился на Астерота, на себя, на противнейших Осквернённых, корил себя за то, что не предвидел ловушки и не смог ничего сделать. С непривычки я почти не справился с человеческими переживаниями, помогло только то, что спустя пару секунд я… адаптировался?

Будто опустился какой-то рычаг, и в голове стало всё спокойно. Тело больше не прошибали волны боли, скручивающие судорогами мышцы. Накатила эйфория, моя самая нелюбимая эмоция, и я расслабился. На границе зрения вспыхивали и гасли чёрные прожилки кристалла, мешающиеся со стекающей по его граням чьей-то кровью, но мне было абсолютно всё равно.

Внутри меня встрепенулась тревога лишь тогда, когда я кожей почувствовал окружающий меня холод. Вдруг стало холодно, озноб сковал руки и ноги, я в панике открыл глаза и увидел стоящую ко мне спиной Ланиэль.

— Нет, и это сидело у путешественника? Серьёзно? — раздражённо шептала она, водя мутировавшими руками над поверхностью кристалла, где я был совсем недавно. — Почему нельзя было подольше помучаться? Нет, скользнул за три секунды, Огрызок… — королева эльфов резко распрямилась и развернулась ко мне. — Как тебе, нравится? — Яд в её словах был настолько осязаем, что из её рта даже вытек небольшой пурпурный ручеёк, устремившийся к подбородку.

— Что… — губы плохо слушались, а я не понимал, почему мне приходится разговаривать. — Что ты со мной… сде… сделала? — Язык не шевелился, делая нормальное произнесение слов невыполнимой задачей, поэтому приходилось делать паузы. Мой рот явно не был приспособлен к тому, чтобы им разговаривать.