— Давай обработаю тебя, — сказал он мне на ухо.

Это был санинструктор из отряда Сопина. Он начал обрабатывать мне повреждения, скрупулёзно осматривая каждую царапину. Его рюкзак с нашитым красным крестом лежал у меня в ногах, и я мог разглядеть солидное содержимое его РД-54. Тут были медицинские инструменты, различные препараты и даже трофейные лекарства.

Моё внимание привлёк пластиковый пузырёк с надписями на английском.

— Трофейный? — громко сказал я санинструктору, пытаясь перекричать шум в грузовой кабине вертолёта.

— Да. Такое в медроте не достать, — достал он пузырёк и показал мне. — Это кровозамещающая жидкость. В нашей армии только в стеклянной таре, а здесь надёжный пластик.

То, что наши спецназовцы пользовались трофейными медикаментами для меня не новость. «Доктор», как обычно называли всех медиков бойцы из отрядов спецназначения, продемонстрировал мне и некоторые антибиотики, противомалярийные препараты и ещё парочку зарубежных лекарств.

За бортом уже показался аэродром. Яркое солнце продолжало слепить и нагревать вертолёт до невероятных температур.

Санинструктор закончил меня обрабатывать и сел рядом со спящим Сопиным. Тут ко мне подсел Кеша.

— Саныч, ну каковы наши действия? — спросил Кеша, потирая кулаки.

— Пока не знаю. А ты чего костяшки полируешь?

— Ну как же⁈ Я согласен, что он подполковник. Но мы из-за него чуть не погибли. А я… Ну я чуть обосрался. Такое я ему простить не могу.

Насчёт преждевременного похода в туалет, Кеша вряд ли соврал. Он парень прямой и, будто старый акын, что видит, то и говорит.

Но и нанести телесные повреждения старшему офицеру, да в зоне боевых действий, да ещё и группой лиц — попахивает очень большими проблемами для нас.

— Так что? У меня чуть «собачка носик не показала»…

— Кеша, ты вот эти аллегории на тему похода в туалет, оставь при себе. Бить Кузьму Ивановича нельзя. Пока! Я тебе дам знать, когда можно.

— Вот и хорошо! Саныч, а у тебя… ну, пожевать ничего нет? Я слона сейчас готов съесть, — спросил у меня Кеша.

Еды у меня не было. Зато разведчики Сопина угостили Иннокентия. Судя по его лицу, он ожидал нечто иного, чем галеты.

— Они же несладкие — вздохнул Кеша, но разведчики только мило поулыбались.

В итоге, так и грыз Иннокентий выданные ему «волчьи пряники», как обычно называют военные галеты.

Бортовой техник вновь вышел из кабины экипажа.

— Сказали вас в госпиталь. Приказ комэска.

— Интересно в какой? Сразу в Ташкент? — поинтересовался я.

Бортач пожал плечами. Тянет время, Кузьма Иванович. Он сто процентов либо в штабе дивизии, либо в жилом городке. На КДП в классе подготовки торчать не будет.

Я прошёл в кабину и попросил командира экипажа высадить нас в Баграме. Он был удивлён, но возражать не стал.

Вертолёт, прикрываемый парой Ми-24 зашёл на посадку. Я уже находился в предвкушении разговора с Баевым. Его бы застать на стоянке вертолётов, пока он не успел убежать.

Но его Ми-24 уже стоял на положенном месте, а лётчик-оператор помогал бортовому со швартовкой лопастей. Самого же Баева не было.

Ми-8 медленно рулил на место стоянки, чтобы выключиться. Сопин в этот момент проснулся и подмигнул мне.

— Подлатал тебя «доктор»? — спросил он.

— Да. У вас машина где? — уточнил я.

— Вон ждёт. Тебе в госпиталь?

— Нет. В жилой городок. В одну из «бочек» надо заглянуть.

Возможно, самым верным было бы доложить особисту Турину. Но в глаза гаду хотелось сначала посмотреть. Вертолёт остановился, и мы начали выходить на залитую солнцем бетонку.

Дышать совершенно нечем. Зной, сухой ветер с небольшими частицами пыли были ни чем не лучше гари и дыма. На стоянке все были рады, что с нами всё хорошо.

Первым нас встретил Валера Носов, который принялся обнимать меня. Я успел и его предупредить, что получил ожоги, но мой бортовой техник уже по прожжённой форме одежды всё понял.

— А с вертолётом что? — спросил Валера.

— Махнул не глядя. Мне к Баеву надо. Где он?

— Его и след простыл, когда они приземлились.

Среди толпы техников был и лётчик-оператор Баева. Он подошёл к нам и начал извиняться, что не продавил Кузьму Ивановича.

— Я ему говорю, что надо пройти ниже и медленнее, а он ни в какую… — начал рассказывать оператор, но меня больше интересовал другой вопрос.

К нему претензий особо нет, если всё так, как он рассказывает.

— А почему не прикрыли? По нам с ПЗРК отработали. В спину пустили! — злобно сказал Кеша.

— Да я слышал и видел. Ну говорю же вам… не летит туда, куда я говорю, и всё. Не вырывать же у него ручку управления, — развёл руками лётчик-оператор Баева.

— То есть, он нас не прикрывал, а улетел в сторону после того, как пустил ракеты? — спросил я, и оператор кивнул.

Всё у меня в голове сложилось. И почему Баев нас не прикрыл, и почему не сел в кишлаке, и почему не повёл группу мимо зелёнки, когда погиб экипаж наших товарищей.

Сопин, как и обещал, подкинул нас с Кешей в жилой городок. Конечно, я бы лучше пошёл в госпиталь. Чистые палаты, мягкие кровати и приятный запах постиранных простыней. И девушки медсёстры ходят рядом, окружая тебя заботой.

Немного осталось до этого момента. Долгим разговор с Баевым у меня не будет.

Подойдя к двери его жилой бочки, я постучал в неё. В доме был какой-то шум, но Кузьма Иванович голоса не подал.

— Сань, ты мне сказал, что дашь знать, когда можно ударить. Сейчас этот момент?

— Да подожди ты. Не вошли ещё даже, — ответил я и толкнул дверь вперёд.

Скрипнув, она поддалась, и мы прошли в дом Баева. Кузьма Иванович, как я и предполагал, собирал вещи.

Вид у него был не самый здоровый. Лицо мокрое от пота, глаза бегали из стороны в сторону, а руки слегка дрожали.

В помещении было весьма жарко. Ни кондиционер, ни вентилятор не работали. Такое ощущение, что Баев закрылся от всех. Вот только входную дверь забыл подпереть.

— Разрешите доложить, товарищ подполковник? — выпрямился я, убирая за спину автомат.

Может быть, именно этот факт заставлял нервничать комэска. Но когда я убрал, Баев продолжал напоминать мне пленного перед расстрелом.

Я посмотрел на Кешу, и тут же понял причину столь большого потоотделения Кузьмы Ивановича. Иннокентий держал автомат в руках, направив его в сторону Баева.

— Кеша, убери, — положил я руку на автомат Петрова.

— Блин. Я не специально, товарищ подполковник.

Баев утёр лоб и убрал в сторону кожаную сумку, куда складывал вещи. Правда нос задрал на небывалое значение угла тангажа.

— Вы доложить хотели, Клюковкин? Или объяснить, почему не выполнили мой приказ и не убыли в госпиталь? — попробовал наехать Баев.

— Докладываю. Задача по прикрытию высадки десанта выполнена. При выполнении боевой задачи был сбит. Произвёл аварийную посадку в кишлаке Пасмазар. Вертолёт разрушен и сгорел. При эвакуации…

— Довольно! Хватит тут сцену с хвалебным докладом устраивать. Что вы этим хотите доказать? И кому? — прикрикнул Баев, снимая куртку от комбинезона.

Вся одежда подполковника была в тёмных пятнах. Так сильно он пропотел!

— Если ответите на вопрос, то мы закончим и уйдём.

— Я ничего не буду отвечать. Ни тебе, Клюковкин, ни тебе Сидоров!

— Я Петров, — поправил комэска Кеша.

— Мне плевать! И на тебя, Саша Клюковкин тоже. На эту страну, на вашу эскадрилью. Я уехать отсюда хочу. Чтоб вас не видеть, — сквозь зубы проговорил Баев, достав из кармана сигареты и спички.

Кеша повернулся ко мне и спросил шёпотом.

— Саныч, а сейчас подходящий момент?

— Пока нет. Я с ним не поговорил.

Баев сел в кресло и закурил. Сидел он вразвалочку. Нога на ногу, руки в стороны и взгляд недовольный. Будто это я виноват в том, что он боится.

— Хорошо, Клюковкин. Да, я не видел что вы живы, и доложил об этом. Но теперь ведь всё хорошо! Получите по ордену. Ты, Сан Саныч — Красного Знамени. Это минимум. А твой Иванов — Красной Звезды…