— То-то же, — удовлетворенно хмыкнул Демидыч, не распознав сарказм со стороны старлея.

— Здравствуйте, товарищи, — подошел к нам участковый и с подозрением стал осматривать всю нашу честнУю компанию. — Вы кто такие будете? Что делаете в такой глуши? Участковый Бобров я. А у вас документики имеются?

— Ах, ежа мне в портки! — завопил вдруг Демидыч. — Это ж мертвяки!

Он слонялся возле дома и наткнулся на «загорающие» трупы.

— Тише, отец, — прикрикнул я. — Долго ты за подмогой плавал, пришлось меры самим принимать, как видишь.

Дед отскочил от окровавленных тел, разложенных за домом в рядок. Сгреб в охапку бескозырку со своей головы и дал стрекача. Не смотря на деревянную култышку — припустил очень резво.

— Стоять! Не двигаться! — заорал участковый на нас, тоже разглядев мертвых и отчаянно борясь со своей кобурой.

Трясущимися руками никак не получалось достать пистолет. А когда получилось, он судорожно дернул затвор, но тоже не вышло, потому что впопыхах забыл с предохранителя снять. Вот уже с полминуты Бобров возился с пистолетом и таращился на нас ошалелыми глазами.

— Уголовный розыск, — сунул я ему под нос раскрытую ксиву, а второй рукой накрыл его Макаров, опустил вниз. — Оружие убрать.

— Фу-ух! — с облегчением выдохнул милиционер. — Я уж думал, это вы их пристрелили!

— Мы пристрелили, — кивнул я и показал на Веру. — Это следователь Зарыбинской прокуратуры, а это… — я перевел кивок на Тулуша. — Сотрудник угро.

— И документы у них имеются? — неуверенно проблеял участковый, все еще не зная, то ли бояться ему, то ли успокоиться.

Наша троица, вышедшая из лесу в спортивках, скорее была похожа на банду, чем на правоохранителей.

Еще и Мухтар зевнул, как бы между прочим. Показав крокодильи зубы.

— Слушай сюда, товарищ старший лейтенант. Я рапорт подробный написал. Все указал, что и как произошло. Сделаем так… Ты остаешься за старшего, охраняешь место происшествия, чтобы трупы тут так и лежали. Прибудет оперативная группа и все задокументирует.

— А вы?.. Вы уходите?

— Да.

— Н-не положено же… А вдруг вы?… — участковый замялся. — Вас же опросить надо!..

— Все есть в рапорте, плюс следователь прокуратуры от себя объяснение подробное написала. Так что бывай. У нас еще один беглый не пойман. Некогда нам тут с тобой группу дожидаться.

— Да вы что! Как я тут останусь? Так мне же надо группу и вызвать! — причитал участковый. — Никто не приедет так просто. Меня отправили проверить информацию Пилюгина. Не поверили в Михайловске про беглых зэков. А как я их вызову? Ежели я здесь.

— Не волнуйтесь, — вмешалась Вера. — Сюда уже выехали.

— Кто?

— Кто надо… Ваше дело — охранять место происшествия, товарищ Бобров, и ждать, — ровно и достаточно твёрдо произнесла она. — Все ясно?

— Угу… То есть… так точно… — участковый снял фуражку, повертел ее в руках, плюнул с досады и уселся на лавку возле дома. Его рука будто сама собой расстегнула резинку форменного галстука, теперь он болтался лишь на латунной прищепке-заколке. Старлей косился то на трупы, то на нас.

А мы тем временем решали, что делать дальше, в какую сторону выдвигаться. Нужно было понять, куда направился Сафрон. Но долго гадать не пришлось, потому что тут же прибежал какой-то бородатый мужик и стал жалиться участковому, что у него лодку с мотором угнали.

— Когда? — вмешался я в разговор.

— Вчерась поставил, вечером еще была, родненькая, а сегодня нету! Мотор на двадцать пять лошадок! Дорогущий! Новый почти! Самый сильный в деревне, эх… пришла беда, что калёна сковорода…

— Так. Ты Ефимыч? — спросил я.

Вспомнил, что говорил про него старик Демидыч.

— Он самый, — кивнул мужик. — Откель знаете?

— Работа такая… — я повернулся к участковому. — Сиди здесь, а мы разберемся.

— Дык не ваша территория же? — попробовал возразить старлей, но я осадил его одним взглядом, и он все понял.

Сел на лавку обратно, надел фуражку, снова снял. Стал ей обмахиваться, как веером.

— Показывай, — сказал я Ефимычу, — где лодка стояла…

— Так тама, — махал он мозолистой рукой-лопатой в сторону деревенской пристани.

Дорогу я уже знал. Оттуда мы ночью отходили с Демидычем. Пристань-то в деревне одна. Мы бодро, насколько могли после всего происшедшего, прошли туда.

— Эвон след от нее, родименькой! — причитал бородач, а сзади послышался хриплый едкий смешок.

— Что, сосед! Лодку сп*здили?.. Меньше бахвалиться нужно было, «Вихрем» ентим своим, — торжествовал Демидыч, выглядывая из-за забора. — Вот прознали воры и уташ-шили! Хе-хе!

— Заткни пасть, Пилюгин! — огрызнулся Ефимыч. — Я на этот мотор два года горбатился! Может, ты и спёр?

— Цыц! — успокоил я соседей. — Здесь следственные действия проводятся, так что всем молчать в тряпочку, товарищи.

Я осмотрел следы. На грунте четко отпечатались подошвы грубой обуви типа кирзовых сапог. И гвоздики видны, а еще у сапога на левую ногу задний край подметки неровно скошен. Как сказал бы криминалист Загоруйко — это важная и идентификационно значимая деталь. На убитых зэках, кстати, тоже кирзачи.

Фотоаппарата у меня, в отличие от Валентина, нет, так что я зарисовал след, взяв карандаш и листок у местных жителей. Те уже любопытной толпой роились на берегу — не каждый день в их деревне работает собака с милицией, всем хотелось поглазеть.

— Грицук угнал лодку, — с уверенностью проговорила Вера, присаживаясь на корточки и осматривая следы.

— Тоже так считаю. Но почему он кинул своих подельников? Еще и среди ночи…

— Сафрон хитрый… — вполголоса делилась она. — Все рассчитал. Бежал из колонии в составе группы, чтобы, если что, ими же и прикрыться. Он ушел среди ночи, скорее всего, когда была его очередь дежурить в захваченном доме. Знал, что мы за ним идём по пятам, и бросил своих нам на растерзание. Его расчет верен: пока менты будут возиться с остальными зэками, он под шумок спокойненько себе смоется.

— Та еще гнида, — сплюнул я.

— Не просто гнида, Саша, а очень опасная гнида. Я должна была висеть у него на хвосте… А он направлялся в Зарыбинск. Кулебякин все испортил, спугнул их… Теперь где его искать?

Вера покачала головой, будто Петр Петрович был малым дитём, расколотившим соседское окно.

— Погоди… Смотри… — я разглядел радужные масляные круги на воде. — Видишь? В этом месте течение слабое совсем, но все же оно есть.

— Ну и что? — пожала плечами Вера. — Радуга на воде… Как в детстве.

— Не радуга, а масло или бензин. В лодочный мотор их вместе мешают. Понимаешь, куда я клоню?

— Нет. Натекло, тут же вон сколько лодок…

— Да, и никто их на воду не спускал сегодня… кроме нас и Сафрона.

— Вот от него и осталось.

— А почему их до сих пор не смыло? Времени много прошло.

— Да какая разница, Саша?

— Есть разница. Щас… Кое-что проверить надо.

Я разделся до трусов, поежился и решительно вошел в воду. Спиной чуял, как мою тушку пристально разглядывает Вера.

Набрал воздуха и нырнул, заработав сразу ногами, чтобы погрузиться глубже и дальше. Здесь, буквально в трех метрах от кромки берега, сразу начиналась глубина. Поэтому и лодки причаливали в это место, винты об дно не гнули.

Вода холодная, но терпимо, ведь долго купаться я не собирался. Занырнул аккурат в то место, откуда шли эти радужные разводы. Плыл с открытыми глазами. На дне, наконец, увидел то, что искал. Вынырнул, с шумом вдохнул, отфыркиваясь, и прокричал:

— Ефимыч! Здесь твой мотор, на дне! «Кошку» готовь или сетку. В общем, достанете и без нашей помощи.

— Там он⁈ — всплеснул руками мужик. — Ох, родненький! Там! Спасибо, товарищ мильцанер! Дай бог вам здоровья, жену красавицу и деток много!

— Спасибо, все будет, — улыбнулся я и выбрался на берег.

Вера уже стянула с веревки какую-то простынь и спешила меня обтереть.

— Замерз? — заботливо поинтересовалась она, старательно шоркая простынкой мое тело.