Район нашей ответственности слегка увеличился, поскольку в Панджшерском ущелье с каждым днём всё новые и новые населённые пункты переходят под контроль наших и правительственных войск. Нейтральной территории становится всё меньше. И как по мне, ход этой страшной войны в этой реальности изменился.

Военный городок в Баграме преобразился с момента нашего прибытия. У КПП слева, появился магазин Военторг. Чуть дальше, парк боевой техники одного из полков.

— Сладкого хочется, — сказал Кеша, когда мы вошли на территорию жилого городка.

На крыльцо магазина с деревянной вывеской вышла монументальная женщина. Красотка-пышечка приветливо нам помахала.

— Ты смотри! Наша Оленька нам так приветливо машет. Теперь понятно, почему ты, Кеша, без сладкого жить не можешь, — сделал вывод Семён.

В одном Рогаткин ошибся. Машет Оленька Иннокентию, а не нам всем. У них сложились не только «товарно-денежные» отношения.

— Я в магазин. Вы меня не ждите, — сказал Кеша и побежал в Военторг, поднимая пыль с земли.

— Вчера солёного. Сегодня сладкого. Ты какой-то непостоянный, Иннокентий, — крикнул ему вдогонку Семён.

Кеша только показал нам поднятый вверх большой палец и широко улыбнулся.

— Саныч, а ты то чего улыбаешься? У него так задница не только слипнется, но и вырастет вширь, — удивился Семён.

— Я не диетолог, да и ты тоже. Так что не ограничивай парня в желании себя побаловать, — ответил я Рогаткину, когда мы свернули влево и прошли мимо клуба.

Он выглядел как большой металлический ангар. Ну или если быть точным — сборно-разборный модуль. Прямо сейчас там идёт политзанятие с солдатами. Замполит одного из полков громко доводит важную информацию до вновь прибывших. Прекрасно слышно на улице, как он объясняет цель нашего пребывания в Афганистане.

А в это время к входу в клуб несколько солдат уже несут большие стопки брошюр. Пройдя мимо нас, одна из них выпала мне под ноги. Нагнувшись, я взял её в руки и прочитал, что это за книжица.

Оказалось, что у меня в руках та самая «Памятка советскому воину-интернационалисту». Быстро пролистнув её, я вернул брошюру солдату.

— Лучше бы рисунок какой-нибудь сделали на брошюре. А то какая-то она серая, — размышлял Семён.

Сняв снаряжение и приведя себя в порядок, я отправился к Абрамову в кабинет на КДП. Подойдя к двери, я услышал, что он уже кого-то сильно «чехвостит».

— Во время исполнения интернационального долга, позоришь форму. Хорошо, что хоть снял её частично. В чём причина столь низкого поступка?

— Так… это ж физиология. Против неё не попрёшь…

— Я тебя сейчас попру отсюда! Чтоб больше в военторге я не видел тебя, Петров!

Ну всё ясно! Добегался за солёным и за сладким. Теперь получил «горячего» от комэска.

Я постучался и получил разрешение войти. Открыв дверь, увидел стоя́щего перед столом Кешу и обливающегося потом Абрамова. Вадим Петрович от столь высокой температуры даже куртку от комбинезона снял, а кондиционер в его кабинете пока отсутствовал.

— Вот! Сан Саныч, пример для тебя, а ты Иннокентий всё… в военторг бегаешь.

— Товарищ подполковник, я правда солёненькое захотел, — сказал Кеша.

Решил его немного поддержать, хотя это было ни к чему. Похоже, что Петров попался с поличным.

— Подтверждаю, товарищ командир. Всё так и было. Лейтенант Петров может себе позволить солёного после трудного рабочего дня.

— Ты мне его не выгораживай. Думаешь, я о его походах за… солёным не в курсе? Свободен, Петров.

— Не ссы. Всё норм, — шепнул я Кеше, когда он выходил из кабинета.

Абрамов вздохнул, сел на своё место и показал мне присаживаться напротив.

— Клюковкин, я не против личной жизни. Но не в рабочее же время! Я хотел печенье купить, а Ольга Борисовна, перед моим носом дверь закрыла. Учёт, видите ли, у неё.

— Но потом ведь открылась?

— Нет. Так с Петровым и осталась. Печенье не купил. Только полчаса зря прождал. Всё! Закончили! Ты чего пришёл?

Прям крик души у комэска! А Кеша всё же сделал своё коварное дело.

— Так вы же вызывали.

— Я? Да-да-да! — обрадовался Абрамов, встал и подошёл ко мне. — Сан Саныч, поздравляю! Благодаря вашим… то есть, моим связям, мы смогли для вас отстоять орден «Красной Звезды». Вы были представлены к этой высокой награде. Указ подписан. Поздравляю!

— Служу Советскому Союзу! — ответил я, пожимая протянутую мне руку комэска.

Любая награда — это всегда приятно. Можно бы было рассчитывать и на большее, но это уже не мне решать, чем награждать. Главное не грамота и то хорошо.

— Вот видите! Всё получилось. А то за вас такие большие люди просили. Я честно сказать, много думал, размышлял, может более высокую награду вам дать. Но все настояли именно на «Красной звезде». Присаживайтесь!

Вновь «приземлившись» на своё место, я продолжил слушать вкрадчивый голос Абрамова.

— Итак, но это ещё не всё. Есть к вам более деликатный разговор. Касается он подполковника Баева.

— Прошу прощения, а что случилось?

— Нет, всё в порядке. Просто дам вам большой и настоятельный совет. Историю эту не ворошить. Ну улетел он и улетел.

Странная просьба. Как будто я собирался в газету бежать и трубить на весь Советский Союз. Кузьма Иванович прошёл через сложное испытание. Не каждому оно по силам.

— Товарищ подполковник, я не так воспитан.

Абрамов вновь широко улыбнулся и отпустил меня. Выйдя из кабинета, далеко от КДП мне уйти не удалось. У входа меня встретил один из оперуполномоченных особиста дивизии Турина.

— Александр Александрович, проедем в штаб дивизии.

— Правильно понимаю, что это не вопрос? — уточнил я, и сотрудник особого отдела кивнул, пропустив меня к машине.

Очередная моя поездка в гости к особистам уже выглядит обычным делом. Уже знаешь каждую кочку и поворот на просёлочной дороге. Даже молчание оперуполномоченного привычно и не вызывает особого желания разговаривать.

— Как у вас дела, Сан Саныч? По-моему, тревожные ситуации в вашей эскадрилье сошли на нет?

— Да. У нас всё ровно и перпендикулярно. А у вас? — спросил я.

— Порядок у вас, и у нас работы меньше.

— Это хорошо. Вам тоже отдыхать нужно.

Проезжая КПП перед штабом дивизии, оперуполномоченный задал мне уточняющий вопрос.

— Вас часто вызывает к себе подполковник Абрамов.

— Он мой командир. Это нормально.

— И что вы обсуждаете?

— Сегодня мне про орден рассказал. Вчера задачу ставил… — начал я отвечать, но прервался, когда УАЗ остановился напротив входа в штаб.

— Достаточно. Ещё увидимся, Сан Саныч.

Я пожал протянутую мне руку и вышел из машины. Войдя в штаб, сразу же попал в поле зрения Леночки из строевого отдела. Она приветливо улыбнулась, поправив две заплетённые косички. Только она открыла рот, набрав воздух в лёгкие, как в коридоре появился подполковник Турин. Вышел куда-то по своим делам. Естественно, что младшего сержанта это смутило, и она быстро проскользнула к себе в кабинет.

— Здравия желаю, товарищ подполковник, — поздоровался я с Туриным.

— Как дела, Клюковкин? Есть что сказать? — спросил Вячеслав Иосифович.

— Прибыл. Вы меня вызывали?

— Не я, — сказал Турин и показал мне на свой кабинет. — Тебя ждут.

Ну тогда всё ясно! Личности «вызывающих» мне хорошо известны. Войдя в прохладный кабинет, я обнаружил в нём Максима Евгеньевича и Виталия Ивановича.

Атмосфера в кабинете самая что ни есть «рабочая». Из приёмника звучит песня Кобзона. В углу стоит только что вскипевший чайник из нержавейки, у которого из носика идёт пар. За столом сидят представители конторы, отпивая чай и поедая печенье.

— Товарищ Клюковкин, очень рад. Какими судьбами? — спросил у меня Максим Евгеньевич, проглотив кусок печенья.

— Приятного чаепития. У вас хотел спросить.

— Ах да, — отряхнул руки от крошек старший КГБшник и показал на стул рядом с Виталием Ивановичем.

От предложенного чая я отказался, чтобы быстрее разобраться в причинах вызова.