— Меры безопасности: тщательный приём авиатехники… — дошёл до очередного пункта Кузьма Иванович.

Половина стала засыпать, пока Баев читал. Только после окончания, все вдохнули полной грудью. А потом снова погрузились в уныние.

— Три часа сидим. За окном темно, а он только решил контроль готовности проводить, — возмущался шёпотом Кеша, когда к доске вышел один из лётчиков-операторов.

Ему было указание нарисовать схему сил и уравнение движения. Пока Баев продолжал выжимать все последние соки, в кабинете появился товарищ Турин. Вячеслав Иосифович просто сел за переднюю парту и ждал, когда освободится Кузьма Иванович.

Прошло минут десять, прежде чем Баев заметил особиста.

— Вы к кому-то конкретно? — спросил Кузьма Иванович.

— Да. Мне нужен лейтенант Клюковкин.

Кто же откажет особисту в подобной просьбе? Да я бы и сам лучше сходил бы к нему на допрос, чем битый час слушать одно и то же.

— Чему вас учили? Что это за ответ? Как вы к полётам готовились! — продолжил свою речь Баев, когда я вышел из кабинета с Туриным.

— Вижу, что вы даже рады моему появлению, — улыбнулся Вячеслав Иосифович.

— У Кузьмы Ивановича иной подход к подготовке личного состава к полётам. И кстати, что за срочность такая?

Мы вышли на улицу, где уже солнце сменилось яркими звёздами и начинающейся луной. На стоянке был громкий гул.

Мы с майором подошли к гудящему самолёту. Рядом уже столпились люди, но одеты они были в гражданку. Сам же самолёт был не чем иным, как Ан-22. В нём перевезти можно что угодно.

Начала открываться рампа. Постепенно взору предстал груз, который привезли в Баграм.

— Ещё налюбуетесь. С ним предстоит много работы, но это будущее, — подошёл к нам Максим Евгеньевич.

Следом появился и Виталий Иванович, а груз из «Антея» постепенно начали выгружать. На душе было очень трепетно.

— Здравствуй, дорогой! — прошептал я.

Не думал, что так рано увижу в этой реальности вертолёт Ми-28.

В кабине вертолёта Ми-28НМ оборвалась моя жизнь. И сейчас я становлюсь свидетелем фактически рождения этого произведения инженерной мысли.

В прошлом у Ми-28 была трудная судьба. Он создавался очень долго, а на вооружение и в войска пошёл только в начале 21 века. Судя по тому, что 28й уже в Афганистане готовится проходить испытания в боевой обстановке, история круто меняется.

Разумеется это не тот Ми-28НМ, который я эксплуатировал. Практически это его «дедушка», но в самом начале своей карьеры. В целом, внешний вид первого Ми-28 уже сформировал основную линейку модификации этих вертолётов.

Майор Турин отошёл в сторону с Виталием, оставив меня одного.

— Клюковкин, засмотрелись? — позвал меня Максим Евгеньевич.

Здесь было на что посмотреть.

Построен Ми-28 по классической одновинтовой схеме.

В носовой части два раздельных бронированных отсека кабины экипажа для штурмана-оператора и лётчика. Ну а оснащение у вертолёта, как я вижу, неплохое.

В носовой части — комбинированная обзорно-прицельная станция КОПС и рама пушечной установки. Сейчас они закрыты чехлами, но несложно их опередить по силуэту.

Крыло с четырьмя пилонами, предназначенными для подвески ракетного, стрелковопушечного, бомбового вооружения. Можно и дополнительные топливные баки подвесить. По концам крыла в обтекателях находятся устройства для отстрела помеховых патронов.

Рулевой винт пока ещё трёхлопастной. Для повышения эффективности и снижения шума должны будут спроектировать для Ми-28 винт по Х-образной схеме, то есть четырёхлопастной. Надеюсь, что поставят раньше 1987 года.

— Клюковкин, — вновь позвал меня Максим Евгеньевич.

Я уже и забыл, что он меня о чём-то спрашивал.

— Задумался. Неплохой вертолёт конструкторы придумали. Но сомневаюсь, что вы мне на нём дадите полетать.

Максим Евгеньевич улыбнулся и кому-то из прибывших махнул рукой.

— Угадали, Александр. Есть специально обученные для этого люди. Но у вас более сложная задача. Вам предстоит прикрывать этот вертолёт во время специальных вылетов. Сейчас познакомлю вас с вашим коллегой.

— Это один из специально обученных людей? — увидел я приближающегося к нам мужчину.

— Именно так и есть, — ответил мне Максим Евгеньевич, но моё внимание переключилось на подошедшего к нам человека.

Его лицо было мне знакомо, но вспомнить кто передо мной не получалось.

— Приветствую вас! — протянул он мне руку, и мы поздоровались. — Это тот, о ком вы говорили Максим?

— Именно так. Командир вашего эскорта на время испытаний, — представил меня Максим Евгеньевич.

— Очень рад. Гурген Рубенович, а фамилия моя Карапетян.

Ну конечно! Кто бы это ещё мог быть!

Передо мной будущий заслуженный лётчик-испытатель, поднявший в воздух и освоивший огромное число типов и модификаций вертолётов. Эпитеты в сторону Гургена Карапетяна можно продолжать до бесконечности.

Самая интересная деталь, что в 1991 году ему самому последнему из лётчиков-испытателей было присвоено звание Героя Советского Союза.

— Взаимно, Гурген Рубенович. Лейтенант Клюковкин Александр, — ответил я.

— Лейтенант, значит, — улыбнулся Карапетян и посмотрел на меня оценивающим взглядом.

— Гурген Рубенович, он целый. Не изучайте его так внимательно, — посмеялся Максим Евгеньевич.

Однако Карапетян с трудом пытался скрыть удивление. Взгляд у него поменялся с оценивающего на снисходительный.

Будь я на месте Карапетяна, тоже бы напрягся. Опытный образец во время боевых испытаний будет прикрывать лейтенант, а не опытный командир подразделения или старший лётчик. Он же не может знать моих реальных навыков.

— Молодой человек, а какой у вас общий налёт на Ми-24?

С козырей зашёл! Если я ему сейчас скажу, что я меньше года в должности командира вертолёта, он никогда под моим прикрытием не сядет в кабину.

— Думаю, вы сами понимаете, что не такой, как у вас, — ответил я.

— Размытый ответ. Вышли из положения. Но я должен знать, что опытную машину прикрывают опытные экипажи.

Максим Евгеньевич прокашлялся и вступил в разговор.

— Гурген Рубенович, помните историю со сбитой «Коброй»? А стрельбе из пушки по наступающему противнику на земле? Или рассказ одного нашего общего знакомого, про посадку с разрушенным рулевым винтом?

— Конечно! Меня завалили телеграммами о проведении анализа. До сих пор с «Коброй» не разобрался ещё. Вы это к чему?

— К тому что «виновником» большей части телеграм является этот молодой человек, — кивнул на меня Максим Евгеньевич.

Карапетяна трудно чем-то удивить в авиации. Но мои приключения, «задничные» ситуации и пути выхода из них его смогли впечатлить. Заметно было, что он пока не мог найти слов.

— Лейтенант? Я бы дал больше.

— Почти старший лейтенант, — ответил я.

— Намного бы больше дал. Тогда я уверен в нашем успехе, Сан Саныч. Зря в вас сомневался, каюсь. Предлагаю нам завтра встретиться и обсудить ближайшие вылеты и задачи, — сказал Карапетян и, попрощавшись со мной, ушёл к инженерам.

Максима Евгеньевича отвёл в сторону Турин. Они ушли к другим специалистам, прилетевшим на этом самолёте.

По внешнему виду все окружающие сейчас меня люди — гражданские, которые в зоне боевых действий будут выполнять исключительно исследовательские задачи. Хотя и среди них есть сотрудники из КГБ.

Постепенно вертолёт со снятыми лопастями выкатывали из грузовой кабины. Со всех сторон звучали громкие голоса, а моторы подъезжающих машин нарушали ночную тишину. В этот момент ко мне подошёл Виталий, внимательно осматривая сверху вниз мою одежду.

— А вы не любите соблюдать порядок, верно? — спросил молодой комитетчик.

— Не всегда. И кстати, какой из эпизодов моей биографии заставляет вас так думать? — задал я встречный вопрос.

— Их немало. Уверены, что сможете выполнить поставленную задачу? Если что-то пойдёт не так, вам придётся применить оружие, — похлопал меня по плечу Виталий и начал отходить от меня.