— Наблюдение на больших расстояниях. Работа в сложных условиях видимости. Возможность наблюдения при полном отсутствии освещения. Более высокий контраст объекта с фоном. Думаю, достаточно причин, — ответил я.

— Я как-то пересекался с представителями одного научно-производственного объединения. НПО «Орион» вроде. Они что-то собираются делать подобное.

— Мне кажется, НПО «Геофизика» должна помочь. Всё же там достаточно интересный сплав используется по задумке «Ориона». Называется КРТ — кадмий, ртуть, теллур.

— Ну одного тепловизора мало. Как тебе идея насчёт новой пилотажно-навигационной системы? — улыбнулся Карапетян.

— Если в неё войдут ещё и оптико-электронная система и лазерный дальномер, то будет отлично.

Гурген Рубенович ещё раз меня поблагодарил. Но ощущение такое, что ещё кто-то к нам спешит.

Рядом с вертолётом остановился УАЗ. На бетонную поверхность стоянки вышли трое. Один из них Баев.

— И что у нас тут за дела, Клюковкин? Куда летали? — подошёл к нам Кузьма Иванович.

— Товарищ подполковник, задание на специальный вылет выполнено. В процессе выполнения был сбит вертолёт ведомого. Экипаж был эвакуирован. Сбитый вертолёт сгорел, — подошёл я к комэска и доложил как полагается.

— Угу! А вы уверены, что вас сбили? — вышел из-за спины Кузьмы Ивановича незнакомый мне человек.

Вид у него был, как и у Баева — зализанный, хитрый взгляд, в отглаженной форме и с чёрной папкой подмышкой. Ему даже не нужно свою должность называть.

— Это полковник Мальцин. Новый начальник службы безопасности полётов. Приехал нас проверить перед предстоящими событиями, — представил коллегу командир эскадрильи.

Такое ощущение, что в Баграме для начбезов «мёдом намазано».

А насчёт Баева, Рогаткин прав. Копать начнёт с книжек, а закончит нашим внешним видом.

— Пойдёмте, расскажете куда летали и как вертолёт был потерян по вашей вине, — сказал Мальцин, поджав губы.

Через маленькие окна кабинета предполётных указаний пробивались первые лучи солнца. Постепенно в помещении становилось душно.

Новый начальник службы безопасности полётов сидел напротив меня и внимательно изучал документацию.

— Согласно моим указаниям, подготовка к полётам происходит согласно руководящим документам сразу после лётного дня. Личному составу выделяется как минимум по 2 часа на доподготовку к полётам, — бухтел Баев, ходя вокруг Мальцина.

В его речи было что угодно, но только непризнание совершённых им ошибок. Вообще, его выступление было похоже на обыкновенную «отмазку». Мол, посмотрите, как я тут всё организовал.

— Угу, — кивнул Мальцин в ответ на очередную отговорку моего командира эскадрильи. — Ещё пару месяцев назад вы сами были здесь с заместителем командующего ВВС. Обнаружили вопиющие нарушения. Теперь всё налажено, я правильно понял?

— Так точно. Я проанализировал недостатки в других полках. Как пример, Джелалабад. Как видите, наш класс обустроен. Стенды, схемы, доска приведена в порядок, — обвёл Баев пальцем стены в кабинете.

— Кхм! — прокашлялся Мальцин, переворачивая очередную страницу какого-то «журнала проверки журналов». — А как было до этого?

Вопрос полковника сбил с панталыку Баева.

— Ну как же⁈ Здесь постановка задач в палатке проходила.

Какой ужас! Послушаешь Баева и непонятно, как мы вообще ещё все не разбились, поскольку постановку задач не в классе проводили.

— Лейтенант, это так? Вы готовились к полётам в палатке до недавнего времени? — спросил Мальцин, с хитрецой посмотрев на меня.

— Так точно. И ничего страшного не происходило.

— Это нарушение. Вы согласны? — спросил полковник.

— Если мы говорим о полётах вне зоны боевых действий, то согласен.

Баев прицокнул и начал указывать на меня.

— Я услышал достаточно от вас, Кузьма Иванович. Оставьте нас. Лично хочу пообщаться с вашим подчинённым. Насколько я помню, у вас же вылет сейчас? Можете вовремя не взлететь. Это нарушение не меньшее, чем неправильное ведение документации, — сказал Мальцин.

Баев выпрямился, гневно взглянул на меня и вышел из кабинета. Полковник открыл папку и достал оттуда… целлофановый пакет конфет.

— Угощайся, Клюковкин. Меня один техник в полку всегда в полёт провожал, угощая конфетой «Барбарис», — показал он на сладости, и я взял одну из конфет в жёлто-зелёной обёртке.

— Спасибо. А в каком полку служили?

— В Кубинке. Уже лет 10 как в главкомат перевёлся. Рассказывай, как готовились к полёту, как летели, как сбили Рогаткина и как вернулись.

Выходит, что Мальцин — истребитель. Значит, в вертолётах он понимает не очень хорошо. Тогда ещё больше непонятен мне его первоначальный вывод, что на мне боевая потеря Ми-24.

Мой рассказ много времени не занял. Основные этапы задачи оглашать я не стал, всячески избегая упоминания о главной цели спецвылета. Думаю, что Мальцин уже знает, в чьих интересах выполнялся полёт, потому и не копает. Вообще, изначальный порыв этого человека наказать или обвинить меня в чём-то сошёл на нет.

— Крен 40°, говоришь? Не знаю, в каких у вас рекомендациях такие есть значения, но вертолёты с таким креном разворачиваться не должны. Это нарушение. Вы согласны?

— Повторюсь, если мы говорим о полётах вне зоны боевых действий…

— Я тебя понял, что ты согласен, — записал что-то себе в тетрадь Мальцин.

И так мы проговорили почти час. Складывается впечатление, что в настольный теннис играем. Полковник мне: «Это нарушение. Вы согласны?», а я ему про полёты вне зоны боевых действий. Словно шарик с одной стороны на другую отбиваем.

— Хорошо. Я ещё побеседую с экипажем Рогаткина. Или не стоит? — уточнил Мальцин.

Очень странный вопрос. Похоже, думает, что я ему соврал.

— Если у вас есть время, то пожалуйста. Однако вы же понимаете, что вам нужно будет дождаться, пока я и Рогаткин отчитаемся перед… специалистами, в чьих интересах мы работали. И они нас уже ждут. Плюс экипаж Рогаткина должен пройти медосмотр.

— Я с Римаковым уже всё обговорил, а медосмотр ему ни к чему.

Знать бы ещё кто этот Римаков.

— С Максимом Евгеньевичем Римаковым вы знакомы? Представитель КГБ, с которым вы работали по задаче прикрытия… одного объекта.

Теперь понятно, откуда столь высокая оперативность со стороны Мальцина. Глупо было думать, что в командовании ВВС армии никто не знает про работу с Ми-28. Тем не менее, до каждого из начальников доводить вряд ли будут столь закрытую информацию.

— Если вы знаете о моей работе, думаю, что и степень риска в таких полётах вам известна, — ответил я.

— Я приехал это дело проконтролировать, но вылет почему-то состоялся раньше. Очередная игра разведчиков?

— Не могу знать.

Мальцин покачал головой, вздохнул и отклонился назад.

— Ничего больше не хочешь сказать? Как у вас вылеты при новом командире эскадрилье планируются например?

— Согласно руководящим документам. Кузьма Иванович очень принципиальный человек в этом вопросе…

— Клюковкин, отставить! Я тебе задал конкретный вопрос: как у вас планируются вылеты?

Вот как его убедить⁈ Ну реально после «смены власти» мы теперь всё делаем по руководящим документам. Тетради, журналы, контроли готовности и неготовности — всё по букве закона.

Копает под Баева? Не верю. Что-то здесь другое.

Если бы кто-то хотел на этом подловить Баева, у него бы ничего не вышло.

— Товарищ полковник, я вам ответил. Конкретно.

— Прекрасно! Тогда почему майор Кислицын позволяет себе усомниться в профпригодности подполковника Баева и пишет рапорт на него? И это в преддверии… важной задачи для вашего подразделения.

Так-так, очередной заход в Панджшерское ущелье. Об этом предупреждал меня Виталий. Видимо, снова командование готовит большую операцию в «логове льва».

— Потому что не всегда законы войны совпадают с мирным законодательством, — ответил я.

— И вы согласны с оценкой Кислицына?