Мне показалось, что это был очень долгий, тяжёлый и не вписывающийся ни в какие рамки день. Уже лёжа и почти засыпая дома в своей кровати, я неожиданно услышал тихий шум, — медленно и осторожно в мою комнату пробралась мачеха и залезла ко мне в постель…Я не стал устраивать выяснение отношений, а просто дал ей то, чего она хотела. Кажется, она оказалась весьма довольной…

Новый день, и вот я снова на ногах. После короткой утренней беседы с Секундой, которая настояла на том, чтобы я оставался жить у неё, отправился по делам в город. Мои мысли бурлили, обдумывая новую ситуацию. Нет, я не собирался жить на положении домашнего питомца у этой педофилки. Да, она симпатичная для своего возраста, но это не значит, что меня устраивает текущее положение дел. Пришлось лишь принять во внимание тот факт, что я всё ещё несовершеннолетний и мне невозможно будет самому снять или купить себе какое-то жильё. Конечно, полная дееспособность в Риме наступала при достижении 25 лет, но это не в моём случае. Отец не оставил никакого завещания, где бы указал опекуна, а кроме того, и женщины к моей огромному удовлетворению тоже не имели возможности претендовать на эту роль. В свои 15 лет я мог лишь попросить себе попечителя у магистрата (должностное лицо) и мне были бы обязаны его предоставить. Но этого я не желал! Если откажусь сам от попечительства, то буду признан дееспособным, а значит, обрету свободу! Получение статуса взрослого теперь для меня первостепенно, но на это уйдёт что-то около месяца, может, двух, а пока…придётся жить и работать, как прежде. Сейчас же я могу сделать то, о чём узнал недавно. Оказывается, можно открыть счёт в банке! Сначала об этой возможности узнал на Форуме, а потом прочитал в таблицах законов. Выяснилось, что в римском праве прописаны буквально все законы, в том числе и про опекунство, и про банки! Знание — точно сила! После этого я решил больше не допускать прежней ошибки, — хранить деньги дома. В особняке одноглазого Тита мне удалось забрать почти 5 тысяч денариев, — сумму очень приличную. Если 700 денариев хватает на годовой съём простой квартиры в инсулле, то на эти деньги уже можно купить дом, весьма скромный и не в Риме, но всё же дом. Деньги необходимо сохранить любой ценой до признания моей полной дееспособности! 200 денариев, которые мне выдал за дело Авл, оставлю у себя на ежедневные расходы, — жаль, в Риме нет банкоматов.

На Форуме захожу в крупное здание. Вижу много людей, — большинство с озабоченным выражением лица и совсем немного довольных. Последние по большей части сидели за столами. Именно к ним я и направился.

— Чего тебе, пацан? — спросил меня аргентарий со взглядом коршуна (аргентарий — банкир Древнем Риме).

— Я бы хотел открыть вклад.

— Серьёзно? Твои родители в курсе?

— Я сирота. Наверное, заметили, что я в траурной тунике. Только вчера похоронил отца.

— Тебе должны были назначить опекуна.

— Отец не оставил завещания, а родственников по мужской линии у меня нет. Я собираюсь просить у магистрата объявления меня дееспособным. Сейчас же по римским законам мне дозволяется поместить деньги на хранение в банк.

— Хм. А ты весьма умён, молодой человек. Кредит тебе предоставлять запрещено, но вклад можешь сделать. Это предусмотрительное желание — сохранить свой капитал. Давай сюда деньги.

— Подождите, мне хотелось бы узнать насчёт условий. Какие проценты предлагаются и надо обсудить заключение договора.

— Слушай, парень. Откуда ты таких только слов нахватался, — договор, проценты? Видишь, у нас тут взрослые люди. Здесь всё на доверии. Никто твои деньги не заберёт, всё будет в сохранности. Тебе даже платить за это не придётся. Сколько у тебя там?

— 5 тысяч денариев.

— Сколько?

— 5 тысяч, и смею заметить, что эти деньги являются наследством, полученным от моего отца. Я не могу рисковать такой суммой и доверяться устной договорённости. Пожалуй, мне придётся обратиться к другому аргентарию.

— Постой, молодой человек. Зачем же так «рубить сплеча»? Я просто предлагал самый удобный вариант для наших посетителей, но мы можем пойти тебе и навстречу, — заключим договор.

— Я слышал, что сейчас стандартная ставка по вкладам — 6 % годовых, и мне хотелось бы такие условия.

— Хм…Это тебе кто рассказал?

— Мои друзья — патриции. Я тоже из родовой знати.

— Ситуация становится яснее…Хорошо. Будет тебе стандартный договор.

После этой беседы довольно быстро составляется контракт на папирусе в двух экземплярах и в присутствии свидетеля мне предлагается его подписать.

— Давай, парень, ставь быстрее подпись. Итак, много времени прошло. Скоро очередь появится. Умеешь подписывать или помочь?

— Это шутка такая? — спрашиваю уже раздражённо. Попытки меня «развести» явно превышают все возможные пределы.

— Ты о чём?

— В договоре написано, что я отдаю на хранение 1000 денариев.

— Хм…Да, действительно. А ты, молодец, — увидел ошибку. Честно говоря, я даже не заметил. Сейчас исправим, — сказал банкир с чётким выражением недовольства на лице.

— Теперь всё правильно. Вот деньги. Пересчитайте.

— Сумма точная. С вами приятно иметь дело, молодой человек.

— До свидания.

— Всего хорошего, патриций Сулла Корнеллий!

Дом знатного патриция Гая Юлия Цезаря располагался на Палатине. В этом районе жили преимущественно богачи и аристократы Рима. И надо сказать, дом весьма соответствовал такому месту, — почти 1,5 тысячи квадратных метров на одну семью. Особняк внушал уважение даже своим размером, но и внутреннее устройство тоже не уступало внешнему. Дом богатый, но не роскошный, — так бы его охарактеризовала римская элита. Именно в эту виллу любила захаживать Секунда к своей подруге и по совместительству соседке Марции, жене Гая Юлия Цезаря.

— Здравствуй, моя дорогая. Сочувствую твоей утрате, — начала разговор, уютно расположившись на ложе в атриуме, хозяйка дома.

— Благодарю, Марция. Хотя мы оба с тобой знаем, что мой брак с Луцием Корнеллием был всего лишь формальностью.

— Надо же соблюдать приличие, — улыбнулась Марция.

— Сказать честно, эти недели брака меня здорово напрягали. Никогда не думала, что алкоголики могут быть настолько неприятны.

— Твои мучения закончены как, впрочем, и страдания бедного Луция.

— Брось, какие страдания. Как женился, так и не переставал праздновать. Многие о таком только и мечтают.

— А как похороны? Я замечу, траур тебе весьма к лицу.

— Кстати, да. К своему третьему вдовству всё-таки смогла подобрать достойный наряд.

— Сидит изумительно.

— Мне чёрный цвет всегда шёл. Жаль, в Риме он не очень популярен, — усмехнулась Секунда. — А похороны были, как всегда, муторными.

— Я слышала другое.

— Ты о чём?

— О речи на похоронах сына Луция, — Сулле. Говорят, он всех там шокировал.

— Было дело. Признаться, и сама под впечатлением. А кто тебе о Сулле рассказал?

— Гай Марий.

— Это тот бывший полководец, а ныне один из самых богатых людей Рима?

— Он самый.

— Что-то я раньше не замечала его в вашем доме.

— Он начал общаться с мужем совсем недавно. И сейчас я тебе уже могу сказать…

— Что сказать?

— Гай Марий планирует взять в жёны нашу дочь.

— Как это? Он ведь женат.

— Разведётся. Ему нужно породниться с нами, чтобы он смог претендовать на должность консула (высшая выборная должность в Древнем Риме). Гай Марий богат, но род его не столь древен, чтобы претендовать на роль первого человека в городе.

— И на ком он женится? На Юлилле, наверное?

— А вот и нет. На Юлии.

— Она вроде бы даже младше сестры, а ему уже под пятьдесят.

— Да брось, ты сама так выходила. Ведь знаешь, что тут главное не возраст.

— Что есть, то есть. Брак всегда стоит выше чувств, но в этом и его сила.

— К тому же Гая Мария можно понять. Юлилла, к сожалению, выросла настоящей разбойницей. В ней нет ни покорности, ни стремления угодить будущему мужу. Наш зять слишком хорошо разбирается в людях. Он нам и о Сулле интересные вещи рассказал. Признаться, я тоже удивилась.