— Какое-то время возможно будет хаос, — признал Уриэль. — Но Гадес… компетентен. Он вживётся в роль. В конце концов, именно ему следовало поручить эту работу в первую очередь.

Он сказал это, многозначительно посмотрев на Габриэла.

Габриэл раздраженно всплеснул руками.

— На тот момент Гадес ещё даже не родился. Но, эй, не позволяй фактам мешать твоему повествованию.

Уриэль сердито одёрнул свою мантию, на груди которой пурпурными нитями был вышит его герб с луной и звёздами. У нарцисса вся одежда была отмечена его знаками отличия.

— Рафаил говорил тебе приостановить проект «Шеул-Гра». Он понял, что ещё не время.

— Рафаил — предатель, — сказал Джо, явно озадаченный упоминанием имени архангела. — И вам лучше помнить, что если Азагот освободит Сатану, Рафаил тоже будет освобождён. И сейчас он, вероятно, одновременно сумасшедший и злой.

— Тогда он не был предателем, — немного раздраженно заметил Уриэль. Он дружил с Рафаилом и из всех архангелов тяжелее всех воспринял известие о предательстве Рафаила.

Камаэль ударил кулаком по столу, отчего толстая древесина треснула, а рассыпавшиеся фрукты подпрыгнули.

— Что сделано, то сделано. Прошлое не имеет значения. Сейчас мы переживаем кризис. Перестаньте быть дураками. Ясно, что то, что мы предлагаем, является экстремальным, но это угроза для всех миров, если Азагот освободит Сатану, чтобы спасти свою пару. Это единственный риск, на который мы не можем пойти.

Раздался ещё один одобрительный ропот, и Ривера затошнило.

— И что именно ты предлагаешь? Как ты собираешься уничтожить Азагота? Он не откроет врата Шеул-Гра для кого попало. А что насчёт ребёнка? Ты действительно собираешься убить её?

Джо заговорил.

— Я не думаю, что нужно уничтожать ребёнка, — сказал он. Только посмотрите. Кто-то не пускал слюни от перспективы убить младенца. — Но Азагот должен умереть.

— Ребёнка нельзя пускать на Небеса, — Фалег повысил голос, твёрдо решив действовать именно так. — И если мы убьём Азагота, ребёнок может вырасти и захотеть отомстить.

— А ты не думаешь, что кто-нибудь из детей Азагота, из тысяч их, не поступит так же? — спросил Метатрон. — Мы не можем убить их всех. Они ангелы.

— Мемитимы поймут, — сказал Уриэль. — Большинство из них его ненавидят. По нашим подсчётам, протестовать будут не более сотни, и из них большинство — земные мемитимы, которые ещё не заслужили свои крылья. Мы легко сможем подавить их небольшой бунт.

Габриэл повернул голову к своему коллеге-архангелу.

— Кто такие «мы»? И зачем им понадобилось вычислять потенциальный мятеж? Как долго вы планировали уничтожить Азагота?

Уриэль фыркнул.

— Некоторые из нас хотели, чтобы он ушёл с тех пор, как он начал отказываться заводить новых мемитимов. Когда он взял Лиллиану в жены, это стало последней каплей.

Невероятно. Ривер выругался.

— Вот почему я общаюсь с демонами. Они благороднее любого из вас.

Фалег зашипел на него.

— Ты ещё раз доказываешь, почему не заслуживаешь дара быть Радиантом.

Он обратился к залу, поднимаясь в воздух, чтобы возвышаться над аудиторией.

— Я предлагаю использовать возможность доставить молоко, чтобы проникнуть в Шеул-Гра и уничтожить Азагота. А для тех, кто слишком щепетилен, чтобы убить ребёнка, вы можете отдать его в семью, которая никогда не узнает о его происхождении. Есть возражения? От кого-нибудь, кроме Ривера, Метатрона и Габриэла?

Ни один человек не возразил.

— Это ошибка, — прорычал Ривер. — Я не самый большой поклонник Азагота. Этот ублюдок бросил меня во чрево демона и оставил там медленно перевариваться. К тому же, он — огромный придурок. Но то, о чём вы говорите, должно быть последним средством. Мы даже не обсудили другие варианты.

— Нет других вариантов.

— Тогда у меня нет причин быть здесь.

Он бросился к двери, но, когда распахнул её, Камаэль прочистил горло.

— Не делай глупостей, Ривер. Не путайся под ногами. — Ривер чуть не рассмеялся. Не путаться под ногами не его специальность. А заниматься глупостями по его части.

Казалось, эти идиоты вообще его не знали.

— Сделай это, — прошептал кто-то.

От предупреждающего покалывания зачесалось основание черепа. Что за?..

Зажимы, питаемые коллективной энергией Орденов, обернулись вокруг основания его крыльев, и в тот же миг его силы отключились, и он рухнул на колени.

— Остановитесь! — крикнул Метатрон. — В этом нет необходимости.

— Не волнуйся, — сказал Уриэль. — Это временно. Только до тех пор, пока мы не разберёмся с Азаготом.

По пути к двери он ущипнул Ривера за нос.

— Мы же не можем допустить, чтобы ты предупредил своих приятелей.

Что ж, очевидно, он ошибался. Похоже, эти идиоты знали его очень хорошо.

Лиллиана не знала, сколько времени прошло с тех пор, как она родила. Время потеряло значение, измеряясь только едой, которую приносили охранники, и которую она оставляла в углу нетронутой. Она понятия не имела, удалось ли Флейл выбраться с ребёнком, и если да, то где сейчас находится её маленькая девочка.

Свернувшись калачиком, Лиллиана плакала в миллионный раз, молясь, чтобы не умереть до того, как узнает, что случилось с дочерью. Они с Азаготом даже не определились с именем.

Крупная слеза скатилась на пол как раз в момент, когда дверь со скрипом отворилась. Моргая, Лиллиана вытерла глаза тыльной стороной ладони и села. Одетая с головы до ног в чёрную кожу и скрытая в тени, Флейл стояла в дверном проёме и хмуро смотрела на Лиллиану сверху вниз.

— Убожество, — сказала она.

— Мой ребёнок, — прохрипела Лиллиана пересохшим горлом. — Где она?

— Я предполагаю, что сейчас она с Азаготом. — Голос Флейл звучал хрипло, будто она кричала так же сильно, как и Лиллиана. — Я оставила вопящую маленькую жабу в ЦБП.

Накопившаяся за несколько дней тревога улетучилась из Лиллианы, как воздух из проколотой шины.

— Спасибо, — прошептала она. — Большое тебе спасибо.

— Я сделала это не ради тебя. Я сделала это ради своей сестры. — Флейл замолчала. — Я думаю, она бы тебе действительно понравилась. Ну, если бы не трахалась с твоей парой. Но разве ты не говорила, что тебя это не беспокоит?

Лиллиана облизала пересохшие губы, но язык царапал, как наждачная бумага.

— Именно это я и сказала.

— Ты не очень хорошая лгунья.

Она повернулась, чтобы уйти, и Лиллиана изумлённо уставилась на неё.

У Флейл отсутствовала половина лица, обнажая мышцы и кости.

— Флейл, — выдохнула она. — Твоё лицо…

— Моё наказание за то, что я отнесла ребёнка Азаготу. — Она пожала плечами. — Молох поступал и хуже.

— Мне так жаль…

— Прибереги свою жалость для себя, — отрезала Флейл. — Она тебе ещё понадобится.

Она захлопнула дверь, оставив Лиллиану в блаженном одиночестве и с улыбкой на лице. Её ребёнок в безопасности. Призрак позаботился бы о том, чтобы её доставили к отцу. Азагот, вероятно, в этот момент держал её на руках. Это будет первый раз, когда он увидит одного из своих детей младенцем. Радость от этой мысли смешалась с печалью, что она не может быть там. Что она, вероятно, никогда не возьмёт на руки своего ребёнка. Должны быть, отдавать своих детей, чтоб из них вырастили Мемитимов, казалось для женщин адом. Даже сестра Флейл отправилась на поиски Бездны.

Всё это время Лиллиана полагала, что женщины, отправленные Азаготу, были холодными как лёд, расчётливыми, преданными своему долгу племенными кобылами. Конечно, не помогло и то, что один из её первых и худших знакомств с прошлым Азагота произошёл в самом начале отношений, всего через несколько месяцев после церемонии бракосочетания.

Она была взволнована появлением на свет первого в мире Азагота выводка кроликов и поспешила сообщить об этом Азаготу. Лиллиана улыбнулась и открыла дверь в кабинет Азагота.

— Ой, простите…

Она остановилась на полпути, увидев Азагота, небрежно прислонившегося бедром к столу и скрестившего руки на груди напротив сидящей женщины. Потрясающей темнокожей красавицей в белом платье, которое больше подошло бы для коктейльной вечеринки в особняке Playboy, чем для встречи с Мрачным Жнецом.