Общая кар­ти­на сра­же­ния была неопределённой, ужас­ной и даже жал­кой. Одни, отде­лив­шись от сво­их, отсту­па­ли, дру­гие напа­да­ли на вра­гов; легионеры не сле­до­ва­ли за знамёнами и не соблюда­ли строя; где кто попа­дал в опас­ное поло­же­ние, там он и отби­вал­ся; лоша­ди и люди, вра­ги и союзники — всё сме­ша­лось. По пла­ну и по при­ка­зу не дела­лось ниче­го, — всё зави­се­ло от слу­чая. День уже кло­нил­ся к кон­цу, а исход сра­же­ния до сих пор не был ясен. Нако­нец, когда все уже изне­мо­га­ли от лише­ний и зноя, Метелл, увидев, что натиск нуми­дий­цев сла­бе­ет, посте­пен­но собрал солдат, вос­ста­но­вил бое­вой строй и поста­вил четы­ре когор­ты леги­о­не­ров про­тив вра­же­ской пехоты. Римские отряды с большими потерями начали занимать воз­вы­шен­ность. Не удер­жав сво­ей пози­ции, нуми­дий­цы были отбро­ше­ны и вынуждены отступить. Однако римляне не знали местности, и это позволило Югурте достаточно легко уйти с большой частью войска…

После этих событий Квинт Цецилий Метелл решил про­дол­жать вой­ну не в сра­же­ни­ях, а через захваты местности. Поэто­му он втор­га­ет­ся в самые бога­тые обла­сти, опу­сто­ша­ет поля, грабит и предаёт огню мно­же­ство кре­по­стей и горо­дов, сла­бо укреплённых или не име­ю­щих гар­ни­зо­на. Страх перед этими дей­ст­ви­я­ми привёл к тому, что нумидийцы выда­ли римлянам мно­го­чис­лен­ных залож­ни­ков, вдо­воль пре­до­ста­ви­ли зер­но и про­чее, что им требовалось.

Югурта не мог оставить без внимания подобные действия. Исхо­дя из обще­го поло­же­ния дел, он при­ни­ма­ет реше­ние, казав­ше­е­ся ему наи­луч­шим. Боль­шей части вой­ска царь при­ка­зы­ва­ет оста­вать­ся на месте, а сам с отбор­ны­ми всад­ни­ка­ми сле­ду­ет за Метел­лом. Дви­га­ясь исключительно по ночам, круп­ны­ми доро­га­ми, Югурта, остав­шись неза­ме­чен­ным, напа­да­ет врас­плох на плохо охраняемый римский лагерь под Замой. Боль­шин­ство римлян было уничтожено, мно­гие попа­ли в плен. И преж­де чем консул смог­ отправить помощь, нумидийцы скрылись. Ввиду приближения зимы Метеллу пришлось снять осаду города и отойти. В свою очередь, Югурта стал побуждать к войне с Римом своего тестя, мавретанского царя Бокха. Война начала затягиваться. Впрочем, консул по этому поводу не сильно расстраивался. Деньги шли как от грабежей в Нумидии, так и от самого Рима. Кроме того, должность консула предусматривала срок работы всего лишь в 1 год, но в случае длительной войны его полномочия должны были быть, скорее всего, продлены. Позиции консула в Сенате были крепки благодаря союзу с цензором (должностное лицо в Древнем Риме, которое отвечало за ведение переписи, надзором за общественной моралью и государственными финансами) Марком Эмилием Скавром. Он тратит деньги, а Скавр подтверждает всю отчётность после очередного «распила» — очень удобно. В таких условиях можно и повоевать…

Гай Марий был возмущён. На его взгляд, консул специально затягивал войну. Часть территорий противника была захвачена, но к генеральному сражению Квинт Цецилий Метелл не стремился. В этих условиях возможность проявить себя перед следующими консульскими выборами сходила на нет, и более того, он оказывался полностью зависимым от планов Метелла. Разговор же с командующим получился также весьма непростым.

— Почему мы не ищем сражения? — начал беседу Гай Марий.

— Всё идёт как нужно, легат. Занимайся своим делом. Вопросы стратегии принадлежат консулу.

— Своим делом? При всём уважении, Квинт Цецилий Метелл, вы подчинили меня, опытного полководца, служившего с юности, вашему сыну. Как это понимать?

— Ты ставишь под сомнение приказы вышестоящего?

— Это не приказ, а самодурство. Ваш сын поставил меня начальником крепости в Утике, — неслыханно.

— Значит, Гай Марий, ты пока себя никак не проявил.

— Что значит не проявил? А кто спас римскую армию в битве под Мутуллом?

— Это не спасение. Тебе был отдан приказ оттеснить врага на возвышенности. Ты его исполнил как обычный легионер.

— Полный бред! А кто командовал конницей и смог быстро захватить ряд населённых пунктов?

— Ничего особенного, да и кроме тебя никто не жалуется.

— Да неужели? Только вчера те же претензии вам выдвинул Рутилий Руф, которого вы поставили командовать далёкими пограничными гарнизонами.

— К чему ты конкретно ведёшь, Гай Марий?

— Я желаю либо нормального назначения, либо отставки.

— Зачем тебе отставка?

— Хочу добиться должности консула и быстро закончить войну!

— Что?

— Вы слышали.

— Да что ты о себе возомнил, италийский выкидыш! Ты даже не римлянин!

— Мои документы говорят об обратном.

— Ты родился в Италии, а твоё родство с Цезарем лишь хитрая уловка.

— Тем не менее я имею на это право.

— Ничего ты не имеешь. Пока я консул, будешь делать то, что тебе велят. Попробуешь самовольно уйти со службы или не выполнить приказ, получишь дисциплинарное взыскание.

— Вы шутите? Я — легат, а не обычный солдат!

— Дезертирство и мятеж от легата наказывается строже!

— Квинт Цецилий Метелл, оно вам надо? Я не последний человек в Риме!

— Пока я консул, ты будешь делать то, что говорю, а иначе станешь последним!

Весь красный от напряжения, и буквально задыхаясь от гнева, Марий хлопнул на прощание дверью. «Отомстить твари! Проклятые Метеллы! За все ответите!» — эти мысли словно долбили по его раскалённому мозгу.

Вернувшись в расположение, он, не думая долго, приказал привести к нему сирийскую пророчицу Марфу, которая давала ему советы на протяжении всей компании. Маленькая, сморщенная, костлявая старуха воняла как и прежде. «Сколько лет она уже не моет голову?» — этот вопрос Марий задавал себе каждый раз при встрече с предсказательницей.

— Ты хотел меня видеть, римлянин?

— Да. Мне нужно пророчество.

— Прикажи принести мне настой из трав и ещё печенья.

— Всё то же самое?

— Мне нужно набраться сил…

Они сидели молча, — старуха пила дымящийся отвар и набивала рот печеньем. Легат обходился разбавленным вином. Наконец, Марфа остановилась и властно сказала:

— Дай мне правую руку, римлянин!

Он подал, а старуха стала внимательно всматриваться…

— У тебя великая судьба, римлянин.

— Меня зовут Гай Марий, сколько говорил.

— Так вот, римлянин. Твоя линия судьбы правит сердцем и жизнью. Ничто ей не в силах противостоять. Вот враги, их много…Но ты победишь…Обязательно станешь консулом…ага — уже скоро! И не один раз!

Гай Марий чувствовал, что его лицо пылает от предвкушения, а сердце стучит от тревоги. Старуха говорит правду! Он точно это знает!

— Вам досталась любовь сильной женщины, и её племянник будет столь же велик!

— Нет, им буду я! — отрезал Гай Марий.

— Это не всё, римлянин, — раздражённо ответила Марфа.

— А что мой сын? — спросил политик.

— Твой сын тоже будет великим человеком. Но не таким, как его отец. А ещё он будет жив, когда придёт твоя смерть.

— Ладно. А почему сейчас у меня так много преград? И как их преодолеть?

— Препятствия нужны, чтобы ты стал сильнее. Когда их сломишь, то тебя будет не остановить. Но имеется одно «но»…

— Что?

— У тебя есть сильный противник, римлянин. Ужасающе сильный.

— Он доставит мне неприятности?

— Зависит от тебя. Твоя судьба тесно переплелась с ним.

— Я не понимаю.

— Линия судьбы говорит, что ты зависишь от него.

— Теперь понял. Проклятый Цецилий Метелл! Он повсюду! Всю жизнь мне портит! Чтоб он сдох!

— Рука говорит о возможности договориться для общего блага…

— С этой свиньёй? Линия руки точно не понимает того, что происходит. Эта падаль мечтает меня сгноить! Однажды он меня уже выкинул из политики, а теперь пытается снова!

— Линия жизни подмечает, что противник твой появился из ниоткуда и становится лишь сильнее. Ничто не остановит в его пути, разве только…

— Точно Метелл! Выскочка, сам вылез из параши и прёт как тупой бык! Сволочь такая! А ведь я его как человека просил…Ладно, не даёт мне в Нумидии себя показать, всячески унижает и принижает, но в Рим-то он мог отпустить! Настоящая тварь! Теперь ещё попытается подставить! Вот как с такими людьми нормально общаться?