— Успокойся, римлянин, и дослушай!

— Да, продолжай, пожалуйста. Ты сказала, что можно его остановить.

— Есть небольшой шанс.

— Какой же?

— Он должен сам сломаться, а иначе этот человек захватит весь Рим.

— Что? Весь Рим? Да он уже консул! Если только захочет быть царём или…О Юпитер, вот куда метит этот Метелл! Диктатором, он может стать диктатором! Германцы, нумидийцы и ещё куча непонятно кого сейчас вокруг Рима! Ему дадут полномочия диктатора! Как я был слеп!

— В твоих руках его остановить.

— И как же? Я не понимаю, как лишить его власти! Всюду сидят верные люди Метелла!

— Думай, но ты можешь заставить его повернуть вспять!

— Благодарю, прорицательница. Мне есть на самом деле, над чем подумать. Положение у меня сейчас, конечно, тяжёлое, но я легионер по духу! Буду бороться до конца!

Закончив с гадалкой, Гай Марий сел за письмо к Сулле. То, что просил Марий на бумаге, мог выполнить только этот изворотливый парень. Другой кандидатуры на данную роль он просто не видел, а поэтому пытался как можно точнее объяснить сложившуюся ситуацию:

'Квинт Цецилий Метелл затягивает кампанию. Он крайне мало сделал в Африке, если не считать своих корыстных интересов. Полагаю, что консул намеренно затягивает войну, чтобы слава и власть его росли. В одном из разговоров Метелл заявил: дабы ослабить позиции царя Югурты, необходимо сжигать урожай неприятеля и уничтожать нумидийские города, особенно те, что побогаче. В результате мои земли и земли других римских граждан в этом регионе подверглись разорению, поскольку репрессии в отношении Нумидии происходят теперь в самой Римской провинции. Вся долина реки Баград, столь важная для поставок зерна Риму, живёт в постоянном страхе. Кроме того, выяснилось, что консул не способен управлять даже своими легатами, не говоря уж об армии. Он сознательно впустую растрачивает потенциал солидных и опытных людей. Например, меня, да и нашего общего товарища Публия Рутилия Руфа фактически задвинули на положение рядовых офицеров. Поведение Метелла в отношении же местной элиты непереносимо высокомерно, бездушно, а иногда попросту жестоко в своей бессмысленности. Могу заявить, что все, без сомнения, достигнутые некоторые успехи были обязаны только моим и Публия Рутилия Руфа усилиям. Однако за свои немалые старания мы не были удостоены даже похвалы.

Уважаемый Сулла Корнеллий, возможно, ты спросишь, почему Цецилий Метелл имеет наглость так себя вести? Отвечу, — его прикрывают в Риме. Чтобы не творил консул в Африке и самом Риме, как бы он не сорил государственными средствами, ему всё сходит с рук. Защищает его цензор Марк Эмилий Скавр. Пользуясь тем, что все проверки его деятельности липовые, Метелл может делать что только ему взбредёт в голову. Подозреваю, что война затягивается по той причине, чтобы Цецилий вновь переизбрался и так по нескольку раз. С учётом же нападений множества врагов на Рим, также возможно и скрытое желание Метелла заделаться диктатором. В этих тяжёлых условиях как для нас, так и для Рима в целом, надо постараться ослабить позиции Цецилия Метелла. Скоро будут назначены ежегодные выборы консулов, и я собираюсь участвовать в них. Квинт Цецилий Метелл запретил мне покидать армию, но это не значит, что я не могу претендовать на должность заочно. Сулла, дорогой друг, прошу помочь устроить моё выдвижение на данный пост. Из всех кандидатур друзей-сенаторов ты видишься мне наиболее способным для этой роли. Задача, о которой тебя прошу, не скрою сложна, и не каждый был бы способен к ней даже подступиться. Но я уже видел тебя в деле. Твои речи в суде и в Сенате дают мне чёткое понимание твоих сил. Ты, должно быть, спросишь, как действовать, захочешь узнать точные шаги решения задачи. Скажу, — тут сложно. Выдвинуть меня в консулы может каждый, но не каждый сможет достичь в этом успеха. Род Метеллов заодно с цензором, и преодолеть эту силу будет непросто. Но сидеть сложа руки, и ждать, что ситуация разрешится сама по себе, считаю невозможным. Поэтому выбор вариантов решения этой сложной задачи отдаю в твои руки, финансирование ты получишь в полном объёме. Сама же награда будет достойной. Клянусь тебе всеми богами, что в случае моей победы на выборах, ты получишь должность при мне. Я всеми силами буду продвигать тебя, и уверен, что со временем достигнешь небывалых высот. Ты еще юн Сулла, но в тебе есть небывалый потенциал роста. С этим письмом, молодой человек, я даю тебе в руки шанс прийти к величию. Стану консулом я, и перед тобой откроются все дороги. Ты получишь деньги, славу, известность и первое положение. Воспользуйся этим шансом Сулла. Добейся успеха для меня, и ты получишь то, о чём только мечтал…'

Сижу у себя в кабинете и занимаюсь любимым, после чтения книг делом — разбираю почту. Нынче я стал известен. Пишут мне много. Вот приглашения в гости с супругой, тут предложения поработать адвокатом, просьбы принять в клиенты, просьбы денег, просьбы…Хорош уже просить…А вот это уже интересно. Читаю письмо Гая Мария с удивлением. Мой бывший работодатель был явно на взводе. Судя по всему, дела в Нумидии у него идут не очень. Тем не менее его предложение меня заинтересовало. Моя позиция в Сенате хоть и прочна, но никаких шансов для своего роста я не видел. Слишком молод, нет опыта и нормальных связей…Хотя вон смотрю, тесть и так мною недоволен. Наверное, думает, что я какие-то схемы кручу за его спиной. Кое-что на самом деле удавалось, но не на таких условиях, что он там себе в голове надумал. Организация общественных работ через строительство дорог, мостов, осушение болот прямо-таки напрашивались. Помню, ещё в институте проходили американского президента Рузвельта. Тот якобы видел в таком способе один из выходов из экономического кризиса. А в Риме ситуация хуже. Толпы нищих и бездомных просто повсюду…Это же ходячая гремучая смесь. Мало того что люди находятся в ужасающих условиях и буквально выживают, так они сами по себе представляют ходячую инфекционную и преступную угрозы. Тут для них всякие дурацкие бесплатные цирки устраивают, да хлеба немного выдают, но это не решение проблемы. Вот я и поговорил с некоторыми лидерами фракций, а те меня поддержали, но очень, на их взгляд, хитро. Идея новая и крайне рискованная, — ряд сенаторов полагали, что народ не захочет работать, ибо привык бомжевать. Отсюда выходила возможность бунта. Чиновникам же идея нравилась, — был вариант получить дешёвую рабочую силу, избавиться от части нищих, а главное — «сесть» на серьёзные финансовые потоки. Поэтому проект публично признали моим, а денарии потекли по большей части сильным мирам сего…

Во всей этой ситуации меня позабавила роль Гая Юлия Цезаря. Он был политиком средней руки, но упорно лез в борьбу высших. Я объяснил ему суть проекта, а он вдруг решил присвоить его важнейшие части. Выступил на заседании и тут же получил резкую отповедь. Пришлось снова выходить за трибуну и спасать проект. Стало понятно, почему Цезарь не может залезть выше, — в политике он слишком негибок. Меня, почему согласились продвинуть, — деньги заплатил, не наглею, на хлебные должности не пропихиваюсь. А кроме того, молод, красноречив и не имею большого влияния. На такого сенатора в случае чего можно спихнуть ошибки, а ещё всегда есть вариант использовать в каких-то целях. «Гибкие» политики, особенно если они умеют держать язык за зубами и понимают настоящий расклад сил, необходимы всем и пользуются поддержкой. Выступление тестя лидеры фракций восприняли как дерзость. В их глазах выскочкой оказался не я, а зрелый, «попутавший берега» рядовой сенатор. Свою небольшую часть пирога мне удалось получить и на этом всё. Но для меня были важны не деньги и даже не резко возросшая популярность, а само население Рима. Удивительно, что в этом мире во мне пробудились такие чувства. Живя в России, я не только не ходил на выборы, но и вообще не интересовался общественной жизнью. Дороги, бомжи, коррупция, коммуналка — плевать было на всё, если это не касалось лично меня. Теперь же поставлен в такие условия, что буквально обязан исправлять своё прежнее безразличие. В конце концов, простые люди они везде и во все времена беззащитны…