Гадес не стал дожидаться, пока Азагот закончит фразу, и ударил молотом, которому позавидовал бы Тор. Молот вспыхнул багровыми молниями, прочертив дугу в воздухе и опалив кожу Азагота. Тот заблокировал призванное оружие косой, стиснув зубы и выдержав мощный удар.

— Не сопротивляйся мне, — прорычал он. — Не заставляй меня причинять тебе боль на глазах у твоей пары.

— Это мой долг. Я не отступлю. — Гадес метнулся за его спину, и на этот раз удар пришёлся Азаготу в поясницу. Он почувствовал, как ломается позвоночник, как рёбра пронзают внутренние органы. Почувствовал, как его внутренний демон полностью включился.

Когда он упал на землю, зверь вырвался наружу, пронзая кожу рогами и когтями. Гадес тоже преобразился: его серая кожа покрылась чёрными прожилками, глаза стали чёрными, а зубы превратились в клыки пираньи. Потребность пить кровь и сдирать плоть с костей поглотила Азагота волной зла. Таким он был большую часть своего пребывания здесь, и принял это возвращение, как голодный вампир приветствует пьяницу, свернувшего не туда. Он обрушил на Гадеса шквал призванных летучих мышей, которые вгрызались в его тело, отрывая куски кожи и мышц. Гадес закричал от боли, а К ат закричала в ответ.

Чёрт. Азагот развернулся, когда она бросилась на него. Каким бы разъярённым он ни был, он не причинил бы ей вреда. Только не без необходимости. Вытянув руку, он поднял щит, закрывая её и подошедших ближе падших ангелов. Вряд ли падшие представляли угрозу, но он не собирался рисковать. Что-то ударило его по голове, и он развернулся как раз вовремя, чтобы принять на себя второй удар от камня размером с баскетбольный мяч, который Гадес использовал, чтобы продемонстрировать свои навыки телекинеза.

Это больно, но недостаточно. Чего бы ни сделал Гадес, этого было бы недостаточно.

Кровь стекала по лицу, и Азагот взмахнул рукой, — летучие мыши-призраки улетели. Гадес стоял там, изуродованный и истекающий кровью, опустив голову, но в его глазах горел гнев.

— Я не могу… позволить… тебе… сделать это, — сказал он, тяжело дыша.

— З наю, — голос Азагота был едва слышен. — Вот почему ты заменишь меня. Ты всегда был благородным мужчиной.

Подумав об этом, Азагот нанёс удар по голове Гадеса, от которого тот рухнул на землю. Крик гнева и боли К ат пронзил изнутри, но лишь на секунду. Он не мог быть сентиментальным. Эмоции сейчас более чем бесполезны. Они мешали.

Он убрал барьер и подал знак падшим ангелам забрать Гадеса.

— Ты засранец! — заорала Кат. — Как ты мог?

— Забери его, — сказал он таким ледяным тоном, что она отпрянула. — Шеул-Г ра теперь принадлежит Гадесу. Скажи ему, чтобы он починил клетку Сатаны. И я заранее прошу прощения за беспорядок, который оставлю после себя. — Он взмыл в воздух и указал на выход. — У вас шесть минут, чтобы выбраться из Шеул-Г ра. Идите.

Чтобы заставить их двигаться, он обстрелял местность огненным потоком, а затем преследовал их огненными шарами, пока все не исчезли. А затем ударил по порталу ещё одним огненным шаром, окутанным заклинанием, которое дал ему Сайфер. Шар врезался в портал и растёкся по нему, расплавляя, как зефир.

Теперь Чистилище опечатано.

Жители Шеула никогда особо не интересовались политикой своего мира. Да и любого другого мира, если уж на то пошло. Вот почему, стоя на крепостной стене крепости Молоха и вдыхая мускусный запах жажды крови и возбуждения, Флейл была озадачена многомиллионной армией, собравшейся в королевстве. Почему они были так готовы сражаться за того, кого никогда не встречали и даже не слышали о нём? Что им пообещал Молох?

Её взгляд упал на движение у стены внизу, но, когда она посмотрела туда, там ничего не было. Странно. Она могла поклясться, что видела что-то большое и чёрное. Может быть, цербер, о которой говорил Молох, пряталась где-то поблизости. Этих тварей привлекали насилие и смерть, и хотя они не могли сражаться с армиями Сатаны, могли защищать себя и своих сородичей, а также могли съесть любого, кто уже умер или умирал. Молох поступил бы мудро, расставив ловушки.

Как будто он материализовался рядом с ней, стоило ей только подумать о нём. Она как можно незаметнее отодвинулась от него на пару сантиметров. Он окинул взглядом сотни тысяч костров, раскинувшихся по Равнинам Разрушения и предгорьям Кровавых гор.

— Великолепно, правда?

— Да. — Она никогда не видела такой армии, и у неё мурашки бежали по коже от осознания того, что она становится свидетельницей истории. Она позаботится о том, чтобы сыграть главную роль в хрониках. И могла бы, если бы он поручил ей что-нибудь помимо присмотра за Лиллианой и наблюдения за захватом замка Сатаны у Ревенанта. — Но для чего?

— По-видимому, — прорычал Молох, — Азагот не собирается выпускать Сатану.

Интересно. Она не слишком удивилась решению Азагота — в конце концов, выпустить Сатану, чтобы спасти жизнь Лиллианы, было бы чистой воды везением. Но бросить вызов Молоху тоже рискованно. Об этом свидетельствовало лишь частично исцелившееся лицо и правая сторона тела. Флейл повернулась, чтобы посмотреть на него в профиль, и, как всегда, поразилась тому, насколько он красив. Даже когда он сдирал кожу с её щеки, она удивлялась тому, что он стал ещё привлекательнее. Садистский огонёк в его глазах, напряжённая челюсть, эрекция, которую, как она знала, он использует на ней, когда закончит заставлять её кричать. И как же это неправильно, что, когда он вошёл в неё, она снова закричала, но уже от экстаза?

Эй, она же злая. Ей позволено получать удовольствие от боли. Даже если это её боль.

Однако она всё ещё ненавидела Молоха за то, что он сделал с Мэддоксом.

— Если Азагот не освобождает Тёмного Лорда, то для чего нужна эта армия?

— Азагот не собирается просто сидеть, сложа руки и оставлять смерть своей пары безнаказанной. — Он ухмыльнулся. — Но он не знает, что я установил защиту, чтобы души и Гриминионисы не могли попасть в мой регион. И если ему каким-то образом удастся прорвать мою оборону, как он прорвал оборону Баэля, моя армия оснащена оружием, которое фрагментирует души и заставляет их отступать, пока они восстанавливаются.

Она едва расслышала что-то после первого предложения.

— Ты уже убил Лиллиану?

— Тебя это волнует?

— Конечно, нет. — Она фыркнула, глядя на многомиллионную армию. — Я просто хотела посмотреть. Я надеюсь, что она страдала. — На самом деле, мысль о том, что Лиллиана пострадала, немного оставила Флейл… Ну, она не была уверена. Она же злая, и ей это нравилось. Но иногда чистое убийство было лучшим способом сделать что-то.

— Она ещё не умерла. — Молох сунул руку за пояс и достал изогнутый кинжал, зловещий клинок сверкнул в оранжевом свете факелов на крепостной стене. Это ауриал, одно из немногих видов оружия, которое гарантированно убивало ангела или падшего ангела. — Я поручаю это задание тебе.

— Мне? — переспросила она, удивившись. — Я думала, ты сам хочешь.

— Мне нужно подготовиться. И, кроме того… я думаю, тебе нужно избавиться от сентиментальности, которую ты к ней испытываешь.

— Я не…

Он ударил её так сильно, что она отлетела к зубцам стены.

— Лживая сука! — прошипел он. — Убей её. А когда закончишь, принеси её голову. Я хочу, чтобы она была выставлена на вершине моего флагштока на обозрение армии Азагота.

— Да, милорд, — процедила она сквозь зубы, принимая ауриал. — Как пожелаешь.

— Кажется, ты всё ещё мешкаешь. Возможно, тебе нужен стимул.

Страх усилился, и исцелённые части её тела закричали.

— Не нужен.

— Думаю, да. — О н перевёл взгляд на костры, а затем снова на неё. — Я не верю, что ты не пожалеешь её, поэтому вот что я тебе скажу. Принеси мне её голову, и я отведу тебя к Мэддоксу.

Она не просто так избегала его сада. Если уж на то пошло, он только что дал ей повод не убивать этого глупого ангела.

— Мне не нужно снова видеть твоё пугало.

— Это всего лишь его кожа, — медленно произнёс Молох, наслаждаясь её ужасом. — Он всё ещё жив.