— А почему Гай Марий столько «отваливает» за брак с Юлией и почему он выбрал именно её? — решил уточнить Гай Юлий.

— Молодец, младший. Задаёшь правильные вопросы. Не зря я за вас только денег отвалил учителям риторики. Насчёт Юлии…Вы знаете нашу Юлиллу, — она способна раздавить любого мужа и пока не очень умеет скрывать свои амбиции. А по второй части вопроса, — Марий хочет стать консулом, а для этого ему нужно иметь знатное происхождение.

— И поскольку мы одни из старейших патрицианских родов, то он выбрал именно нас? — спросил Секст.

— Я думаю, ты ошибаешься брат. Сам бы к такому выводу Гай Марий не смог бы прийти — с улыбкой парировал Гай Юлий. — Ведь верно отец?

— Ха…Сегодня младшему получилось одолеть своего брата в интеллектуальной схватке. Правильно. Секст, ты сам дал характеристику Марию как грубому и неотёсанному легионеру. Как бы, по-твоему, он смог сам до такого додуматься? Необходимо было связать его устремления к власти как бывшего полководца и наличие у него больших денег.

— Получается, мы первые, кто увидели ту потребность, которую он до конца не осознавал. А после этого предложили чёткий план осуществления цели вместе с ценой выполнения, — ответил Секст.

— Браво, Секст. Ты смог сравнять очки в интеллектуальной борьбе. Запомните, сыновья, наша сила заключается в уме. Мы делаем деньги и власть с помощью работы мысли. Веками наш род побеждал противников благодаря хитрости и уму. Мы поможем Марию стать консулом, а потом, используя его как таран, вы тоже залезете во власть. Сейчас я уже не так активен в Сенате, но мои связи среди элиты велики. Деньги зятя, наш ум и политический капитал помогут семье снова обрести прежнее величие…

— Благодарим, отец, это был, как всегда, бесценный урок.

— Мой долг отца научить вас политической борьбе. Ваш же долг как сыновей победить в этой борьбе…

Уже сидя один в таблинуме, Гай Юлий Цезарь снова возвращался к мысли о подготовленной сделке с Марием. Подоплёка была сложнее, чем то, как он описал её сыновьям. Эту идею первоначально высказал его приятель Публий Валерий, представитель знатного патрицианского рода. Будучи в изрядном подпитии, он случайно обмолвился о своих планах Цезарю. Тот же, быстро взвесив расклад сил, решил действовать на опережение. Он сделал то, чему в будущем предстоит учить сыновей, а именно искусству устранять соперников и своих врагов. Гай Юлий Цезарь редко пользовался услугами наёмных убийц, предпочитая использовать яд, практически не оставляющий после себя следов. Отравить соперника, постоянно окружённого большой охраной, или на крайний случай подставить его под удар высшей власти, Цезарь считал вершиной политического мастерства. К беде Публия Валерия тот стал на его пути и быстро скончался от употребления «несвежих грибов». О яде и связях Гая Юлия Цезаря с лучшими убийцами Рима знал лишь один преданный человек — его секретарь Луций Ветурий. По крайней мере, Цезарь считал, что лишь один…

Рим правит миром…Эта идея буквально витала в огромном городе. Дружбы с Вечным городом искали многие и по большей части вынужденно. Один из таких искателей был царь Нумидии Югурта, который проводил сейчас своё время на роскошной вилле с окнами, выходящими на высокий берег Тибра. Смотря на ту реку, в которой по легенде пытались утопить самих основателей Рима младенцев Ромула и Рема, он вновь и вновь возвращался в мыслях к тем событиям, которые привели его сюда.

Несчастный бастард, рождённый от несвободной простолюдинки, волею случая, оказался племянником нумидийского царя Миципсы. Его происхождение всячески подчёркивалось не только самим царём, но также и его двумя родными сыновьями. Югурта с детства наблюдал, как баловали не слишком умных и довольно слабых братьев Гиемпсала и Адгербала. Сам он рос словно то дерево, что растёт на краю обрыва и обдуваемое всеми ветрами стоит несмотря ни на что. Пока его братья наслаждались роскошью двора, он жил среди солдат гвардии и дворцовых охотников…Югурта стал своим среди сильных мужей: отличным воином и первым охотником. Удивительное дело, — вопреки общему презрению к бастардам, народ его полюбил. В нём видели солдата, добытчика и просто близкого…Миципса не был глупцом и смог рассмотреть в Югурте опасность для своих сыновей. Он не решился отдать прямой приказ на устранение племянника из-за опасений возможных волнений и стал действовать обходным путём. Царь отправил его в помощь римлянам, безуспешно осаждавшим Нумацию. Как ни странно, небольшой отряд Югурты из нескольких тысяч пехоты и кавалерии, усиленный 12 боевыми слонами, оказался той песчинкой, что переломила ситуацию в пользу союзников. Удивлённый отвагой нумидийца, Сенат провозгласил его Другом Свободного народа Рима. Миципса надеялся, что племянник никогда не вернётся домой: погибнет в бою, останется в Риме…Но Югурта возвратился, овеянный славой, беспредельной любовью армии, а главное, разбогатевший на трофеях и контрибуциях. Нумидийский царь мог унижать племянника, но не друга сверхдержавы, не победившего в войне полководца. Своим Законом Миципса усыновил Югурту и сделал его третьим наследником царства. Именно тогда принц и встал на дорогу власти…

Дождавшись смерти всесильного Миципсы, молодой волк начал свою охоту…Согласно завещанию отца, наследникам нужно были встретиться и разделить полномочия по управлению страной. Но о чём должен был говорить Югурта с теми, кто унижал его с самого детства? Гиемпсал первым приехал на встречу в Фирмиду. В доме одного из аристократов его ждала засада. По приказу нумидийского волка перебили всех, кто приехал с царевичем. Самого же Гиемпсала, словно по иронии судьбы убили в какой-то каморке для рабыни.

После убийства первого брата Югурта двинулся на столицу государства Цирту, в которой засел второй царевич. Адгербал же, осознав, что большая часть армии уже перешла сторону бастарда, бежал в Рим. Жалобы изгнанника были приняты. Республике не нужна была война между вассалами, но вот противоречия и распри были бы вполне приемлемы. Напрасно Югурта пенял на свою дружбу с римским народом. Тот понимал лишь язык выгоды. Впрочем, нумидийский волк быстро понял расклад. Часть сенаторов получила крупные взятки, и в итоге интересы «друга» удовлетворили, но, конечно же, частично. Было постановлено: нумидийского волка за убийство старшего брата не наказывать, а наследство Миципсы поделить между Адгербалом и Югуртой. Последний получил западную, более развитую часть Нумидии. Казалось бы, вопрос решён, но не для властного Югурты. Под предлогом покушения на себя нумидийский волк вновь двинулся на Цирту. Адгербал дал бой на подступах, но потерпел сокрушительное поражение. Город был осаждён, а его участь предрешена. Не помогло даже вмешательство римских сенаторов, срочно прибывших для новых переговоров. В столице Нумидии был убит не только царевич, но и каждый мужчина, включая италийских купцов. Последнее уже сильно разозлило Рим. Одно дело, когда дикари убивают друг друга, но совсем иное, если такое касается граждан Республики…

Началась война Рима и Нумидии, но Югурта выкрутился и здесь. Потеряв ряд городов, он выслал римским военачальникам столько даров, что те согласились на перемирие. Всё вроде бы затихло, но не в Риме. Часть плебейских трибунов (должностных лиц, ежегодно избиравшихся из плебеев на народных собраниях) обвинили сенаторов, что тех подкупил какой-то африканский царь. Общее возмущение вылилось в вызов Югурты в Рим для дачи отчёта. Смиренно прибыв во враждебную столицу, нумидиец не сидел просто так. На этот раз он подкупил некоторых плебейских трибунов, и дело зависло. Но Югурта получил сильную оппозицию. Часть римской элиты посчитала, что тут есть возможность заработать больше, и поэтому выдвинула претендента на нумидийский престол — племянника Югурты Массиву, проживавшего в Риме как частное лицо. Массива ненавидел своего дядю, всем сердцем желал занять трон и с радостью согласился быть пешкой в политической борьбе…

Долгие размышления нумидийского царя прервал его ближайший помощник и сводный брат Болмикар: