— Благодарю, господин капитан. Рад, что вам понравились наши ягоды. Рекомендую в новом сезоне попробовать шипастого судака под тем же голубичным соусом, это вообще поэма вкуса.

— Простите, ваши ягоды, это…

— Да, господин капитан, это с изнанки, принадлежащей моему мужу. Как и черепаховое мясо, которого добывают столько, что уже и цена упала почти втрое. Кстати, сейчас сезон добычи икры зеркальной щуки, насколько мне известно, представитель Гильдии позавчера уже приобрёл первую партию, так что рекомендую.

Маша очень ловко вступила в разговор, пользуясь своим положением, в том числе — социальным. Я подхватил тему:

— А вот с ягодами — увы, сами сидим без них, кончилась и голубика, и настойка на ней, и мясная ягода — осталась только мочёная и мороженая, но там даже сравнивать со свежей нельзя. У нас там сейчас вторая половина марта, так что до нового урожая ещё месяца три с половиной, если не четыре.

— Досадно. А насчёт икры — благодарю за новость, в том году, помнится, в начале лета тоже были замечательные закуски с нею. Надо будет заглянуть вечерком после дежурства.

Раскланявшись со столь полезным собеседником, мы погрузились в фургон и поехали в «Охоту». Если это ресторан Гильдии, то там и шофёра нашего покормят, да и ехать оттуда домой можно напрямую, не возвращаясь в город, дорога пусть просёлочная, но хорошая и знакомая.

По дороге на скорую руку обсудили с Иваном Антоновичем результат моего похода в штаб. Конечно, «нажиться за счёт разграбления военного бюджета Империи» (угадайте автора сентенции с двух раз) не удалось и не планировалось, зато вопрос с патронами для стрелкового оружия и картечницы закрывался сразу и полностью, что уже позволяло наконец выдохнуть. И макров должно было хватить на снаряжение всего: патронов для крепостных ружей, метательных зарядов для мин и даже, пожалуй, для экспериментов с усиленным зарядом.

В ресторане на самом деле оказалось несколько залов, для разной публики, и дружинник с удовольствием ушёл в свой, где собирались охотники из разночинцев. Уверен, в своей парадной форме, с медалями, включая новенькую «За Храбрость» он там привлечёт внимания. Кстати, насчёт знаков оного. Подозвал обоих — бойца и распорядителя.

— Покормить, счёт мне. Никакого спиртного! Даже если угощать будут, унюхаю — об отмывании боевого модуля от крови, дерьма и потрохов мечтать будешь. Я доходчиво излагаю?

— Так точно, ваша милость!

— Вернёмся в расположение — сам налью, не обижу. А за рулём ты мне нужен трезвым, как стёклышко, а не остекленевшим!

— Понял, ваша милость! — А вот теперь голос гораздо веселее.

Распорядитель уточнил:

— Кормить по какому меню?

— Ну, соловьиных язычков и фуа-гра с трюфелями не надо, всё равно не оценит и не поймёт — этот паразит копчёного угря обозвал «каким-то странным поросёнком». Так что — без излишеств.

— Изнаночное меню?

— Он служит на изнанке, и в свободное время ходит на охоту и рыбалку, так что — не удивите.

Пока я предотвращал необходимость менять за рулём выпившего шофёра (и спасал его от неприятностей) мои жёны вместе с офицерами заняли столик на шестерых, причём им пытались предложить на четверых и в алькове, о чём супруги рассказали мне со смехом, а командиры дружины — со смущением. Я же… Не знаю, что там было у меня с лицом или глазами, но смотревший на меня официант, автор предложения, побледнел и куда-то исчез, сменившись другим. Оно, пожалуй, и правильно.

«А ты, оказывается, у нас ревнивец!»

«Я у нас просто не люблю, когда про меня или моих близких позволяют себе думать гадости!»

«Ну-ну».

Посидели, пообедали — ну, и отметили, но в меру. Поговорили тоже. Среди прочего, разумеется, посокрушались, что начальство «пожадничало» на бант к ордену для Леопольда Гавриловича, моего миномётчика. В отличие от «покупных» наград бант под умбоном «Имперского щита» означал спасение значительного числа гражданских. Немного поразвлеклись гаданиями — то ли власти не сочли население Червеня и окрестностей значительных, то ли решили, что их в любом случае спас бы на изнанке военный комендант города. Он, кстати, бант получил, но к другому ордену, формально равному, но менее ценимому в офицерской среде «За доблестную службу». Но особо на тему «маловато дали» распространяться не стали — и место не то, и чтоб богов не гневить, поскольку главная награда, по мнению всей дружины, что все — почти все — живы.

У Маши всё же начались странности в пищевом поведении, а я уж надеялся, что все эти разговоры просто байки, дед, в свою очередь, почти уверился, что попросту достаточно сильных магов это не касается, как и большинство инфекций, но вот — случилось. Правда, в сравнительно лёгкой форме: она всего-то намазывала копчёное сало клубничным вареньем и ела без хлеба с выражением настоящего блаженства на лице. Но другим не предлагала, к счастью. Посидели не больше часа, подняв при этом ровно три тоста, и стали собираться домой.

Кстати, нам пытались предложить среди закусок нашу же щучью икру, только по цене почти втрое больше закупочной. Как-то они чересчур размахнулись, на мой взгляд. Или нам не доплачивают, или посетителей грабят, потому как перевозка товара на шестьдесят километров и его раскладывание по тарелочкам не может стоить вдвое дороже, чем он сам. По моему личному мнению. Но разговаривать об этом я буду не с официантом или администратором зала, даже не с директором ресторана, а с представителем Гильдии в Дубовом Логе.

По дороге увидели вывеску лавки с фотографическими принадлежностями и дружно решили обзавестись своим фотографическим аппаратом и всем прочим имуществом, чтобы не связываться со всякого рода «тварьческими личностями» по всякому поводу. Дед заявил, что в молодости занимался фотографией, правда, на более совершенной плёночной технике, но общий перечень имущества себе представляет и поправку на эпоху взять более-менее сумеет. Это его «более-менее» несколько смущало, но решили, что коллективный разум победит. Ну, а когда Гончарик попросил разрешения обратиться и сказал, что один из наших «огневиков» хвастался, что у него дядька — фотограф, и он ему помогал в ателье и вовсе успокоились. Назначим его главным, выделим бюджет — и пусть докупает, если мы чего-то не учтём.

Аппаратов было несколько, разных фирм, один назывался и вовсе смешно — «Лейка»! Ещё бы «тазиком» назвали! Хотя, судя по размеру, скорее «фляжкой». Но дед вдруг возбудился, сказал, что мы «тундра непроходимая» и «ничего не понимаем в хорошей технике», после чего заявил, мол, эта самая «поливайка» лучшее, что вообще можно купить не только в этом магазине, но и вообще. А как обрадовался продавец нашему выбору! Эта самая лейка стоила чуть не в два с половиной раза дороже любого другого аппарата, хоть и выглядела невзрачно, а потому лежала в лавке уже очень долго. На радостях, что избавился от этого «белого слона» лавочник даже подарил нам пачку фотобумаги на тридцать листов и красный фонарь для проявочной комнаты. Но и так, увидев конечный ценник Старокомельский усомнился:

— А оно нам точно нужно? Может, будем вызывать этого, «художника светописи», мать его ити?

— Иван Антонович! Это же три комплекта полевой формы. И один ботинок сверху. А пользы сколько? И на дальние выезды с собой брать можно, для иллюстрированной отчётности. И личный состав фотографировать для личных же дел.

— Ну, если так смотреть — может, два возьмём?

Он думал, что пошутил, ага. А я подумал — и докупил ещё один аппарат, более солидный, студийный — по уверениям лавочника, идеально подходил именно для портретной съёмки в помещении. Правда, к нему пришлось докупать фотопластинки, поскольку «Лейка», купленная раньше, «питалась» киноплёнкой, и кое-какие реактивы, что ещё увеличило ценник. Но по сравнению с тем, сколько мы сэкономили на одной только взрывчатке, всю покупку можно считать бесплатной! Об этом я и напомнил тихонько своим офицерам, после чего и у них лица разгладились. А Ульяна с Машей притащили целый чемодан, в самом что ни на есть буквальном смысле, красивых рамочек для фотографий, непрерывно сокрушаясь, что тут их слишком мало — и по количеству, и по выбору.