Я жду ответа, пока он проводит рукой по волосам, выглядя немного неуверенным в себе.

— Данте? — Мой голос полон гнева. — Тебе лучше сказать мне прямо сейчас. У тебя есть камеры для наблюдения за мной?

— Насколько ты разозлишься, если я скажу, что есть? — Он ухмыляется.

Я рычу, брызгая на него водой и тяжело дыша.

— Я не могу в это поверить! — Мой тон стал более резким, вдохи хрипят в моих легких. — Как ты мог не сказать мне, что наблюдал за тем, как я делаю бог знает что!

— Мне жаль, детка. Позволь мне объяснить.

— Нет. Пошел ты!

Я отчаянно пытаюсь подняться со стула, но его ладонь тяжело опускается на мое колено.

— Отпусти! Я ухожу! От тебя, от этого дома, от всего. Мне это не нужно. С меня достаточно того, что меня контролирует моя семья. Мне не нужен еще и чертов незнакомец. — Я борюсь, чтобы убрать его руку, но он спокойно держит ее на месте. — Ты, должно быть, какой-то больной извращенец, раз наблюдаешь за мной!

— Дело не в этом, милая. Давай поговорим.

Но я не хочу этого слышать. Вместо этого я изо всех сил пытаюсь выбраться из этого дурацкого кресла, даже когда он прижимается ко мне с умоляющими глазами. Но вместо этого я бросаюсь прямо в воду.

Она обволакивает каждый дюйм меня, когда я падаю в воду на глубину шести футов.

Вниз. Вниз.

Дрейфую.

Плыву.

Ничего не делая, чтобы выбраться.

Вот на что похоже утопление? На борьбу за воздух? Борьбу за жизнь? Я всегда боролась. Так, как я, вероятно, никогда не перестану.

Сильные руки обхватывают меня за талию, поднимая мою голову на поверхность.

— Какого черта ты делаешь, Ракель? — В его голосе звучит ярость, а на лице написано беспокойство. — Ты пытаешься умереть? Потому что я тебе этого не позволю.

— О! — Я вскидываю руки вверх. — Так ты собираешься говорить мне, какого черта мне теперь можно делать?! Ты… — Я тыкаю его в центр груди. — Не делай этого. Ты слышишь меня!

Его челюсть дергается, глаза сужаются, адамово яблоко покачивается, а руки опускаются по бокам, образуя сжатые кулаки.

Мое сердце колотится от собственного гнева, а также от того, как он смотрит на меня, как будто он не уверен, хочет ли он отшлепать меня или прижать к стене и трахнуть. Может быть, все вышеперечисленное.

Как, черт возьми, меня все еще тянет к нему, зная, что он, вероятно, какой-то сумасшедший?

Боже мой! Я сегодня вышла из душа голой!

Я знаю, что он уже видел меня почти голой, но это совсем другое. Я и понятия не имела, что за мной шпионят!

Я усмехаюсь, отворачиваюсь от него в попытке уйти отсюда, но прежде чем мне это удается, его рука вырывается, сжимает мою шею и притягивает меня к себе.

— Разве я сказал, что ты можешь идти? — Его губы нависают над моими. — Мы еще не закончили разговор.

Мои глаза превращаются в тонкие щелки. Его темный, тяжелый взгляд впивается в меня, как змея, оценивающая свою добычу, когда я отталкиваю его.

— Я закончила, — шиплю я. — Отпусти меня, придурок. Мне больше нечего тебе сказать. О, и ты можешь отнести свою жалкую задницу на диван сегодня вечером, потому что я ни за что на свете не буду спать рядом с тобой.

— Я думал, ты уходишь. — Его губы искривились в дьявольской ухмылке, а пальцы проникли глубже.

— Уезжаю. Завтра.

Он негромко хихикает.

— Ну, если ты думаешь, что я пойду куда-то, кроме моей постели, то ты перепутала меня с кем-то другим, дорогая.

Он резко вдыхает, когда его губы проносятся мимо моих. Мое сердце сжимается, захватывая с собой мои легкие. Я борюсь с подступающим хныканьем. Мое тело пьянеет от его ощущений. Мои пальцы ног загибаются в воде, а соски наливаются кровью, жаждая его прикосновений. Мое дыхание становится поверхностным, когда его грудь трется о мою.

— Мне жаль, — говорит он, его гравийный тон проникает в мои вены, как яд.

Мой гнев начинает рассеиваться, как свеча, которая мерцает, пока не погаснет.

— Думаю, нам нужно начать все сначала, потому что я не могу терпеть, когда ты злишься на меня.

Он поворачивает мое тело, притягивая меня за шею к краю бассейна. Его мышцы прижимаются ко мне сзади в воде, заставляя меня выгнуться на твердой поверхности, прижавшись кожей к холодным, влажным камням.

— Если ты хочешь, чтобы я перестал наблюдать за тобой, я перестану, — бормочет он, прижимаясь к моей шее, его губы заигрывают с кожей.

Другая его рука начинает подниматься вверх по задней части моего бедра, пока его ладонь не достигает моего бедра, а палец проникает под тонкую бретельку моего черного бикини.

— У меня есть камеры по всей моей территории, — объясняет он. — Это всего лишь средство защиты, детка. Я не ожидал, что ты окажешься здесь, в моей постели, в моих руках.

Его рука пробирается к моей груди, обхватывает ее, массирует, стимулируя удовольствие, которое он уже разжег. Я таю в нем, забыв, почему я вообще злилась.

— Почему ты не мог мне сказать? — спрашиваю я едва слышным шепотом, возбуждение покрывает его. — Я бы, по крайней мере, убедилась, что ты видишь только мою хорошую сторону.

Сексуальная, мужская усмешка срывается с его губ как раз в тот момент, когда два пальца сдвигают мое бикини в сторону, обнажая меня.

— Каждый дюйм тебя — это твоя хорошая сторона, милая.

Я задыхаюсь, когда его пальцы проникают между моими половыми губами, потирая мой клитор маленькими, мучительными кругами.

Его люди повсюду, но, к счастью, никто из них не стоит перед нами. Слава Богу, что музыка скрывает все, что осталось от моего достоинства.

Мои руки борются за то, чтобы держаться за край бассейна. Меня переполняет желание закричать, дать ему понять, как это приятно.

— Тебе понравилось, что я наблюдаю за тобой, не так ли, Ракель? Тебе понравилось знать, что я сегодня сильно возбудился, видя твое обнаженное тело после душа.

— Да, — признаюсь я с хныканьем, не в силах отрицать это.

Мне нравится быть грязной с ним. Мне нравится знать, что я могу так легко возбудить его. Это придает сил.

Он поглаживает мой клитор быстрее, заставляя меня вцепиться рукой в его бедро. Мои ногти практически прокалывают его кожу, пока я борюсь с ошеломляющей потребностью выкрикнуть его имя.

— Данте! — хрипло шепчу я. — Мы не можем сделать это здесь. Твои люди повсюду.

— Я думал, тебе нравится, когда за тобой наблюдают?

Я низко стону, мое тело в состоянии безумия при мысли о том, чтобы кончить, когда все мужчины вокруг слышат и видят меня.

— Мы не можем. — Но я совсем не уверена.

— Мы можем. И ты сможешь. И тебе лучше использовать свой внутренний голос, малышка, потому что я не буду нежен.

Я вспоминаю, как он сказал мне эти слова, когда мы впервые встретились в баре, и это еще больше распаляет меня.

Два пальца с силой вонзаются в меня.

— Если подумать…, — хрипит он. — Я хочу, чтобы ты кричала. Я хочу услышать, какая ты маленькая шлюшка.

Я закусила нижнюю губу, с трудом подавляя стоны от того, как он двигается во мне, так глубоко, так сильно. И эти грязные разговоры заставляют мою киску судорожно сжиматься вокруг него. Мне почти все равно, кто слышит. Я нахожусь под таким блаженством от эмоций, что готова позволить им всем смотреть, как меня трахают.

Его большой палец обводит мой клитор, когда он торопливо двигается, его дыхание горячо и тяжело отдается на моей шее, а его рот дразнит меня страстными поцелуями. Его толстый член упирается мне в живот, и от осознания того, что он тверд для меня, что я возбуждаю этого великолепного мужчину, мне хочется упасть на колени и смотреть, как каждый его дюйм входит в мой рот.

— Они знают, что происходит, — предупреждает он. — Мои мужчины знают, что я держу руку на этой сладкой киске. Держу пари, они хотят попробовать.

Он трахает меня без пощады. Без страха.

— Жаль, что я не делюсь. — Он загибает пальцы глубже, потирая мою точку G, в то время как его грязные слова выманивают огонь из моей сердцевины.