— И что такого сказал?

— Он вчера был на Форуме по делам и случайно попал на речь твоего пасынка. Сказал, что по неясной причине рыдал вместе со всеми, а потом долго не мог понять почему. Рассказывал, что наводил справки после похорон о Луции Корнеллии…Справлялся, был ли тот на самом деле так велик, и, кстати, не только он справлялся. Говорят, в магистрате чиновники в недоумении. Они знали Луция как глупого взяточника. Но Сулла, конечно, смог навести «шорох». Правомерность увольнения Луция после этих запросов была поставлена под сомнение.

— Неожиданно. Меня Сулла тоже впечатлил.

— Даже догадываюсь как. Ты вся светишься. Неужели удалось «оседлать» молодого жеребца?

— Получилось и я…счастлива как никогда…

— Серьёзно?..Ты влюбилась? Над тобой, верно, подшутила Венера (богиня красоты и любви)?

— Похоже на то. Сама себе удивляюсь. Сулла вроде мальчик, а поступает словно зрелый муж. И в постели оказался лучше всех…А как он безумно красив и столько знает о мире!

— Прямо интригуешь с этим Суллой. И что ты планируешь делать дальше?

— Я хочу выйти за него замуж!

— Что???

«Тварь, какая же она тварь!» — чуть ли не кричав, яростно возмущалась Юлилла, вбежав в комнату сестрёнки.

— Что случилось Юлилла? Рабыня снова плохо убралась у тебя в спальне?

— Какая к Аиду, рабыня. Плевать я на неё хотела. Секунда — дрянь! Настоящая, самая настоящая дрянь!

— Наша соседка? Что она сделала? Оскорбила тебя?

— Ещё как оскорбила. Нет, даже не так, — она отобрала моё! Такое не прощается, такое смывается кровью.

— Да что случилось-то? Нормально объясни.

— Она переспала с Суллой!

— Что? Быть не может. Она же его мачеха.

— Только что подслушала её разговор с мамой. Эта грудастая шлюха хвалится, как «оседала жеребца».

— Так может на самом деле речь идёт о коне.

— Ты что, совсем дура? Это они о нём так говорили, — типа «молодой жеребец».

— Ужас какой.

— Именно. Она же совсем старуха, ей уже больше 40. Как Сулла вообще смог на неё посмотреть.

— А что ему оставалось делать? Подумай сама. Отец умер, он ещё мальчик. Ему даже уйти некуда.

— Тут ты права… — немного остыв, сказала Юлилла.

— К тому же вы расстались. Он свободен и тебе ничего должен.

— Должен, ещё как должен!

— Вы даже не встречаетесь.

— Мы переписываемся!!!

— Зачем?

— Затем, что он не хотел встречаться. Я стала ему писать!

— А что Сулла?

— Ответил один раз, что всё кончено.

— Тогда на самом деле стоит о нём забыть.

— Ты не понимаешь! Это из-за старухи! Она мешает нам воссоединиться!

— Даже если дело в Секунде, то ты всё равно ничего уже не сможешь сделать!

— Ещё как смогу! Не забывай сестрёнка какая у нас семья!!!

— О, Юпитер! Смирись уже, — ты просто девушка! В Риме все решают мужчины!

— Небылицы для глупышек! Власть принадлежит женщинам. Именно они и направляют своих мужчин. Секунда тому подтверждение.

— Даже если и так…Тебе с ней не сладить. Не думаю, что родители тоже помогут.

— Справлюсь и сама! Я из рода Юлиев, а это значит многое!

Гай Юлий Цезарь встал с постели рано утром. Эта привычка въелась у него с молодости. С детства его учили, что «валяться в постели, когда солнце стоит высоко» непристойно благородного мужа и показывает жизнь беспорядочную и развратную. Он как истинный патриций не мог допустить для себя такую характеристику и просыпался рано, даже если не спал почти всю ночь.

Цезарь привычно сунул ноги в сандали, вымыл лицо и руки, прополоскал рот, а затем потребовал к себе цирюльника. Дальше следовала сложная процедура, — стрижка и бритьё. Сам он не брился, — дело это было в то время непростым: наточить железную бритву до необходимой остроты было невозможно, мыла Рим ещё не знал и перед бритьём щёки и подбородок только смачивали водой. У простых людей довольно часто лицо было в шрамах и порезах, но Гай Юлий нашёл выход, наняв для себя личного цирюльника Пантагафа, который являлся настоящим мастером своего дела и брил «едва касаясь лица железом». Сбривание бороды, усов, волос на руках, груди и подмышек было обязательным. В приличном обществе наличие такого волосяного покрова вызывало насмешки и обвинения в грязном варварстве. Оставлять волосы мужчина мог только на голове. При этом сама стрижка должна быть аккуратной и короткой. В баню Цезарь пойдёт во второй половине дня, а пока придирчиво осматривает себя в зеркале из отполированной бронзы…Вышло отлично, — цирюльник не зря получал свои деньги, и патриций его ценил. Среднего роста, с выдающимся квадратным лицом Гай Юлий Цезарь был типичным представителем римской элиты, умеющим заботиться о своей внешности, что ярко олицетворял весь его образ жизни и мыслей.

Спустя некоторое время хозяин семейства отправился на первый завтрак, который обычно состоял из куска хлеба, смоченного в вине и смазанного мёдом. Все домочадцы, включая рабов, в это время по римскому обычаю, приходили здороваться с хозяином. Дальше начались дела по хозяйству и отдача необходимых распоряжений. Следом пошёл приём клиентов, занявший почти два часа. К двенадцати часам дела подошли к концу, и поскольку не было необходимости идти в магистрат или заниматься другими общественными проблемами, Гай Юлий Цезарь отдал это время прогулке в саду. После полуденного отдыха семья в полном составе собралась на обед. Это было время непринуждённой беседы, прерываемой чтением вслух рабом очередной книги. Музыки не было, — патриций считал её делом несерьёзным, неспособствующим развитию ума. Обед длился почти три часа, и всё это время глава семейства и два его сына ели лежа. Супруга и дочери за столом сидели, так как возлежание для женщины считалось неприличным. Скатертей не было. Кушанья ставили на стол таким образом, чтобы их можно было сразу же класть на тарелку. Поскольку вилок не было, наложенные куски брали руками. Жидкую пищу ели ложками. Рот и руки обтирали салфетками из мохнатой льняной ткани. Столь длинный обед не мог не обходиться без большого количества блюд. Первая перемена состояла из закуски. Обычно она включала салат, порей, разные острые приправы, яйца и солёную рыбу. Блюда запивали хорошим вином с мёдом. Вторая перемена включала мясные и рыбные блюда, полбяные и бобовые каши. На десерт же подали всевозможные фрукты и каштаны. Заканчивая традиционный обед, Цезарь приказал:

— Секст и Гай, задержитесь, — есть разговор.

Оставшись втроём с сыновьями, глава семейства, медленно попивая вино, начал объяснять, зачем он их задержал:

— Как вы уже знаете, Юлия выходит замуж.

— Да, за Гая Мария.

— За него. Сделка для нашей семьи крайне выгодная во всех отношениях.

— Были же и другие кандидатуры. Этот Марий обычный неотёсанный легионер, к тому же женат — высказался вдруг Секст.

— Он разведётся со своей Гранией. Вопрос решённый. Насчёт того, что грубоват и не может тонко мыслить, то это нам даже выгодно, так как даёт возможность использовать его для решения своих проблем.

— Всё равно таких много, и его род не столь знатен, — продолжил настаивать упрямый Секст.

— Вот тебе точно грех ворчать, Секст, — начал раздражаться отец.

— Почему это?

— Благодаря нашему новому зятю ты получишь место в Сенате.

— Каким образом?

— При помощи денег, Секст.

— Марий даёт нам деньги?

— Не просто деньги, — мы получаем состояние. Юлии даже не надо выправлять приданное, — она получит от Гая Мария 200 тысяч денариев. А за само заключение брака мы получаем почти 2 миллиона.

— Сколько — сколько? — воскликнул Гай Юлий.

— Смотри-ка, даже младший протрезвел и проснулся, как только услышал о такой сумме. Тебя, кстати, планируем продвинуть на хорошую должность в Магистрате.

— Было бы неплохо.

— А то как же. Вам пора уже самим себя обеспечивать. С помощью денег Мария я посажу вас на «хлебные» должности, а там от вас требуется только не глупить и вести дела с умом.