— Что с ней? — повернулся он к Ларине, что уже успела пройти к камину и сесть в кресло.

— Черная хворь.

— Кто эта девочка?

— Моя сестра.

— Не обманывай меня, — покачал он головой. — Чаровницы не болеют этой болезнью. Кроме того, я не вижу ее фамильяра, — словно желая проверить свои догадки, этерн еще раз внимательно оглядел комнату.

— Болеют, в редких случаях, — возразила Ларина. — Когда я призвала Мертвые чары, они прошли через нее и оставили след. А фамильяра нет потому, — она запустила пальцы в шерсть на загривке Борда, — что эта часть замка, скорее, ментальное отражение.

— То есть? — не понял Винсент, присаживаясь на край постели. Он протянул руку, желая коснуться девушки. Пальцы утонули в холодном влажном тумане, который тут же восстановил свою форму, стоило убрать руку.

— Это не она сама, — кивнула чародейка на кровать, — а ее сознание, если хочешь. Только так я могу следить за течением болезни. Замок не впускает меня.

— Ты заразила собственную сестру, — проговорил этерн, потрясенно глядя на Ларину дель Варгос. — Но зачем?

— Я не думала, что так выйдет, — пожала она хрупкими плечами. — Несмотря на то, что Сарина вычеркнула меня из своей жизни, я все еще ищу средство от этого недуга.

— Ты надеешься вылечить черную хворь? — усмехнулся Винсент.

— Мне осталась лишь надежда, — кивнула правительница холмов. — Мне нужно хоть что-то, чтобы я могла прийти к ней. Хоть что-то… Иначе замок не позволит мне войти. Я думала, ты сможешь рассказать о болезни.

— Я? — этерн поднялся на ноги и звонко рассмеялся, запрокидывая голову. Успокоившись, взглянул на чародейку. — Ты серьезно? Я бы не сказал ничего, даже если бы знал. Твоя сестра предала меня, когда поведала смертному денру историю моего рождения. Ты, правда, думаешь, что я стану помогать искать лекарство от болезни, что точит ее? Скорее, ускорю этот процесс.

— Что она могла рассказать? — вскинула брови Ларина. — Ей неизвестно ничего, Винсент. Откуда она могла знать, кто ты?

— У нее спроси, — усмехнулся этерн, прежде чем покинуть замок.

Привыкшая к одиночеству, Сарина была удивлена тому, что в ее спальне появился кто-то еще. С того дня, как приходил молодой денр де Кард, эти стены не видели живого человека. Себя Сарина в расчет не брала, поскольку живой ее трудно было назвать. Сегодня однотонную серость будней разбавило огромное красное пятно, которое и обозначило Ларину в покоях чаровницы.

Одетая в ярко-пурпурное платье, отделанное по лифу мелким черным жемчугом, с узкой струящейся юбкой, она обошла кресло и остановилась напротив. При взгляде на сестру чувственные губы чародейки скривились.

— Ты плохо выглядишь, — проговорила она.

— Говори, зачем пришла? — ответила Сарина. — Я не смогу долго удерживать замок, когда он поймет, что ты здесь.

— Как тебе вообще это удается? Скажи, как ты подчиняешь замок в таком-то состоянии?

— Ты совсем перестала чувствовать холмы, — усмехнулась Сарина в ответ. — Мертвые чары поработили тебя.

— Это я их поработила, — возразила Ларина, выделяя местоимение «я». — Впрочем, это не так важно, как то, зачем я здесь. Если бы ты только знала… — темная чародейка облизала пересохшие губы. — Если бы ты знала, как надоела мне. Зачем? Зачем ты все рассказала де Карду? Ты хоть понимаешь, что сделала?

— Ааа, вот в чем дело, — Сарина снова рассмеялась. — А я-то все думаю, когда же ты заговоришь об этом.

Ларина наклонилась над ней, опираясь руками на подлокотники. На красивом лице появилось выражение схожее с хищным оскалом. Потемневшие глаза горели огнем, верхняя губа подергивалась. Она провела тыльной стороной ладони по лицу сестры, затем взяла ее за подбородок.

— Зачем? Ну, зачем ты влезла в это? Он мог помочь, но теперь не станет.

Оттолкнув ее руки, Сарина поднялась с кресла. Ее тело совсем потерялось в складках ночной рубашки, слишком широкой и длинной для нее. Босые ноги девушки неслышно ступали по ковру, когда она прошла к центру комнаты, где стоял стол. Среди пустоты этой спальни Сарина казалась совсем крохотной, от того болезнь ее приобретала чудовищные размеры. Недуг полностью окутал чаровницу, не позволяя ей нормально двигаться, говорить, дышать.

— Помочь? — взглянула чаровница в лицо сестре. — Очнись, Ларина! Тварь, в которой ты ищешь союзника, не способна на сострадание. Этерн не поможет ни мне, ни тебе. Он может только разрушать.

— Не говори так! — возразила правительница Зачарованных холмов. — Ты видела его? Говорила с ним? Винсент не такой, как ты думаешь. С ним можно договориться.

— Смогут ли договориться орел и заяц, когда первый голоден? — приподняла бровь Сарина. — Винсент опасен, Ларина. Он уже извел больше половины жителей Лучезарных земель и…

— Это всего лишь люди! — перебила ее Ларина. — Нам о себе думать надо.

— Всего лишь? — переспросила чаровница. — Всего лишь люди⁈ Что ты говоришь? Мы не сможем оставаться дочерями холмов, если станем мыслить вот так. Мы обязаны защищать смертных.

— Вздор! — топнула ногой Ларина.

Лежащий у камина Борд глухо зарычал, словно подтверждая слова хозяйки. Маленькие глазки пса сверкнули красноватым пламенем, когда в кресле напротив потянулась большая белая кошка.

Я всегда буду защищать людей, — тихо проговорила Сарина. — Жаль, что теперь еще и от тебя, судя по всему.

— Сарина! — закричала Ларина. — Ты всегда была глупа. Болезнь сделала тебя безумной! И еще… — она подошла к ней и толкнула так сильно, что, упав, Сарина уже не смогла подняться. Присев возле, Ларина взяла ее за горло, выпрямляясь и тем самым заставляя встать на ноги и сестру. — Как ты собираешься защищать их, милая? Ты ведь на ладан дышишь.

С этими словами Ларина отпустила ее.

Сарина судорожно закашлялась, захлебываясь в собственной черной густой крови. Воздуха отчаянно не хватало. В груди что-то взорвалось, и теперь тугие струи боли растекались по всему телу, не отпуская ни на миг. Кое-как сев на полу, девушка снова закашлялась, прижимая платок к губам. Правая часть лица стала почти черной, превращаясь в сплошное пятно темного недуга, заволакивая глаз и разъедая некогда шикарные локоны. В голову бросился жар, грозя разорвать на куски чаровницу.

— Еще не поздно остановиться, — прошептала она, взглянув на сестру, чьи глаза уже заволок Мрак.

— Нет, дорогая моя сестра, — присев напротив нее, Ларина протянула руку и сжала пальцами скулы чаровницы. Сжала так сильно, что та застонала. — Уже поздно. Давно поздно. Ты никогда не поддерживала моих стремлений. Не оценила и того, что я принесла себя в жертву, желая помочь тебе.

— Ты не приносила себя в жертву, — возразила Сарина. — Ты сделала это потому, что тебе нравится быть такой. Могущество пьянит тебя. Ты никогда не сможешь противостоять Мертвым чарам, как бы не убеждала в обратном всех вокруг.

— Безумная… — прошептала Ларина, поднимаясь на ноги. Оглядев сестру снисходительным взглядом, в который почти вернулась весенняя зелень, она развернулась и направилась прочь.

— Может и так, — ответила Сарина, когда замок больше не хранил присутствия сестры. — И я снова выберу самую мучительную смерть, чтобы спасти тебя.

Ночные тени неспешно окутывали мир. Звуки стали приглушенными, сливаясь с шелестом ветра…

— Надо возвращаться! — крикнул Дамиар, натягивая поводья.

Конь под командиром стражи захрапел и принялся пританцовывать на месте, перебирая передними ногами. Животное изредка вздрагивало всем телом, но успокаивалось, когда уверенная рука всадника хлопала его по шее. Сумеречный лес не внушал безмятежности и покоя. Здесь всем было не по себе — и лошадям, и людям…

— Нет! — возразил доэр Данвир, всматриваясь в сероватый мрак, что окутывал низкие кусты и деревья в нескольких метрах впереди.

Чутье подсказывало Маркусу, что их поиски вот-вот закончатся. Он почти кожей чувствовал, что находится совсем близко к разгадке исчезновения Алисьенты. Наступление ночи не могло остановить его. Ничто не могло… Сердце доэра рвалось туда, в чащу. Он надеялся, что все закончится именно там — среди непролазного бурелома. Не важно как, но закончится.