- Держись, - подбадривает Ведо, хотя, признаться честно, меня выворачивает наизнанку.

Через несколько секунд корабль стабилизируется. С трудом прихожу в себя, хотя ощущение, что окружающая обстановка все еще продолжает вращение, не покидает. Оглядываюсь и вижу далекий многогранник базы. Одна из его граней выворочена и изуродована, а множество обломков вокруг нее, тянущихся дорожкой за нашим кораблем, недвусмысленно указывают, кто виновник произошедшего.

Ведо прослеживает за моим, наполненным ужасом взглядом.

- Маневр ускорения строго запрещено проводить в закрытых станционных шлюзах. Обычно автоматика нарочно блокирует возможность его проведения, чтобы исключить возможность аварии на станции и прочих разрушений, - поясняет он. И добавляет, когда я перевожу немигающий взгляд на него, - Но ведь это же не наша станция.

- Не наша. Но тут могли бы быть разрушены и мы.

- Ишияк - не простой корабль.

Это я уже поняла. Я устало закрываю глаза и откидываюсь на спинку кресла. Мне так много о чем хочется спросить, но время - слишком ценный ресурс для нас, чтобы тратить его на разговоры.

Ведо придерживается такого же мнения. Не теряя ни минуты мы совершаем переход из негостеприимной звездной системы. Еще мгновение - и все кончено. Я сижу, вжавишсь в кресло, еще не до конца поверив, что мы совершили практически невозможный побег. В очередной раз. Ишияк встает на новый курс.

Немного придя в себя, Ведо расстегивает ремни безопасности, и, едва переставляя ноги, спускается в центральный зал. Вся собранность и концентрация в один миг схлынули с него, снова оставив лишь раненого и уставшего человека. Я спускаюсь следом и наблюдаю, как он осматривает древесный холл, с разбитой кое-где облицовкой, погасшими световыми панелями, осколками и размазанной по полу кровью. Глубоко вздохнув, он садится прямо на пол, игнорируя созданное кораблем из полиморфной сферы кресло, и приваливается к стене. Немного поразмыслив, я решаюсь подойти и сажусь рядом. Какое-то время мы молчим, переваривая произошедшее.

- Тебе не следовало возвращаться, - наконец прерывает молчание Ведо, - Надо было спасать корабль. И себя.

- А как же ты? - я утыкаюсь носом в подобранные колени.

- Ты, кажется, не осознаешь разницу между собой и мной, - продолжает нравоучать он, не глядя в мою сторону, - Для меня физическая утрата тела не значит ровным счетом ничего. Для тебя же она фатальна!

Я не отвечаю. Я-то как раз очень, очень хорошо осознаю разницу между нами.

Меня выдает всхлип. Страхи последних дней будто разом обрушились на мои плечи, и я отчетливо понимаю: я больше не могу продолжать этот бесконечный бег.

Ведо смолкает, недоуменно смотрит на меня, затем протягивает ладонь и стирает мокрую дорожку с моей разбитой щеки. Этот простой жест окончательно разрушает хрупкую плотину нахлынувших эмоций. Мои плечи начинают предательски трястись, и Ведо, обхватывая их рукой, прижимает меня к своему плечу, неловко гладит по голове, путаясь пальцами в кольцах отросших за прошедший месяц волос.

- Просто я не смогла бы оставить тебя.

- Знаю, - печально отзывается он и свободной рукой подтягивает меня ближе к себе.

Я, подчиняясь этому движению, опираюсь здоровой рукой на пол, чтобы не упасть, и натыкаюсь на один из обломков голема. Он выскальзывает из-под моей ладони, а вслед за ним выкатывается небольшой памятный шар, раскрывающий лепестки, из которых вырастает точеная фигура черноволосой девушки. Гордо и насмешливо она смотрит на нас, скрестив руки на груди. Я мгновенно спохватываюсь, вытираю слезы и поднимаюсь.

- Эта штука спасла мне жизнь. Извини, что пришлось ее одолжить…

Я ожидаю, что Ведо выскажет мне все, что думает. О том, что нельзя влезать в чужие вещи, в чужую память, в чужую личную жизнь, наконец. Но он лишь неопределенно хмурится, затем поспешно поднимается, подбирая шар, выключает его и не говорит ничего.

- Сколько тебе осталось? - с тревогой спрашиваю я, понимая, что с момента разморозки Ведо на базе ригунджиаров прошло слишком много драгоценного времени.

- Час. Может, два, - задумчиво отвечает он.

- Тогда, чего ты стоишь здесь? Срочно в медотсек.

Мы устремляемся к единственной уцелевшей капсуле. Пока мы идем по коридору, в голове мелькает мысль, что захватчики вполне могли успеть частично разграбить корабль и вынести её из корабля. Но, к счастью, капсула оказывается на месте. Я останавливаюсь рядом с ней и выжидательно смотрю на Ведо.

- Нет, - качает он головой, - Сначала ты.

- Я не умираю.

- Но ты же не хочешь лишиться руки, как твой здоровенный друг? - до меня доходит, что Ведо говорит про Гавидона. Секундный период смущения от того, что я даже не вспоминала его все это время сменяется раздражением, что его вспомнил Ведо. Я открываю было рот, чтобы возразить, но он останавливает меня, - Не спорь. Все равно мне не получится просто так отсидеться в капсуле и умыть руки от насущных проблем. Корабль сбился с курса. Я должен рассчитать и записать новый путь, если мы все еще хотим достичь Сатурна.

- Ты успеешь? - я понимаю, что он прав. Нам нужен новый путь, а мне - здоровая рука. Иначе все, к чему мы шли, обречено на провал.

- Успею, - серьезно кивает он, - Но тянуть время не стоит.

Когда освещение тесной и пустующей забегаловки стало ярче, чем приглушенные огни общих коридоров станции, сигнализирующих каждому живущему на ней человеку о смене времени суток на ночное, в двери входит худощавый, молодой еще человек с оливковой кожей и темными взъерошенными волосами. Он занимает ближайший свободный столик и, не тратя время на изучение меню, делает заказ. Смотрит в темный прямоугольник окна, демонстрируя до боли знакомый профиль. Вид у него потерянный. Мне хочется броситься ему на шею, расцеловать его, но вместо этого я поворачиваюсь к человеку в маске лисы, сидящему рядом со мной.

- Это он.

Ведо кивает. Он встает и направляется к указанному столику. На ватных ногах следую за ним. Честно говоря, я очень волнуюсь. Даже не знаю точно, что буду говорить, хотя до этого располагала огромным количеством времени для размышлений пока Ишияк делал три перехода к системе Солнце.

На этот раз наш путь не прерывали ни разбойные нападения, ни вмешательства лиамедских савашей. Медицинская капсула успешно залечила мою руку а затем снова приняла в свои долгие объятия капитана корабля, чтобы затормозить распространение яда в его теле. Теперь ему оставалось недолго. Добравшись до Сатурна, корабль автоматически разбудил Ведо, и мы начали сборы, не тратя время на лишние разговоры.

После второй заморозки Ведо выглядел гораздо хуже и слабее, так что я была уверена, что еще одной истории подобно встрече с ригунджиарами мы не переживем. Но то, как мы далеко зашли и ощутимая близость родного дома привнесли в мою душу сильное воодушевление. А мои опасения, что мы можем опоздать и не найти нужное, Ведо прервал оптимистичными прогнозами: “Сегодня он в очередной раз поссорился с женой и задержался в лаборатории. Он обязательно придет в любимое заведение, чтобы утопить печаль в вине”.

Наскоро облачившись в лиамедские скафандры, которые мало чем отличались от стандартного костюма, за исключением того, что могли генерировать специальное силовое поле, поддерживающее внутри необходимую для жизнедеятельности носителя среду, мы вышли в открытый космос и проследовали до сатурнианской орбитальной станции. Ближайший открытый гейт для рейсовых кораблей пустил нас внутрь станции, и вот мы здесь, в межпланетной сетевой забегаловке япетинианской кухни одной из гиперионских станций Титана.

Мы синхронно подсаживаемся за столик к одинокому человеку и снимаем taakhin - оболочку, скрывающую нашу внешность от остальных и способную подстраиваться под окружающую среду. Где бы не находились, мы всегда сойдем за тех, кто имеет полное право здесь находиться, и наш внешний вид будет казаться остальным соответствующим. Когда Ведо, выходя из корабля, кратко описал мне принцип действия таакинов, я испытала глубочайшее разочарование: “Значит на базу регунджиаров можно было попасть просто спрятавшись за этой оболочкой, минуя все злоключения, которые нам пришлось вынести?”. “Не переживай,” - ответил Ведо, - “в таком случае тебя бы убили еще скорее, ведь они наверняка были оснащены антитаакинами. Это оружие создавалось не против лиамедцев, а против…” - он осекся, но легко было догадаться, что он хотел сказать: ”А против сатурнианцев”, - понимающе продолжаю за него я.