Лев внимательно выискивал свой флот, и через полминуты с облегчением обнаружил его. С момента пленения прошло уже несколько дней, и большинство судов Аргалориума предпочли приземлиться, чтобы не вызывать лишних проблем у защитников столицы.

Однако Аргалор усмехнулся, заметив несколько своих кораблей, которые всё ещё парили в воздухе, контролируя ту часть предместий, где, по его предположению, скрывались воры.

Видимо, у его прислужников даже в окружении недоброжелателей всё равно получилось сохранить некоторую свободу.

Но прежде чем Думов успел направиться к своим слугам, оба дракона резко повернули головы, почувствовав мощную магическую подпись. К счастью, это был не Кратус, но даже по меркам древних драконов чужая сила внушала уважение.

— Кажется, Бертрам Хойц предлагает обсудить случившееся, — желчно пояснил Хорддинг, отвечая на вопросительный взгляд Аргалора. — Император не любит общаться с драконами напрямую, поэтому обычно этим занимается его любимый ручной высший вампир.

— Странно, я думал, что между вами, металлическими драконами, и императором царит мир и взаимопонимание? Ты же вроде его советник? — с любопытством уточнил Лев. В кои-то веки в его тоне не было иронии, и Хорддинг явно оценил это, ответив так же спокойно.

Удивительно, как совместное времяпрепровождение в тюрьме безумных архимагов способствует сплочению.

— Так может подумать лишь тот, кто не разбирается в высшей политике Империи. Максимилиан Боргур, как и многие правители смертных, не любит, когда кто-то на его землях оказывается сильнее его самого. Мы, драконы, заставили его предков заключить мир, но даже тогда все понимали, что договариваться всё равно придётся. Именно поэтому, чтобы не плодить разногласия между нашими видами и иметь возможность договориться в случае необходимости, многие металлические драконы заняли важные посты в Империи.

— Держи друзей близко, а врагов ещё ближе? — предположил Лев, на что получил одобрительный кивок Серебряного крыла.

Взмахнув крыльями, ящеры неторопливо направились в сторону желающего поговорить высшего вампира. Повелители неба демонстративно медленно махали крыльями, дабы показать, какое одолжение они делают.

— Лучше и не скажешь. Тем не менее, хоть император и вынужден с нами работать, он предпочитает перекладывать эту обязанность на своих подчинённых, — Хорддинг замолчал и пристально посмотрел на Льва. — Но я хочу спросить тебя о другом. Ты же понимаешь, что, скорее всего, здесь нет твоих сокровищ? И тебя направили сюда лишь для того, чтобы спровоцировать конфликт, о который ты бы и убился?

— Это не важно, — безразлично пожал плечами Аргалор, удивив Хорддинга. — Даже если здесь нет сокровищ, то обязательно есть те, кто что-то может о них знать. Рано или поздно, но я найду их, и заставлю похитителей ответить за их воровство. Неважно, как и где они спрячутся, или в какую нору забьются, кара настигнет их в любом случае.

Глядя на возвышающегося над ним красного дракона, Бертрам с легкостью видел зарождающуюся проблему. Прожив на этом свете не одну сотню лет, Хойц давно понял, что жизнь разумных подчинена нескольким неувядающим шаблонам.

Стремление к власти, жажда любви или страх смерти — любая из этих вещей встречалась ему столь часто, что даже намёк на них в глазах Хойца приравнивался к будущим осложнениям или возможностям.

Иронично, что из этих трёх вещей, Аргалору полноценно была присуща лишь одна. Красные драконы не боялись смерти в привычном её понимании. Скорее, они боялись последствий, ведь после смерти их сокровища достанутся кому-то другому.

Любовь у красных драконов тоже была извращена. Они любили только самих себя, а если кого-то и пускали в своё сердце, то лишь в виде редкого и уникального живого сокровища.

Надо ли говорить, что такое «сокровище» не имело права выйти из сокровищницы?

Но вот с жаждой власти у красных было всё в порядке. Будучи тиранами и мегаломаньяками, красные драконы всегда стремились доминировать и устанавливать своё величие перед всеми вокруг.

Именно эта безумная одержимость и приводила многих молодых и взрослых красных драконов к смерти, хоть с рождения они и обладали впечатляющим набором магических и физических способностей.

Естественно, исходя из этих предпосылок, в глазах Хойца Аргалор представлял собой магическую бомбу, только и ждущую часа, чтобы взорваться.

Что может пойти не так, когда неконтролируемая жажда власти красного дракона соединяется с умением планировать на десятки и сотни лет вперед? А магическое и физическое могущество в союзе с упорством и желанием оттачивать предоставленные природой преимущества?

С каким бы наслаждением Бертрам вцепился в горло этой самодовольной ящерицы и выпил бы всю её кровь до последней капли. Хойц знал свои возможности и убийство взрослых и старых драконов было вполне ему по плечу.

Какая жалость, что именно этого он и не мог сделать!

Бертрам почти восхищался тем, как мастерски этот молодой дракон сумел стать той фигурой, потеря которой могла оказаться слишком дорогой для большинства настоящих игроков.

Кто-то неопытный мог бы подумать, что это удача, но Хойц знал лучше. Каким-то неестественным образом каждый шаг молодого дракона ставил своей целью не только изменение существующего мира, но и привязывание к нему чужих планов и амбиций.

Его друг, Максимилиан, отбросив гордость, был вынужден унижаться перед своим могущественным предком, дабы вернуть Аргалора в игру. Ведь без последнего рухнула бы корпорация Аргалориум, что, в свою очередь, позволило бы корпорации гномов, Гномпрому, захватить освободившиеся рынки и окончательно подчинить себе Империю.

Последнее же было бы полной катастрофой, ведь в таком случае Империя неминуемо погрузилась бы в гражданскую войну.

Глупые дворяне слишком долго предавались лени и безделью, беря кредиты и закладывая родовые земли. Гномы же были только рады выдавать кредит за кредитом, опутывая подданных императора всё новыми и новыми долгами.

О чём говорить, если даже в прошлом году короне пришлось тратить личные средства, чтобы выплатить часть кредита нескольких своих вассалов, ведь иначе их производство оказалось бы в лапах жадных коротышек!

Иронично, но спасение Хорддинга было лишь за компанию. Древний дракон участвовал в нескольких важных интригах, таких как контроль над неофициальной гильдией убийц драконов, но фактически при необходимости его можно было заменить.

Учитывая всё вышесказанное, не было ничего удивительного в том, что Бертрам и император пожелали использовать долг по спасению из лап архимага для возможности хоть как-то ограничить хаотичность и неподконтрольность Аргалора.

И всё должно было идти по плану… если бы не вмешательство Хорддинга! Именно так он отблагодарил их за спасение его жизни от экспериментов безумного мага⁈

— Гнев Аргалора абсолютно естественен и логичен, — спокойно заявил Серебряное крыло кипящему от гнева высшему вампиру, на лице которого тем не менее не дрогнул ни единый мускул. — Сокровища для нас, драконов, являются важнейшей частью жизни. И их похищение способно нанести серьезный вред не только рассудку, но даже самому здоровью. Именно поэтому я считаю, что он проявил ещё значительный самоконтроль в данной ситуации…

«Почему пару дней назад он готов был вцепиться этому молодому дракону в глотку, а теперь старательно его защищает⁈» — возмущенно думал Хойц: «Что с этими драконами не так?»

И вновь Бертрам был бессилен, ведь Хорддинг был не только могущественным древним драконом, но и одним из активных старейшин крупнейшего союза металлических драконов. Принуждение его к чему-то без веского повода могло дорого обойтись Империи.

Между тем два дракона обменялись понимающими взглядами. Заключенный ими в небе над столицей пакт был довольно прост — Аргалор быстро разбирался с ворами или теми, кто с ними связан, после чего тут же уматывал прочь от столицы и больше в ней не появлялся.