— Нам нужно его вернуть, когда всё закончится, — прохрипел он.

— Конечно, — Она коротко обняла их обоих. — Мне так жаль.

С этими словами Джорни помог ей подняться, и она оставила Призрака и Тень прощаться с Фантомом, что Призрак привык делать каждый божий день. И вот этот день настал, а он не был готов.

— Э-э… сэр? — Призрак сосредоточился на Блондинистом Пучке, который стоял неподалёку, заламывая дрожащие руки. — Мне жаль. Он… был великим… вдохновителем, — выдавил он, и Призрак чуть не подавил горький смешок. Фантом поверил бы в это дерьмо. — И, ах… Хэрроугейт работает.

Лиллиане пора уходить. А значит, Фантому тоже пора уходить.

Призрак ещё раз посмотрел на своего брата.

Нет, он совсем не готов.

На сердце у Лиллианы было тяжело, когда она стояла внутри Хэрроугейта и набирала код личных островных ворот Ареса. Она не была знакома с братом Призрака, встречалась с ним лишь мимоходом пару раз, когда он приезжал на остров во время её пребывания, но Арес и Кара отзывались о нём хорошо между подколами.

Видеть опустошение не только в Призраке и Тени, но и в выражениях лиц каждого сотрудника ЦБП было поистине душераздирающе.

Джорни держал Фантома, как родного брата, его голова склонилась над сгорбленными плечами, когда он баюкал большое тело демона в своих объятиях. Даже Мэддокс выглядел так, словно пытался сдержать эмоции — его челюсть была плотно сжата, а взгляд отстранённый. Ворота открылись, и все они, похожие на зомби, вышли наружу.

Горячий, влажный воздух заключил Лиллиану в приветливые объятия. После событий последних двенадцати часов это именно то, что нужно. Ну, ей больше нужен Азагот, но если она не могла быть в Шеул-Гра, то это то место, где она хотела быть. Ей здесь нравилось. Тепло, ритмичный, убаюкивающий плеск волн, землистый аромат оливковых рощ и ароматный цитрусовый воздух от лимонных деревьев, которые Кара посадила пару лет назад.

Лиллиана вдохнула и нахмурилась, когда не почувствовала запаха лимонов или оливок. Странно. Она огляделась в поисках знакомого пейзажа и особняка, но увидела лишь нетронутый белый песок, немного кустарника и несколько качающихся пальм, тянущихся вдоль скалистой береговой линии.

Волосы у неё на затылке встали дыбом.

— Э-э… ребята? Это не остров Ареса.

Сам воздух вокруг них зарядился смертоносным электричеством, когда Мэддокс призвал в руки две косы. Джорни мгновенно насторожился и развернулся.

— Чёрт. Остров защищён. Мы не можем сбежать, — Он толкнул её плечом, как таран, толкая назад. — В Хэрроугейт! Быстр…

Он замолчал, хмыкнув. Что-то тёплое брызнуло ей на лицо и руки.

Кровь.

Кровь Джорни.

Тело Фантома выпало из его рук и с глухим стуком приземлилось на песок. Кровь хлынула из шеи Джорни, протекая между пальцев, когда он схватился за неё. Шок и ужас светились в его глазах, а рот беззвучно шевелился.

— Джорни! — закричала она, инстинктивно бросаясь к нему, а не к Хэрроугейту.

— Беги, — прохрипел он, падая на колени. — Беги.

Его блестящие глаза затуманились, а затем он рухнул рядом с Фантомом. Как будто приподнялась завеса, остров ожил, населённый демонами. Они были повсюду. Даркетоты, с их острыми, как бритва зубами и ониксовой кожей, окрашенной флуоресцентно-оранжевым. Скричеры с их безглазыми бледными лицами, состоящими в основном из шестидюймовых клыков. Другие, которых она не узнавала, и на которые было слишком страшно смотреть, образовали вокруг неё стену, отгораживая от Хэрроугейта.

— Лиллиана! — Настойчивый голос Мэддокса был пропитан болью. Она уловила вспышки того, как он рубит демонов, а кровь забрызгивает белый песок.

Её захлестнула атмосфера ужаса, когда она призвала подзабытые ангельские дары и осветила небо молниями. Демоны кричали, когда разряды обугливали их до хрустящей корочки или превращали в куски запёкшейся крови.

— Мэддокс!

Она послала копьё из сверхгорячего ангельского стекла в полдюжины демонов, отбросив их… и именно тогда увидела его, одна коса всё ещё рубила, хотя он пал под натиском монстров.

Мгновение грусти сменилось новым желанием жить, когда она развернулась, сразив гигантского демона Рамрила вызванным мечом.

Она могла бы добраться до Хэрроугейта. Она могла бы расчистить дорогу, а затем…

Боль взорвалась в голове, и это было последнее, что она помнила.

Азагот не утверждал, что обладает хоть каплей терпения. Ни разу. В любой мере, известной человеческому, ангельскому или демоническому мирам. Когда он чего-то хотел, хотел этого сейчас. Моментальный результат. И прямо сейчас он хотел, чтобы позвонила его пара.

Где она, чёрт возьми?

— Прошло всего полчаса, как она написала, что покидает палату и направляется к Хэрроугейту. — Хокин, один из самых доверенных сыновей Азагота и связной Мемитимов с Небесами, посмотрел на недавно установленную игровую площадку, где играли двое самых маленьких детей из мира людей. Именно здесь должен играть ребёнок Азагота и Лиллианы. Проклятье. Где она? — Она, наверное, остановилась поговорить с кем-нибудь.

— Или она у Ареса, отвлеклась на болтовню с Карой и забыла сообщить тебе, — предположила Кат, которая прогуливалась по мощёной дорожке к пруду, где Лиллиана любила часами читать, когда заметила Азагота с Хоком и Сюзанной.

— Видишь? — сказал Хокин. — Простое объяснение.

Никогда ничего не было так просто.

— Если хоть что-то из этого правда, то почему Мэддокс или Джорни не ответили на твои сообщения?

Хок пожал плечами.

— Если они всё ещё в ЦБП, заняты. Если в Греции, Арес, вероятно, выжимает из них всё дерьмо, прежде чем позволить ходить по своему острову.

Вероятно? Определённо. Арес был так же осторожен, как и Азагот, когда дело касалось новичков. Мэд и Джорни может и сыновья Азагота, но Арес прожил уже долго, и знает, что нельзя доверять кому-то, основываясь исключительно на его или её связях с другими.

Сюзанна, всё ещё держала в руках корзинку с угощениями, которую принесла для Лиллианы, и указала на телефон Азагота.

— Почему бы тебе ей не написать?

— Не хочу, чтобы она думала, что я одержим. — Щеки Азагота заалели от этого признания. — Она уже говорит, что я её чрезмерно опекаю, и что слишком много беспокоюсь

— Я не думаю, что сообщение повредит. — Хокин оторвал взгляд от своего телефона. — Просто скажи, что думал о ней. Когда она получит сообщение, поймёт, что забыла сообщить тебе, что в безопасности у Ареса.

Возможно, Хок прав. Чёрт возьми, Азагот не привык сомневаться в себе или пересматривать действия. Но Лиллиана так важна для него, что он никоим образом не хотел облажаться. Он потерял её однажды и не мог потерять снова.

Ульрика, чьи длинные платиновые волосы касались травы, когда она свисала вниз головой с перекладин, застенчиво улыбнулась и помахала рукой. Он не проводил много времени со своей десятилетней дочерью или одиннадцатилетним сыном Обаси с тех пор, как они приехали, но они начинали относиться к нему теплее. Обаси, маленький для своего возраста и сильно истощённый, даже на мгновение взял Азагота за руку. Он ещё не произнёс ни единого слова, и травма от воспитания в жестоком лагере Боко Харам сильна.

Именно подобное дерьмо заставило Азагота на некоторое время выйти из себя. Лиллиана снова дала ему способность чувствовать, и он оказался не в состоянии справиться с натиском боли, скорби и вины за свою роль в ужасах, которые пережили его дети, растущие в худших условиях, которые только мог предложить мир людей. Вот почему, несмотря на возражения Небес, он послал своих взрослых отпрысков найти всех до единого детей, оставшихся на попечении людей, и приказал вернуть сюда, чтобы воспитать в своей настоящей семье. Этот мир и близко не так плох, как ад, в который превратился мир людей.

Зазвонил телефон Хокина. Мгновение спустя зазвонил и телефон Сюзанны. Хокин посмотрел вниз, и у него отвисла челюсть.