Я занес руку, чтобы постучать в дверь, но в этот самый момент в голову пришла дельная мысль. Я вернулся на первый этаж. Развязал мелкую «личинку», только авоську из его рта не вытаскивал. Притащил его на четвертый этаж, а перед этим несколько раз проинструктировал, что нужно делать.

Когда мы оказались возле нужной двери, я кивнул пленнику. Тот послушно стал долбиться в дверь и громко говорить:

— Силантий! Это Витька с первого этажа. Эй, сосед! Открой! Ну, Витька-титька который, помнишь? Займи, братец, трешку, а? На опохмел. Я те хоть чем поклянусь, с получки отдам.

Лишь только алкаш закончил, я дернул его за руку, убирая от двери. Интуиция подсказывала, что Жорич на спектакль не поведется, и моя подсадная утка в опасности. Так оно и получилось. Лишь только я убрал алкаша с линии огня, как с той стороны двери грохнул выстрел. Пуля выкрошила дерево и ударилась в стену напротив, выбив струйки бетонной пыли.

— Мать моя! — вскрикнул алкаш и, теряя тапки, бросился бежать вниз. И пусть бежит подальше — мне он больше не нужен, свою миссию он выполнил. Привлек преступника к двери. Я точно знал, что противник в прихожей, и Тулушу зеленый свет. Теперь мой ход.

Я саданул очередью из автомата по замку. Стрелял наискосок, чтобы пули, пробив дверь, не влетели напрямую в квартиру, все-таки заложница там. И где именно она в этот момент находилась, я наверняка не знал.

Замок мигом выбило из дверного полотна. Покорежило полотно, и дверь почти распахнулась. Я знал, что на перезарядку ружья нужно время, если у Жорича нет еще и другого оружия, то пара секунд у меня есть. А раз он запросил пистолет, значит, у него только ружье.

С этой мыслью я пнул что есть силы дверь, но та дёрнулась, выбрав ход дверной цепочки, и лишь приоткрылась. Я тут же пригнулся, услышав лязг металла, будто затвор передергивали у пистолета.

Вовремя!

Бах! Бах! — раздались выстрелы из квартиры. Не такие оглушительные, как из ружья, но частые. Пули лишь вздыбили полотно двери, не выскочив на площадку. Все равно по спине пробежал холодок. Если бы я не пригнулся, эти отметины были бы как раз на уровне моего сердца.

Вот сука! У него и пистолет есть! Теперь вся надежда на Тулуша, думаю, он просек мой план. Пока я отвлекаю Жорича у двери, он должен был проникнуть в квартиру, лишь услышав первые выстрелы.

— Ах ты бл*дь! — донеслись сдавленные крики Жорича за дверью.

Хлопок, будто кто-то грохнулся на пол. Судя по всему, на Жорича напали. Тулуш! — мелькнуло в голове, и я что есть силы приложил дверь плечом, выбив крепление цепочки с «мясом».

Дверь распахнулась, и я влетел внутрь квартиры.

В дальнем конце коридора на полу барахтались двое. Тулуш бульдогом повис на шее Жорича, душил, обвив того руками и ногами. Хозяин квартиры, используя преимущество в массе, катался по полу, будто пытаясь раздавить повисшего на нем «клеща».

Вот ему удалось скинуть одну руку Тулуша. Вот он уже почти дотянулся до валявшегося на полу «Парабеллума». Салчак не видел оружия, но предусмотрительно и на упреждение вцепился зубами в ухо противнику. Тот вскрикнул и дернулся. Фрагмент уха остался в окровавленных зубах Тулуша, а Жорич уже схватился-таки за пистолет. Все это произошло буквально за секунду, пока я прыжками спешил на помощь своему подчиненному.

Время будто замедлилось. Я видел все — каждую деталь, каждую подробность, мне бы только ещё чуть-чуть скорости, ещё буквально долю секнуды, чтобы выбить «Парабеллум» из рук Силантия.

Я уже знал, что не успею.

Вот ствол пистолета уже направлен на плечо Тулуша, вот, не останавливаясь, он ползет дальше, в область сердца. Кажется, что лишь ползет, но на самом деле движется быстро, одним рывком. Но мое сознание в критической ситуации воспринимало все гораздо быстрее. Еще мгновение — и прогремит смертельный выстрел из «парабеллума».

Нет! Нельзя этого допустить! Мой палец сам надавил на спуск, без колебаний. Короткая очередь, и на спине Жорича вздыбились аккуратные дырочки. Они сочились красными струйками. Рука с пистолетом обмякла. Тело замерло. Тулуш с трудом отпихнул его от себя и выбрался из-под туши.

— Цел? — на всякий случай спросил я напарника, хотя уже видел, что с ним все в порядке.

Стрелял я так, чтобы пули не попали в Тулуша, даже если пробьют тело Жорича.

— Невкусный, — выплюнул Тулуш фрагмент окровавленного уха. — Плохой человек. Зачем стрелял, Саныча? Допросить надо, узнать надо… Я бы справился…

— А ты это видел? — ткнул я стволом на валявшийся на полу «Парабеллум». — Еще буквально доля секунды — и хана тебе.

— Не видел, — вытаращился Салчак, вытирая окровавленный рот рукавом. — Спасибо, Саныча. Надо было его за горло кусать, а не ухо. Хотел живым взять…

— Ничего. Сдох и сдох. Туда ему и дорога. А ты молодец. Через окошко залез, не побоялся.

— Окошко лазить не страшно, страшно в берлога лазить, медведь будить.

— На хрена медведя будить? — удивился я.

— Чтобы стрелять. Только сначала надо из берлога его выманить, а то потом тяжело из яма дохлый вытаскивать.

В прихожую вышла Загоруйко. Я думал, сейчас закатит истерику, слезы градом — или будет в ужасе таращиться на труп и на сибирского ухогрыза, но Виталина Сергеевна, на удивление, восприняла ситуацию спокойно и мужественно. Лишь подрагивающая на шее жилка напоминала о пережитом ею потрясении.

— Спасибо… — пробормотала она, глядя на меня с искренней благодарностью. — Спасибо вам… Он не тот, каким я его считала. Господи, как же я была неправа, какая я была дура. Извините…

— Не стоит себя корить, — улыбнулся я. — Все же хорошо закончилось. Ваш э-э… сотрудник получил по заслугам. Он больше никому не навредит. И расхищать социалистическое добро не будет.

— Как же не стоит корить? Я так была неправа! Силантий оказался настоящим чудовищем. А еще я считала милицию чем-то вроде людей второго сорта… Которые только мешают… Теперь мне за это ужасно стыдно. Благодаря вам, вашему поступку, я будто прозрела. И теперь словно пелена с глаз спала… Александр Александрович, простите за все… и знайте — я горжусь, что мой сын трудится в этой сложной и нужной профессии. Еще раз простите…

— Спасибо. Приятно слышать, — кивнул я. — Но прощать мне вас не за что. Работа у нас такая, и мы просто ее выполняем. А вот насчет Валентина — соглашусь. Правильно, что гордитесь.

Хотелось еще напомнить мои слова, сказанные ей не так давно, что когда-нибудь придет время, и Загоруйко-старшая будет гордиться своим сыном. Что я оказался прав, но не стал ничего говорить. Она и так все осознала и переосмыслила.

— А теперь перейдем к делу… — напустил я в голос рабочий тон. — Скажите, зачем вы сюда пришли? На квартиру к преступнику и сбежали с мясокомбината?

Загоруйко покачала головой — осторожно, будто боялась, что от резких движений та свалится с плеч.

— Я думала, что на Силантия идут наговоры. Доносы. Что он ни в чем не виноват, а… вон как оказалось. Я хотела его предупредить, сомневалась, зачем вы… ну, в вашей компетенции сомневалась, а он мне признался во всем. Все рассказал, да еще с такой издевкой, будто хотел меня зацепить напоследок побольнее, а потом… А потом — страшно подумать, что могло бы произойти, если бы не вы и ваш… — директриса покосилась на Тулуша, подбирая слова для обозначения Салчака.

Тот подобрал кусочек откушенного уха и деловито приложил его к месту повреждения на трупе, будто собирал пазл или проверял, подойдет ли «запчасть».

— Если бы не вы и ваш сотрудник, — собравшись с силами, выдохнула женщина. — Он же тоже из милиции? Да?

— Конечно, — поспешил заверить я. — Просто недавно перевелся. Издалека… Вы не смотрите так, там милицию учат пользоваться всеми подручными средствами в схватке с преступником. В том числе и зубами, ага… прогрессивная методика. Передовой опыт, так сказать. Скоро и до нас дойдет.

Загоруйко от таких слов слегка поежилась, но тут же взяла себя в руки и улыбнулась Тулушу: