Но разумная часть его мозга замолчала при виде нее, когда она нервно сглотнула, подхватила юбки и затем расправила их. Затем она сделала к нему шаг, другой, третий…

Она шла медленно. У него было время сбежать. Но внезапно она оказалась прямо перед ним. Стоя так близко, при дневном свете, он начал понимать, в чем секрет ее глаз: В них сочетались золотисто-карий и зеленый цвета, и он мог смотреть в них весь день. За исключением того, что он также хотел смотреть на ее щеки, мягкие, как лепестки, и теплые, как сама жизнь, и на ее рот, на эти пухлые, изогнутые губы, которые ласкали его прошлой ночью.

Желание перешло в страстную свирепость. Пора перестать лгать о том, почему он последовал за ней сюда.

- Ты пытаешься соблазнить меня, миссис Девитт?

- Я даже не знала бы, с чего начать, - сказала она с некоторой резкостью. - Хотя мне и не нужно тебя соблазнять. Дверь в мою комнату открыта. Ты можешь заходить в любое удобное для тебя время.

- Для начала можно было бы описать это привлекательнее, а не как приглашение жены викария на чай.

Она выглядела такой очаровательно неуверенной, что он почти смягчился. Затем ее лицо просветлело.

- Я надену ночной чепец, - предложила она.

Смех застал его врасплох, как и прилив желания. Она выглядела такой довольной собой за то, что заставила его рассмеяться, что он не смог удержаться и обхватил ее лицо ладонями.

- Это уже работает, - тихо сказала она. - Я делаю отличный прогресс.

Он отскочил, сцепив руки за спиной. Он заметался по комнате, стремясь к выходу, к лестнице, к своему кабинету, но почему-то каждый раз не попадая в дверь.

- Неужели это было бы так ужасно? - В ее голосе сквозила обида, пронзившая его грудь. - Я твоя жена.

- Тебе не понравилась первая брачная ночь.

- Это не имеет значения. Но если тебе нужно получить от этого удовольствие, скажи мне, что делать. Я буду рада исполнить свой долг.

Долг. Он ненавидел это слово. Эти чертовски вежливые слова означают: «Я буду терпеть все это в надежде, что в конце концов у меня будет ребенок».

Он прислонился к стене. Так или иначе, он должен был принять решение. Он принимал решения каждый день, но не мог принять это.

Чего она хотела от него: ребенка. Чего он хотел от нее: раствориться в ее гостеприимном тепле. Конечный результат: Кассандра неподвижно лежит в темноте под одеялом, стиснув зубы, думая только о детях, которых она родит. И как только она получит то, что хотела, отошлет его прочь и снова оставит в одиночестве. А если она действительно забеременеет… О, милосердный боже, что тогда? Что тогда? Что тогда? Это повторяло его сердца, когда оно колотилось в груди.

Тогда все изменится, а он не хотел, чтобы что-то менялось.

Внезапно он почувствовал раздражение по отношению к ней.

- С тобой трудно, - огрызнулся он.

Она выпрямилась и уставилась на него, разинув рот.

- Я самая простая женщина в мире. Ты знаешь, где находится дверь в спальню.

- Именно. - Не в силах устоять на месте, он снова принялся расхаживать по комнате. - Ты доступная и уступчивая.

- Тогда со мной легко, совсем не сложно. Ты можешь взять меня так же легко, как кусочек засахаренного лимона.

- Ты не засахаренный лимон. Засахаренный лимон не сложный. Ты очень сложная.

- Боже мой, Джошуа, в твоих словах столько же смысла, сколько в итальянской опере. Я хочу детей, я знаю, как они делаются, и я осознаю свой долг жены. Что в этом сложного?

- Я не из тех мужчин, которых возбуждает послушание женщины.

Бедняжка, она была явно озадачена.

- Ты хочешь, чтобы я была непослушной?

- Меня не возбуждает и непослушание тоже.

- А что тогда тебя… возбуждает?

«Страсть», - хотелось сказать ему. Знать, что ты хочешь меня так же сильно, как я хочу тебя, не потому, что это твой долг или потому, что в конце концов у нас будет ребенок, а потому, что ты хочешь разделить со мной удовольствие и никогда меня не покинешь. Но он не мог этого сказать, потому что в следующее мгновение она начнет разыгрывать все это, и это закончится только детьми и слезами.

Он искал ответ, чтобы положить конец всему этому разговору. Он чувствовал себя беспомощным, нерешительным, неуверенным в себе: он не узнавал эту версию самого себя. Откуда-то снизу он услышал стук входной двери, мужские голоса. Скорее всего, Дас. Ему нужно было принять решение. Положить этому конец раз и навсегда. Прогнать ее. Вернуться к работе. Даже найти любовницу. Все, что угодно, лишь бы вернуть свою жизнь в прежнее русло. Еще немного потрясений, и его жизнь развалится на части. Нет, этого не произойдет. Он создал нечто слишком прочное. Его мир был его бизнесом, и его бизнес никогда не развалится.

Но, боже милостивый, забыть обо всем на мгновение, всего на мгновение, забыть обо всем на свете, кроме этой женщины. Ему хотелось сорвать с нее платье, распустить ее волосы. Возбудить в ней желание, заставить ее желать его так сильно, чтобы она забыла о вежливости и долге. Внезапно ему захотелось, чтобы она стала дикой. Он хотел увидеть ее истинную сущность.

- Тебе не понравилось, когда я поцеловала тебя прошлой ночью? - спросила она.

- Нет. Но тебе может не понравиться, если тебя поцелую я. Ты такая милая и вежливая, моя дорогая Кассандра.

Он двинулся к ней, она опиралась на изгиб рояля у нее за спиной. Она не пыталась убежать, и он с легкостью заключил ее в клетку. Что, черт возьми, ты делаешь? Ничего страшного — Отойди от нее — Один раз не повредит.

И что потом? И что потом? И что потом? Его сердце бешено колотилось.

- Если я тебя поцелую, это будет не мило, - сказал он. - Это будет не вежливо. Это будет...

Он наклонился. Она отшатнулась. Он остановился. Она остановилась. Затем он снова наклонился к ней, и на этот раз она осталась неподвижной, хотя ее дыхание вырывалось теплыми неровными клубами. Когда он схватил ее за юбки, она вскрикнула, а затем сжала губы. Широко раскрытыми глазами она смотрела на него, пока он медленно задирал юбки.

Один дюйм…

Еще один дюйм…

Еще один дюйм—

Затем дверь с грохотом распахнулась, и Джошуа хватал ртом воздух, а она поднырнула под его руку и пересекла комнату.

- Черт возьми, что еще? - рявкнул он и повернулся к двери.

И все снова замерло.

Человек, стоявший перед ним, не был ни слугой, ни одним из его секретарей. Джошуа не узнал этого человека, но он все равно знал его.

Молодой человек, на несколько лет моложе его. Высокий мужчина, не такой высокий, как Джошуа, но жилистый и сильный, с таким же цветом кожи и похожими чертами лица. Волосы длиннее, собраны в косичку, как у некоторых моряков. Кожа обветренная, как будто он много времени проводил на открытом воздухе, возможно, служил на флоте. Трость для ходьбы, как будто он получил травму на флоте и был уволен.

Натруженное сердце Джошуа екнуло, остановилось, глухо забилось, и он попытался убедить себя, что это не имеет никакого отношения к этому человеку, потому что он его не знал. Он не хотел его знать. Прошло слишком много времени.

- Какого черта тебе нужно? - спросил он.

- Это я. Айзек, - представился мужчина. - твой брат.

КАССАНДРЕ ПОТРЕБОВАЛОСЬ несколько мгновений, чтобы осознать происходящее, пока ее затуманенный разум и разгоряченное, пульсирующее тело пытались прийти в себя от близости Джошуа. Она даже почувствовала вспышку нехарактерного раздражения по отношению к незнакомцу, пока не посмотрела на него как следует и не осознала, что он сказал.

Это был Айзек! Брат Джошуа! Она шагнула вперед, уже улыбаясь в знак приветствия, когда поняла, что Джошуа замер. Он притих.

Она замолчала, переводя взгляд с одного брата на другого.

- И что? - внезапно спросил Джошуа. - Я отправил тебе деньги. Если нужно еще, скажи Дасу.

Затем он снова двинулся к двери. Он пронесся мимо Айзека стремительным шагом. На лице Айзека отразилась обида, и Кассандра в замешательстве уставилась на него. Насколько ей было известно, Айзеку было десять лет, когда Джошуа видел его в последний раз. Как он вообще мог испытывать к нему неприязнь?