Под рычание и визги Цит добежал до ослеплённого эльфа. Тот повернул голову в его сторону и попытался прикоснуться пальцами к вискам, но был остановлен двумя взмахами меча. Лишь две кисти шлёпнулись на траву рядом с ним.

— Сдохни, нечистая тварь!

Занесённый над лысеющей головой меч сверкнул оранжевым, как у прошлого владельца, и опустился, слившись в единый росчерк. Череп раскрылся, брызнув во все стороны фиолетовой жижей, и мёртвое тело шлёпнулось на спину. Скверна продолжала сочиться из пробитой головы, расползаясь вокруг неё извращённым подобием нимба. Цит тяжело дышал, не в силах поверить, что только что смог воспользоваться ещё одной прошлой своей способностью. Оружие, предназначенное для Суда, грело ладонь.

Со смертью центрального элемента Осквернённые утратили бешеную регенерацию и слаженность действий, и за счёт этого лишились своей смертоносности. Теперь они были готовы даже самостоятельно поубивать тех, кто пытался посягнуть на их добычу в лице немаленького отряда Астерота. Иссушённые легко разделались с ними, нанося порой ужасные раны.

— Молодец. — сказал Астерот Циту, сидящему рядом с ним. Лира сейчас изучала Иссушённых, стараясь записать в свой бестиарий как можно больше информации о них. Тёмный решил ненадолго остановиться и передохнуть, ведь одновременное управление семью телами с непривычки сильно вымотало его. — Откуда ты знал, что этот, — он кивнул на лежащий неподалёку труп, — главный?

— Я знал. — просто ответил мечник, пожав плечами. — Во время своего… — он запнулся, покачал головой, и продолжил. — Мне рассказывали о таких, как они. Осквернённые, способные сплотить вокруг себя большое число своих сородичей, считаются у нас очень сильными, повезло, что мы встретили слабого. Кукловоды, как их называл мой, кхм, друг, могут подчинить себе разные количества других, от пары штук до пары десятков. Особо сильные, которых по пальцам можно пересчитать, могут одновременно управлять несколькими сотнями, причём в это число могут входить и такие же, но немного слабее, прибавляя к общему числу подчинённых ещё чуть меньше сотни. Против них могли выйти хоть самые тренированные наши бойцы, но всё равно выйти из боя с максимальными потерями, гранича с абсолютным уничтожением. И встречаются такие твари только среди эльфов. — тихо вздохнул он, отворачиваясь.

Так хорошо порой просто посидеть, привалившись спиной к дереву, но надо идти. Астерот, посидев ещё с минуту, поднялся с мягкой травы и объявил:

— Привал окончен, выдвигаемся. Эльфийский лагерь не ждёт.

В былые дни лагерь эльфов поражал своей простой красотой, согласованностью с природой, но вместе с тем пугающей эффективностью. Здесь каждый чем-нибудь занимался, никто не мог позволить себе просто отдыхать, ведь тогда он, получается, повышал шанс успеха нападения на лагерь. За много лет здесь успели родиться и вырасти немало детей, чьи родители погибли, защищая это место, и кто не знал иной жизни, кроме здешней. Они были самыми самоотверженными стражами и рабочими, не упускающими ни одной возможности помочь своим собратьям.

Поселение имело округлую форму. В самом центре жила Жрица, вокруг её дома расположились жилища личной гвардии и их семей. По краям, у самых стен, находились дома рядовых бойцов и их капитанов, чтобы они в случае нападения смогли мобилизоваться и защитить остальных. Между гвардией и ополчением жили рабочие. Лагерь обнесли стенами, взращёнными при помощи природных сил эльфов. Колючий терновник защищал от животных, а Лес — от Осквернённых. Лагерь окружали семь вековых деревьев, достаточно толстых, чтобы в них эльфы соорудили себе убежища.

Под чутким и в то же время заботливым руководством Жрицы Великой Мученицы поселение росло и развивалось. Она была уже не молода, но священная сила, текущая в ней, помогала чередовать твёрдость и мягкость, наказывая провинившихся и одаривая отличившихся. Она пережила обе Кровавые Ночи, как и примерно половина её личного отряда — дюжины закалённых в боях ветеранов Старого Времени, многие из которых воевали ещё у них на Родине.

Лагерь процветал, изредка отбивая атаки Осквернённых и Изменённых. Эльфы чувствовали, что меняются под воздействием Витера и сами, но понимали, что не могут ничего сделать, и потому просто жили, прося Лес защитить их от страшной участи стать безвольными монстрами.

Природа всегда помогала им, но здесь это выражалось сильнее всего. Лес всегда заботился о живущих в нём эльфах: подсовывал самые вкусные ягоды, пригонял им какое-нибудь старое животное, ронял ветви деревьев, окружающих лагерь, на подступающих врагов. И эльфы благодарили Лес за помощь, оказывая ответные услуги: вычищали обе заразы, свившие в нём гнёзда, лечили больных животных, ускоряли рост молодых побегов, выращивали новые деревья. Заклинания Жрицы с каждым днём делали Лес сильнее, укрепляли его, защищали от захватчиков.

Но всё хорошее когда-нибудь заканчивается, таковы законы жизни. И оно закончилось.

Ночью на них напали с одной стороны Осквернённые, а с другой — Изменённые. Твари проламывали стены, раньше надёжно защищавшие жителей лагеря, разрывали спящих эльфов одного за другим, не гнушаясь убивать маленьких детей и дряхлых стариков. Для монстров не было разницы, кого и как убивать, перед ними стояла лишь одна цель: убить всех. Всех, кто будет сопротивляться, рвать, не дожидаясь ответных ударов, прокусывать шеи, руки, тела, пробивать их насквозь ударами нечеловеческой силы. В первые минуты нападения лагерь потерял почти пятую часть своего населения, в том числе четверть боеспособных.

Такой провал стал возможен благодаря страшному совпадению: с двух противоположных сторон вышли на дежурство пять продавшихся Скверне и пять поражённых проклятьем Витера эльфов. Совместное нападение не планировалось, но раз так совпало, два, в общем-то, враждующих лагеря решили сначала разобраться с эльфами, а потом между собой.

И вот, когда почти во всех домах погасли лучины и магические светильники, предавшие своих эльфы спустились к воротам и открыли их. На ворота отправилось по два человека, оставшиеся шесть в кратчайшие сроки избавились от стражников на двух других участках стены. Там дежурили совсем молодые парни, только закончившие курсы ускоренной подготовки, и они даже не успели поднять тревогу.

Под покровом ночи в лагерь хлынули сотни чудовищ, начав методично вырезать всё и вся, проламывая стены домов, закидывая ветками и камнями убегающих детей, плюя смертоносным ядом в лица рабочих. Они не щадили никого, стараясь убить максимальное количество эльфов, пока они не проснутся и не поднимут тревогу. Столько крови это место не видело давно, примерно с последней Кровавой Ночи.

Стоит отдать остроухим должное: они быстро поняли, в чём дело, и сумели даже организовать кое-какую оборону. Большую часть рядовых воинов к этому моменту, правда, уже убили, но оставались чуть более продвинутые бойцы и их капитаны. Жрица, выбежав из дома, наложила на лагерь заклинание, ослабившее заполонивших его монстров и озарившее все тропинки светом, чтобы ни один эльф не убился в темноте. Личная гвардия споро собрала вокруг своих домов примерно шесть сотен воинов, согнав внутрь круга, ближе к дому Жрицы, всех выживших рабочих.

Потом дело пошло легче. Море монстров, впервые за всю свою историю работающих слаженно, волнами хлестало по обороняющимся, но они, хоть и бледнели при мысли, скольких уже потеряли, стойко выносили атаки. Каждая волна Осквернённых, отступая, лишалась десятков своих сородичей, которых им приходилось оттаскивать назад, взамен унося жизнь одного длинноухого, и то не всегда. За спинами своих собратьев ходила Жрица, не только залечивая раны исцеляющими молитвами, но и убивая проходящими сквозь тела пучками света десятки нападающих.

Остроухие встречали каждую новую волну выставленными перед собой мечами и копьями, безжалостно кромсали тех, кто подходил ближе. Обычные воины и их командиры стояли плечом к плечу, прикрывая друг друга от случайных атак. Каждый был готов рискнуть жизнью за стоящих рядом с ним бойцов.