Она как наркотик.

Ее красота, эти глубокие карие глаза… они подпитывают меня, как никто до нее. Притяжение между нами воспламеняет меня, и я не могу отрицать, что оно есть, проникает сквозь мои стены.

Она не знает, что у меня повсюду камеры, в том числе и в нашей общей спальне. Она не знает, как мне нравится наблюдать за ней, когда я на работе, как сейчас в своем кабинете.

Ракель выходит из душа совершенно голая, концы ее высушенных волос опускаются на задницу. Я становлюсь тверже, мой член стремится войти в нее так же, как это делали мои пальцы прошлой ночью.

Она была чертовски хороша на вид и на вкус, и каждый раз, когда она произносила мое имя, мне хотелось заставить ее кончить снова и снова. Я не мог перестать думать об этом.

Моя дверь неожиданно открывается, и я отдергиваю свой телефон, как будто меня застали за чем-то плохим. И, похоже, так оно и было.

— Что у тебя там? — Энцо вскидывает брови, проходя внутрь. — Опять смотришь порно на работе? — Он присаживается на сиденье напротив моего стола. — Не заставляй меня докладывать о тебе боссу.

— Он вообще здесь? — Я спрашиваю о Доме, который является генеральным директором сети отелей, которой Томас управлял до своей смерти.

Мы с Энцо входим в совет директоров компании, и все трое также являемся совладельцами ночных клубов, которые мы основали вместе.

— Неа. Он, наверное, снова мучает Киару, — усмехается он. — Я действительно не могу поверить, что она не знает, кто он такой. Хотя наверняка она меня помнит.

Он говорит это так, как будто в те времена он был каким-то горячим дерьмом.

— Ты был едва в пубертатном возрасте. У тебя тогда даже волос на яйцах не было, братишка. Она бы не узнала, кто ты, блять, такой.

Нам повезло, что мы никогда не сталкивались с ней лицом к лицу в стрип-клубе, которым она руководит. Но это место такое темное и жуткое, с огромным количеством людей, что это было маловероятно.

— Пошел ты, мужик. — Плечи Энцо подрагивают от усмешки. — Ты взбешен, как черт. Мне жаль, что у тебя нет киски, но не надо срывать злость на мне.

— Я получаю столько кисок, сколько мне нужно.

— Правда? — Он потирает ладони. — Наконец-то, этот разговор стал интересным.

Я сминаю в ладони бумажку, предназначенную для мусора, и бросаю ее ему в голову.

— Я тебе ни хрена не скажу. Убирайся отсюда и иди работать или еще куда-нибудь.

— Я уже закончил, вообще-то. Я скоро собирался уходить. — Он поднимается на ноги. — Марисса прислала смс с просьбой о быстром свидании.

— Которая из них?

— Та, что с розовыми волосами, или как там это дерьмо называется.

— Все, что ты должен был сказать, это та, которая дала тебе по голове в VIP-комнате.

Он разражается смехом, и я тоже, вспоминая ту ночь, наполненную слишком большим количеством выпивки и слишком большим количеством женщин. Это было несколько недель назад, но это может быть похоже на целую жизнь.

— Ладно, мне тоже пора уходить, — говорю я ему, откладывая папки, над которыми работал, и следуя за ним из офиса.

— Повеселись с Мариссой, — бросаю я через плечо, когда он направляется к своей машине.

— Повеселись с Ракель. — Он ухмыляется, будто знает в чем дело.

Я планирую.

РАКЕЛЬ

Я решаю окунуться в бассейн перед ужином. Дни по-прежнему держатся в пределах 21 градусов, что является для меня идеальной погодой. Я ненавижу летнюю нью-йоркскую жару и влажность, и мои волосы тоже.

Мужчины Данте не обращают на меня внимания, когда я выхожу из двери к бассейну, но я знаю, что они все замечают, так как стоят там, как статуи. Это странно. Я совсем не привыкла к этому, но, по крайней мере, я чувствую себя в безопасности, зная, что они могут защитить меня, если возникнет такая необходимость.

Я не знаю, что сделает мой отец, если найдет меня раньше, чем я успею убежать. Возможно, это ничто по сравнению с тем, что сделает Карлито. Я не думаю, что отец причинит мне физическую боль, но я могу только догадываться, насколько он зол. Я уверена, что у него есть люди, которые ищут меня, а Карлито возглавляет стаю. Мой отец очень дорожит своей фамилией — все мои дяди такие — и я готова поспорить, что, когда он узнал, что его драгоценная, послушная дочь сбежала, чтобы избежать брака с мужчиной, которого он считал ее подходящей кандидатурой, у него голова пошла кругом.

Интересно, заставило ли это его выйти из укрытия от того, кто охотится за моей семьей? Может быть, это хорошо, что я здесь. Я в безопасности не только от Карлито, но и от тех, кто охотится за моим отцом.

Отец всегда был добр ко мне, когда я росла, но я знала, что я не более чем солдат в его армии. Кто-то, чьей работой было подчиняться. Он относился ко мне, как к своему маленькому ангелу, но также и как к своему товару, предмету, который нужно начистить и сделать красивым. Я должна была оставаться девственницей до замужества, но мало кто из моих родителей знает, что я не была девственницей уже очень давно.

Насколько им было известно, у меня никогда не было парня, но у меня было несколько краткосрочных отношений за их спиной. Однако мне стало трудно хитрить. Я постоянно лгала и говорила им, что встречаюсь с друзьями с работы, в то время как на самом деле я встречалась с парнем.

Женщины в моем окружении — не более чем игрушки для мужчин в их жизни, будь то их отцы или мужья. Наше мнение не имеет значения, и наше счастье тоже не имеет значения. Важно лишь то, что мы делаем то, что нам говорят, и только тогда, когда нам говорят. Я не могу с этим смириться. И я не могу дождаться момента, когда смогу уехать от этого навсегда.

Я дохожу до бассейна, хватаю стоящее рядом с ним плавучее кресло и спускаюсь на нем в отлично прогретую теплую воду. Лежа на сиденье, я закрываю глаза. Солнце палит прямо на меня, и мне нравится тепло на моей коже.

Из колонок, расставленных по саду, играет музыка, которую я включила перед тем, как прийти сюда. Голос Дермота Кеннеди наполняет мои уши, песня «Лучшие дни» бьет мне прямо в сердце. Песня о том, как найти свет во тьме. Надеюсь, я скоро найду свой свет, потому что темнота слишком долго властвовала надо мной.

Как раз в тот момент, когда я собираюсь снова залезть в воду, я чувствую, как чья-то рука хватает меня за внутреннюю часть бедра. Пульс заколотился в ушах, когда я открыла глаза. Я вижу улыбающегося Данте, его загорелая, татуированная кожа блестит от капелек воды.

— О Боже, ты напугал меня! — Я задыхаюсь, рука ложится мне на грудь, в то время как мои глаза не хотят отрываться от его тела.

Его ноги скрыты в воде, пока он отступает на мелководье бассейна, а я дрейфую на глубине.

Это уже второй раз, когда я вижу его без рубашки, но в отличие от того случая, когда его подстрелили, на этот раз я могу наслаждаться видом. Он не должен носить одежду. Точка. Его живот с идеальной восьмеркой кубиков, и у меня чешутся пальцы, чтобы проследить его пресс. Почувствовать их.

А разглядеть его татуировки получше — все равно что посмотреть на произведение искусства. Чернила начинаются на правой стороне его шеи, спускаются вниз по плечу и предплечью, а затем огибают костяшки пальцев. Но на этом все не заканчивается. Черные виноградные лозы и соответствующие розы распространяются и на правую сторону его туловища, а на груди красуется большой череп, окруженный черными цветами.

Как будто его тело окутано одновременно светом и тьмой. Человек, расколотый между двумя мирами, оказавшийся посередине и не имеющий выхода.

— Мои самые искренние извинения, жена. Ты так хорошо выглядела, лежа здесь, что мне захотелось присоединиться к тебе. Как тебе душ? — Он подходит ко мне и кладет руку мне на бедро.

Я отшатнулась с диким взглядом.

— Откуда ты знаешь, что я принимала душ? — Я резко отдергиваю его руку.

Он что, наблюдал за мной? Он что, какой-то извращенец?