Уже совсем стемнело. Над Зарыбинском сгущались грозовые тучи.

— Саша, о господи! Ты где пропал? Почему такой грязный? — Алена бросилась ко мне на шею, едва я очутился на пороге квартиры Серовых. — Это что? Кто тебя так исцарапал?

— Кусты исцарапали.

— Почему ты ничего не сказал, что вы с ночёвкой, что не придешь вчера? Я волновалась! Какие еще кусты?

— Дела неожиданные образовались. Причем как раз в лесу. Служба, знаешь ли. Устал, как собака… — я спешно чмокнул девушку в губы, косясь на коридор, откуда мог нагрянуть ее брат. — Есть что-нибудь перекусить?

— Конечно… Проходи. Нет, погоди-ка, иди в ванну сначала. Снимай одежду, я замочу сразу. У тебя же есть здесь сменная.

— Есть.

После возвращения в Зарыбинск я доставил Мухтара в ГОВД до вольера, а сам прямиком направился к подруге. Пропал я позавчера еще, не предупредив Аленку, вот и решил направиться сразу к ней. Соскучился вдобавок, да и кушать хотелось.

— Сан Саныч! Привет! — из комнаты выскочил Серый. — О-о… Ты чего чумазый такой? Что ли, уголь добывал?

— Нефть… — улыбнулся я и пожал ему руку. — А ты куда это собрался на ночь глядя?

— Да с пацанами надо прошвырнуться в одно место, дела кое-какие порешать.

— Хм… Вот ты деловой, — но удерживать Серого я не стал, хотелось вдвоем с его сестрой остаться и провести время.

Однако надо будет вникнуть, что за дела он решает, прочно ли я его отвадил от «не тех» дел.

Меня накормили, отмыли и постирали. Серый еще не вернулся, и у нас с Аленой выкроилось время, чтобы насладиться друг другом. Лишь только мы закончили, как в дверь настойчиво постучали. Алена схватила халат и помчалась в ванную.

— Не открывай пока! — бросила она через плечо.

— Не в подъезде же его держать… — пожимал я плечами, торопливо одеваясь. — Не маленький уже, все давно понимает.

Но паузу я все же выдержал — пошел открывать, лишь когда Алена скучающей козочкой как ни в чем не бывало примостилась на диване у телевизора, делая вид, что ее очень заботит документальный фильм о становлении системы партийного образования в СССР.

А в дверь, между тем, долбили всё сильнее. Ну, Серый, ну паскудник, невтерпеж ему домой попасть. Мысленно ругая парня, я направился в прихожую и щелкнул замком. Открыл дверь и удивился. Это был совсем не Серый.

— Саныч, — на пороге стоял Ваня Гужевой и с любопытством заглядывал внутрь квартиры, так как я не посторонился и не пропустил его. — У нас убийство… Вот за тобой приехал. Адрес в дежурке взял, ты его там оставлял на всякий пожарный. А тут кто живет? Родственники твои? В общагу, коменданту Суровой, я позвонил, она сказала, нет тебя, я и поехал сюда…

— Родственники, родственники. Что хотел, Ваня?

— В общем… такое дело… Сегодня я на сутках дежурю.

— Знаю, я же тебя в график и поставил, ближе к делу…

— Ну без тебя никак не обойдемся щас… И Мухтар нужен.

— Иван, ты сколько лет в угро? — прищурился я.

— Второй год, — оправдывался мой подчиненный.

— И ты не можешь отработать преступление по суткам самостоятельно?

Я был немного на него раздражен за громкие стуки в дверь, за подпорченный вечер — и чего он еще нос сует в хату? Высматривает. Уже пора ему успокоиться и перестать подлавливать меня на отношениях с женщинами. Ведь у него и Вдовиной дата свадьбы даже назначена, но Ваня почему-то видит во мне соперника до сих пор. Хотя я сам отпустил Марию Антиповну. Но, видимо, Маша до сих пор отпускаться не хочет, и Гужевой это чувствует.

— Так там не простое преступление, Саныч! Не бытовуха вовсе! — всплеснул руками опер. — Там на пляжу парня прирезали!

— Как на пляжу? Пили, пили — и подрались? Так было дело? А говоришь — не бытовое.

— Вот именно, что нет. Пришла студентка в дежурку, плачет слезами крокодильими. Говорит, парня ее зарезали. Неизвестный ударил ножом. Она его видела, но не разглядела. Говорит, весь в черном был, как демон. Появился словно привидение, бесшумно из ночи. Мы посмеялись сначала, сказали, может, и конь черный у него еще имелся, а головы не было? Вроде, как у Майна Рида. А она ревет белугой и кричит, чтобы пляж мы проверили. В общем… наряд ОВО туда съездил, и действительно — труп с дыркой в спине.

— Какой дыркой? — насторожился я. — Пулевое? Картечь?

— Не-е… от ножа.

— Так. А почему думешь, что не бытовуха? Друзей-собутыльничков отработать надо, подтянуть. С кем пил, с кем шатался вечером, ругался. Мне учить тебя надо?

— Да нет же! Не пил он ни с кем.

— Откуда знаешь?

— Да потому что его прямо при подружке убивали! Представляешь?

Тут уж я навострил уши. Скоро, наверное, они у меня на подозрительные звуки и приметы поворачиваться начнут, как у Мухтара.

— Как это?

— А вот так, поехали, Сан Саныч, по дороге все подробно расскажу. Там, похоже, совсем двинутый какой-то подозреваемый. Подошел, значит, к молодой парочке и мужика — бац! И зарезал! Причем с одного удара… В спину.

— С одного удара в спину⁈ — насторожился я. — Ну с этого, Ваня, и надо было начинать. — Щас, я переоденусь. Жди на улице.

Я захлопнул дверь, когда в коридор уже вышла Алена. Гужевой тянул шею с порога, чтобы разглядеть мою девушку, но дверь чуть не прищемила ему нос. Хотя, я уверен, Аленку он успел заценить. И, как мне показалось, даже немного просиял от скрытой радости. Оно и понятно, будет теперь чем Марию обрадовать, мол, наш начальник УГРО с красавицей живет-милуется. Когда только успел?

— Ты опять на работу? — надула губы Алена.

— Алёнушка, пойми, я — милиционер, а преступления по расписанию не совершаются, если тебя это напрягает, то…

— Не дождешься! — категорично выдохнула девушка, перебив меня.

— Что не дождусь?

— Я говорю, ты же хотел сказать, чтобы я себе другого парня искала? Не милиционера, к службе ремнём от кобуры не привязанного. Так? Так вот, мой ответ — не дождешься, Морозов. Ты мой и только мой. И я тебя люблю…

— Э-э… Хм… Вообще-то… я хотел сказать, чтобы ты привыкала к моей службе и относилась к ней, как к неизбежному. Но твой вариант ответа мне определенно нравится, будем считать, что с моей работой мы все прояснили.

— Преступления, говоришь, совершаются? — подступила ко мне подруга, обвив шею руками, как удав.

— Угу…

— Тяжкие?

— Еще какие тяжкие… Особо тяжкие. У-у…

— Да? На преступление он собрался! Или ты завел себе на работе девку какую? — Алена схватила меня за щеки, будто пыталась заглянуть в душу. — Смотри в глаза мне, Саша! Завел?

— Какую девку?

— Кадровичку!

— Ты что? Да она замуж выходит. Кстати, вон и жених ее приходил только что. Если хочешь, я вас познакомить могу.

— Смотри мне… — покачала она головой, а потом наклонила её к плечу, и её волосы легли на него волной.

— Чист, как роса, — я обхватил Алену, сбрасывая ее захват, и обезоруживающе поцеловал.

— Ну да… Только мне сегодня сон приснился. Ты курицу какую-то целовал худую. Вот я и злая на тебя.

— Приснится же всякая ерунда тебе… А я виноват! Ха! Может, я тебя и целовал? А ты во сне не поняла просто.

— Не-е… Та смуглая была. Волосы, что уголек. Боевая такая девка, совсем как ты любишь, — уколола меня Алёна.

Я улыбнулся пошире.

— Ха! Ну, тем более ерунда полная… Нет у нас в Зарыбинске смуглянок, сама же знаешь.

— Посвети, — приказал я Гужевому, передавая ему массивный фонарик с длиннющей ручкой.

— И мне, пожалуйста, посветите, — попросил Загоруйко, ползая на коленях возле трупа на пляже. — Тут следы… Похоже на сапоги или грубые ботинки. Вера Андреевна, зарисовывать в приложение к протоколу осмотра будете? Я могу сам сделать от вашего имени, если что…

Соколова оторвалась от писанины и подняла на Валю усталый взгляд (после сегодняшнего марш-броска ее снова вызвали на работу, как и меня):

— Зарисовывать? След? Двадцатый век на дворе, а вы с рисунками своими. У нас что? Фотоаппараты кончились?