— Там свидетеля Гужевой нашел. Он говорит, что мужик в капюшоне его избил. Он побежал жаловаться комендантше, чтобы та милицию вызвала.

— Понятно теперь, — кивнул я. — Страшная и глупая смерть, жаль Ваську… И Нурика жаль…

На крыльцо тем временем вышел ещё и Загоруйко.

— Чем обрадуешь, Валентин? — повернулся я к эксперту, который волочил огромный криминалистический чемодан.

— Сан Саныч, твое предположение, что нападавший — это Сафрон, подтвердилось.

— О как… — эта новость меня лишь слегка удивила, я не испытал ни радости, ни злости. — И кто же его опознал?

— Да нет, никто толком не видел. Я про пальчики. Следы рук на двери твоей комнаты им оставлены. Свеженькие.

Я устало вздохнул.

— И когда ты успел их сравнить с дактилокартой?

— Я же на светлую пленку их изъял с двери, их можно сразу, что называется, не отходя от кассы смотреть. А дактилокарту Сафрона, которую ты мне дал, я пока что всегда с собой ношу в чемодане, беру на убийства, чтобы сразу проверить.

— Молодец, справку пока о совпадении накропай, а потом, когда экспертизу тебе назначат, уже заключением оформишь, — ровным голосом выдал я ценное указание.

­– Сделаю, — кивнул эксперт и пошел грузиться в дежурный уазик.

Я почувствовал, что устал бегать за этими двумя. Настиг Святошу, а племянничек его всё ускользал от меня, оставляя только кровавый след.

— Ну а ты чего молчишь? — сказал я Вере. — Вижу, что-то сказать хочешь.

— Да. Мне надо кое-что тебе показать, очень важное, — проговорила Вера, оглядываясь, будто за нами следили.

— Рассказывай.

— Не здесь, давай отойдем.

Я пожал плечами.

— Давай отойдем на стадион, на лавочку, — кивнул я на железный забор и вертушку-проход. — Там никто не помешает.

Мы прошли на территорию стадиона. Сейчас сентябрь, и школьники уже на учебе, но в первые дни уроков физкультуры не ставили, и стадион пустовал.

— Вот… Смотри, — Вера вытащила из кожаного портфельчика документы. — Мне прислали новые, недавно открывшиеся сведения о Святоше. Он же — Лев Никанорович Грицук в прошлом.

— Интересно, — я стал читать какие-то старые, архивные НКВД-шные справки, рапорта с грифом «секретно». — Это что получается? У Святоши есть вот такие отметины?

Я ткнул в строчку текста, в которой описывались особые приметы фашистского палача по прозвищу Святоша.

— Да.

— Хм… А у Жорича они были? Не помнишь?

— Не знаю, я… не приглядывалась к трупу.

— Я тоже, а надо бы заключение о вскрытии глянуть, может, там есть описание отметин.

— Вот оно, — Вера достала из портфельчика ещё и заключение судебно-медицинской экспертизы. — Там эти признаки на теле никак не указаны. Будто нет их. Но они могли быть… Просто эксперт не обратил внимания, ведь перед ним такой вопрос не ставился.

— М-да… — кивнул я, листая заключение и приложение к нему с фотографиями трупа. — На фотках тоже не видать, не тот ракурс. Тут общий план, в основном, и только раны пулевые на спине детально сфотографированы. А кто писал заключение? Лена?

— Она самая.

— Надо с ней поговорить, — предложил я.

— Я уже поспрашивала, — разочарованно вздохнула Вера. — Ничего вспомнить и вразумительно сказать она не может. Говорит, что такие мелочи в заключение не вписывает, мол, это же очень старые отметины. Не имеющие отношения к причине смерти и все такое.

Я помотал головой. Ответ Лены, в принципе, был логичен, но…

— Настоящий эксперт должен каждую мелочь фиксировать, — сказал я с интонациями Загоруйко.

— Ну, это ты Леночке объясни, попробуй. Да что теперь рассуждать, тело зарыто, экспертиза написана…

— Эксгумацию нужно делать и проверить, — в задумчивости смотрел я на фото трупа, будто пытался разглядеть что-то еще.

— Ты думаешь о том же, что и я? — тихо спросила Вера, и в голосе ее послышалась решительность.

— Да…

— Что Жорич — это не Святоша?

— Что-то я стал сомневаться в этом. Понимаешь, Святоша — умный, хладнокровный и расчетливый. А Жорич слишком импульсивен. Святоша бы не разменивался на кражу тушенки, не его уровень. Хотя, может, я и ошибаюсь. И потом, сегодня меня приходил убивать Сафрон. А сам бы он не сунулся, его явно кто-то направил. И вообще… меня такая мысль шальная вдруг осенила. А ты не думала, что Святоша — это женщина?

— Что? — Вера в недоумении, ошарашенно на меня уставилась. — Женщина?..

— Были примеры в истории, когда палачами были женщины. Вот поэтому мы и не можем его найти, потому что мужика ищем…

Я в задумчивости уставился на кромку вытоптанного поля.

— Не знаю, вот ты озадачил меня, Саша. А как же имя? Имя-то мужское, по нашим сведениям, у него. Лев Никанорович Грицук.

— А что имя? Может, он под чужой личиной работал. Тебе отец его как описывал? Внешне, я имею в виду…

— Никак, без подробностей. Но рассказывал, как про мужика, вроде.

— Бабы есть и такие, что если постричь, то от мужика не отличишь, — не отступал от своих мрачных мыслей я. — Ну да ладно, это лишь одна из рабочих версий, просто будем держать ее в уме. А вот Силантия надо как-то проверить, на предмет этих отметин.

— Есть только один способ проверить, — кивнула Вера. — Нам нужно выкопать труп Жорича. Но официально получить разрешения — оснований нет. Никто в Зарыбинске не знает, что мы ищем Святошу — палача времен войны. По официальной версии ты просто пристрелил расхитителя социалистической собственности, когда тот палил из ружья и пистолета по милиции, да ещё взял заложницу. Сам понимаешь, что следует продолжать действовать негласно. Пока не накроем всю цепочку. Только тогда…

— Конечно, понимаю, — коротко кивнул я.

— И что делать с эксгумацией? — хитро улыбнулась Вера, будто ждала от меня какого-то решения.

Но я знал, что она уже придумала его сама и теперь лишь хотела убедиться, что я с ней солидарен.

— Мы выкопаем труп Жорича сами, — заявил я. — Ночью и тайно.

— Да, Саша! — воскликнула девушка. — Как же мне повезло с тобой… работать.

— Здравствуйте, — в кабинет уголовного розыска постучалась Зина.

Завидев журналистку, Тулуш оживился, предложил гостье стул, чай и печенье. Печенье, правда, было мое, но впрочем, не важно, для друга ничего не жалко.

— Привет, — откликнулся я. — Какими судьбами?

— Александр Александрович, я к вам по важному делу, — переминалась девушка.

— Что случилось? — уловил я в ее голосе тревогу.

— Тот мужчина, который приходил в редакцию и угрожал ножом нам с Захаром Елизаровичем… Он вернулся…

— Как? Когда? — я даже со стула вскочил и машинально стал проверять кобуру на поясе, хотя понимал, что поезд ушел.

— Сегодня… я видела его в окно. Мне кажется, это он был.

— В окно? Из кабинета? Ничего не понимаю. А ну давай-ка поподробнее и с самого начала. Успокойся, здесь ты в безопасности.

Зина села на предложенный стул и начала рассказывать:

— Он под окнами был, нашей редакции. Но внутрь не заходил. Что-то вынюхивал. Боюсь, как бы он снова на Захара Елизаровича не напал. Вот пришла просить у вас защиты.

— И что же он делал под окнами? — насторожился я.

— Не знаю… — тяжело вздохнула девушка. — Я окошко открыла и крикнула, что милицию вызываю. Его как ветром сдуло. Но чувствую, что-то нехорошее он задумал. Вы можете выделить нам своего сотрудника для охраны? — Зина указала взглядом на Тулуша. — Пожалуйста…

— Хм… Помнится, вы не очень с ним ладили? — прищурился я.

— Всякое бывает, — повела плечиком девушка. — Но мы уже подружились, да Тулуш?

— Да, да, Зина и Тулуш — хорошо!.. — охотно откликнулся Салчак.

— Ладно, так и быть, отправлю вам его в редакцию. Снова, прикомандирую, так сказать…

— Спасибо! — просияла журналистка. — Вы просто не представляете, как я рада. Камень с души, спасибо! А можно сейчас его забрать? Ну, Тулуша…

Я посмотрел на часы, время уже близилось к вечеру.