— Это когда они оказываются в Риме, — усмехнулся Сулла. — Согласен, у них больше прав по сравнению с другими, но что толку, если сути проблемы это не решает. Неудивительно, что в последнее время Республика сталкивается с постоянными восстаниями своих союзников. Мы, правда, называем эти выступления предательством.

— Но ведь интересы Рима должны быть превыше остальных! — воскликнул Рутилий Руф.

— Согласен с вами, — отпив глоток вина, ответил Сулла.

— Тогда к чему эти высказывания?

— К тому, что практически все римляне не осознают, что это путь к катастрофе. Уверен, что в ближайшее время Рим атакуют какие-нибудь германцы, а вслед за этим сразу же попытается сбросить свои обязательства Нумидия. Для нас это станет серьёзной проблемой, так как сомневаюсь, что италики нам дадут много солдат. Ещё бы, — уже с давних пор появилась традиция ставить их в бою впереди римлян. Наше государство не так сильно, его разъедает коррупция и неумелое управление, а количество свободных легионов крайне ограниченно. Сомневаюсь, что Рим сможет справиться с двойным ударом.

— Очень жёсткое заключение, — задумчиво молвил Рутилий Руф.

— Бросьте, Рутилий Руф. Всё лежит на поверхности, просто большинство старается делать вид, что в Риме всё лучше некуда.

— Сулла, позвольте, а что вы собственно тогда предлагаете? — спросил Гай Марий.

— Всё просто, Гай Марий. Я предлагаю «открыть глаза» и решить проблему.

— Но как?

— Для начала предоставить италикам равные с Римом права.

— Чего? Равные права⁈ Неслыханно! Ведь это римляне построили государство. Как они могут быть с нами наравне?

— Гай Марий, при всём уважении, вы мыслите слишком местечково. Зачем ограничивать Рим одним городом, пускай и мегаполисом. Пора сделать Рим империей!

— Что?

— Да, хватит копаться в песочнице. Один город никогда не выстоит против масштабных вызовов. Надо расширяться и сделать римлянами всех италиков.

— Вся Италия станет Римом? — недоумённо спрашивает Гай Марий.

— Именно Гай Марий. Вся Италия…Её жители говорят с нами на одном языке и думают, как мы. Так почему же не признать их римлянами. Этот шаг усилит нас в разы, и именно он спасёт перед приближающейся угрозой!

Гай Марий и Рутилий Руф шокировано молчали, а Сулла Корнеллий продолжал спокойно наслаждаться дорогим фалернским вином. Спустя пару минут Рутилий Руф говорит:

— А ведь это может сработать…

— Ты серьёзно, Рутилий? — задаёт вопрос Гай Марий.

— Совершенно серьёзно, Гай Марий.

— А главное, господа, та политическая группа, что успеет предложить и осуществить данную идею, сможет резко усилить свои позиции, — продолжил Сулла.

— Каким это образом? — удивился Гай Марий.

— Например, если мы создадим группу заинтересованных лиц, то сможем после продвижения этой идеи, ещё и стать у руля власти.

— На это так сразу не пойдут, — возражает Рутилий Руф.

— Сразу нет, но после начала войны с германцами и Югуртой другого выбора не станет. В противном случае Риму будет грозить смертельная опасность.

— Да почему, Сулла, вы уверены, что на нас нападут германцы? — вдруг спросил Гай Марий.

— Римское направление для них было бы естественным. Мы уже знаем, что им не хватает земли. Они по большей части скотоводы, численность их племён увеличилась в разы. Воевать с другими многочисленными дикими соседями весьма чревато, а вот с начавшим слабеть Римом было бы верным решением. Я слышал, что недавно у них собирались старейшины для выбора единого вождя.

— А что здесь такого?

— А то, что единого вождя эти племена выбирают перед началом крупномасштабной войны.

— Ладно, а что не так с Югуртой? — не унимался Гай Марий.

— Он знает, что Рим собирается его сместить…Недавний вызов в Сенат лишь усилил раздражение этого царя. С учётом воинственности нумидийца могу предположить, что он посчитает начало нашей войны с германцами удобным моментом для объявления полной независимости.

— Логично рассуждаете, Сулла. Скажите, а что конкретно предлагаете? Не думаю, чтобы вы стали делиться с нами такими мыслями просто так? — спросил Рутилий Руф.

— Весьма точный вывод. Я предлагаю вам объединиться, воспользоваться данной ситуацией и стать консулами.

— А вы, стало быть, сами не желаете им быть, — улыбнувшись, ответил Руф.

— Бросьте. Моя популярность в связи с выступлениями на Форуме и в Сенате, конечно, выросла, но я пока молод и никак не показал себя на государственном поприще. Поэтому прошу лишь не забыть меня и оказать поддержку при занятии важной должности.

— Тут есть о чём ещё подумать, Сулла Корнеллий, но в целом я согласен, — решился Рутилий Руф.

— Поддерживаю, не вижу других способов, как подвинуть этих Метеллов во власти, — добавил Гай Марий…

На лбу Юлии блестят капли пота. С началом каждой схватки она морщится от боли. Напряжение настолько сильно, что вена на шее, кажется, вот-вот лопнет от натуги. Женщина сидит на плетёном кресле с высокой спинкой, и её пальцы рук буквально впиваются в подлокотники. В Риме всегда рожали сидя и не применяли никаких стерильных материалов и анестезии…Громкие крики разносятся по всему дому. Рабы, слуги в тревожном ожидании…Хозяину нужен наследник, чтобы было кому передать имущество и дела…

Акушерка Верония сидит на корточках у разведённых ног хозяйки и подсказывает, как дышать. Помощница повитухи обнимает роженицу со спины и мягко надавливает на живот Юлии во время схваток. Волосы Веронии собраны на затылок, а сама она предельно сосредоточена.

— Тужься, тужься ещё разок! — кричит акушерка.

Ребёнок движется быстро. Мгновение и вот его голова уже снаружи. Видна опасность, — вокруг шеи обвилась пуповина. Младенцу не поступает кислород, а его лицо и даже тельце уже почти бурого цвета. Акушерка с помощницей в ужасе, — ребёнок не дышит и не шевелится. Что делать? Верония поднимает новорождённого за ножки, но его тельце висит словно тряпка. Акушерка переворачивает ребёнка и хлопает его по спинке, сначала легонько, но затем всё сильнее. Дыхания нет…Юлия наблюдает за этой ужасной сценой и даже не чувствует того, что руки ассистентки крепко её держат. «Спаси малыша, спаси!» — кричит она. Новорождённый внезапно дёрнулся, задёргал ручками и издал пронзительный вопль. Плач ребёнка разносится по всему дому. Все улыбаются, и лишь у Юлии в этот момент, казалось, навсегда умерла часть души…

Новорождённого обмывают, перерезают ему пуповину и несут к отцу. Гай Марий стоит в центре атриума. Сына кладут на пол у его ног. Согласно ритуалу, отец берёт малыша на руки и поднимает над головой в присуствии всех родных. Данный шаг считается признанием сына и принятием его в семью. Участвующие при этой церемонии выдыхают. Если бы глава дома не сдвинулся с места, то это бы означало, что ребёнка не принимают. Такое бывает нечасто, но бывает. Причины для данного поступка разные: слишком много ртов, жена изнасилована, подозрение, что младенец от чужого мужчины, явные изъяны. В этом случае акушерка бы унесла ребёнка. Римляне знают, что существует целый «рынок» младенцев. Недалеко у Овощного рынка грудных малышей оставляют рядом с колонной. Тепло укутанные новорождённые обычно имеют при себе половинку монеты, чтобы «подкинувшие» их семьи в будущем при желании могли их отыскать. В этом случае достаточно было бы предъявить вторую половинку распиленной монеты…

Но участь подкидышей печальна. Ими распоряжаются как хотят: делают из них проституток, если девочки, или превращают в рабов и слуг, в случае мальчиков. Это на самом деле не самый плохой вариант. Бывает, малышам ломают ножки или ослепляют, чтобы те вызывали больше жалости для работы попрошайками… Самый драматичный вариант уготовлен для младенцев, родившихся с уродствами или раньше срока. Обычно их душат, топят или просто оставляют на пустынных дорогах или грязных мусорках, где их ждёт смерть от голода или зубов крыс и бездомных псов…