— А брали с вас всё равно за сутки. И если кто-то съезжает скажем, в четыре или пять пополудни — мало ли, расписание поездов такое, а другой заселяется в семь вечера на ночь — то они одни сутки в одном номере продают дважды. Я бы и сам не знал, если бы однажды не заселился в десять утра, заплатив за сутки, а через два часа ко мне пришли сказать, что моё время закончилось.

— Вот же гады! И не предупредили даже?

— Нет. Заявили, что правило, мол, общепринятое и общеизвестное, и если я хочу за эти два часа заплатить отдельно — то это мой право.

— И всё-таки это жульничеством попахивает.

— Полностью согласен.

За разговором мы успели собраться и спуститься вниз. На сей раз тащить всё на себе не хотелось, чтобы не пропотеть и не помять форму в первую очередь, да и крайней нужды не было, извозчиков на улицах хватало. Так что взяли одного из стоявших у гостиницы «лихачей», хоть я и знал, что у них цена будет выше, чем у остановленного на улице в квартале от крыльца, но как по мне, то этот двугривенный, да даже если полтинник, того не стоил, чтобы суету наводить. Наняли по уговору «сперва на вокзал, потом в штаб, оплата в конце поездки», чтоб не сбежал, прокатив нас едва на триста — четыреста метров.

Поскольку лихач оказался быстрее конки и ждать его не пришлось, а на дорогу закладывался с запасом, то приехали к штабу сильно загодя, сразу после девяти утра. Поскольку сидеть в приёмной невесть сколько не хотелось, а от лишнего груза избавились — решили погулять по тротуару. Заодно речь зашла и про вооружение дружины. Я пожаловался Ивану Антоновичу на неудачу в своих поисках:

— Не получается нормальную пулю для крепостного ружья в двести пятьдесят граммов втиснуть! Или какая-то, простите, порнография получается, или вот это.

Я достал из портфеля «пулю» со стабилизатором и распорным колпачком в тыльной части.

— Красиво. Надо, конечно, ещё испытать, но ведь получилось же?

— Да, но она весит триста семьдесят пять граммов. И мне немного не нравится, что оболочка у неё свинцовая, ствол быстро забиваться будет. Если бы передний конус и цилиндрическую часть покрыть мельхиором или медью…

— Не вопрос. У нас печка медь плавит, сделаем две пулелейки: в одной отольём медный колпачок, во второй — свинцовое «тело» по колпачку.

— Не всё так просто — там внутри ещё стальной сердечник и два макра винтовочного калибра, один — болванка, второй прошит как детонатор на двойной удар, причём первый должен быть не меньше пятисот единиц.

— А взведётся?

— Пфф!.. При выстреле перегрузки, действующие на пулю, измеряются в тысячах единиц. Я боюсь, как бы свинец за счёт твёрдотекучести — а он к ней склонен — не заполнил впадины между рёбрами. И центральный стержень намного тоньше не сделаешь — точно сомнётся при выстреле. В общем, экспериментировать надо.

Я передал своему воеводе готовую пулю и десяток сердечников для экспериментов, чтобы не у одного меня голова болела, и, взглянув на наградные часы — поспешил к штабу. В приёмную мы вошли за пять минут до назначенного времени, вызвав вздох облегчения и лёгкую укоризну во взгляде сидевшего там в качестве секретаря (или как он там в армии называется?) поручика. Правда, вслух что-либо высказывать равному в чине Старокомельскому, а тот воспользовался правом ношения формы, пусть и со знаками различия, свидетельствующими о выходе в отставку, не стал. Штатскому мне — тоже. Только вздохнул и уточнил, кто мы, сделав отметку в списке. Ровно за минуту он, постучавшись, заглянул в кабинет шефа и обратился к нам:

— Его Превосходительство генерал-лейтенант Валлотаев[1], Никандр Спиридонович, готов принять вас, господа. Только, очень прошу, именно Никандр, ни Никанор и уж тем паче не Никифор. Постарайтесь, пожалуйста, если поступит команда «без чинов» не путать, Никандр Спиридонович этого очень не любит.

Понятное дело, кому же такое понравится, когда его имя корёжат, а то и вовсе чужим обзывают. Меня тоже одноклассница одна как-то пыталась обзывать «Гера» с какого-то перепугу ей, дурынде, так казалось «романтичнее».

Генерал встретил нас приветливо, почти сразу, буквально после третьего титулования, отдал приказ «без чинов». После короткой прелюдии и разговора о причине нашего вызова в целом, перешли к конкретике. И почти сразу наткнулся на моё самовычёркивание.

— Так, а это ещё что за мазня такая⁈

— Не вижу, за что меня награждать в этом случае. На месте боя не был, боем не командовал, даже план боя не составлял, всё мои подчинённые сами сделали. Я вообще ближе тридцати вёрст от поля боя до его окончания не был.

— То есть, если генерал командует армией из штаба, с расстояния в эти ваши «тридцать вёрст» — то он, стало быть, по вашей логике, к бою непричастен⁈

— Так он же командует, в отличие от меня.

— И офицеры штаба, которые этот бой подготовили — не только спланировали, но и обеспечили требуемый наряд сил и средств, тоже наград недостойны⁈

С учётом того, что сам генерал был из штабных — я решил промолчать. Но ещё минуты три гневные инвективы выслушивал.

— В общем, своим правом и властью старшего по возрасту, званию и положению — я эти ваши почеркушки отменяю. Взяли моду — документы пачкать! Пойдёте под награждение, как миленький. А то, вы посмотрите — создал боеспособное подразделение, обеспечил так, как не всякие гвардейские части похвастаться могут, учёбу организовал, а как итоги подводить — так в кусты⁈

— Иван Антонович создавал.

— Да⁈ Сам вот так вот решил — и создал, от скуки на пенсии⁈ А по чьим указаниям, кто штаты утверждал, кто, в конце концов, всё оплачивал⁈ Нет уж, от чего-чего, а от создания собственной дружины отвертеться никак не получится!

— Разрешите добавить, господин генерал?

— Да, господин поручик?

— Насчёт того, что приказов не отдавал — господин барон тоже лукавит. Именно он распорядился в самом начале собирать ополчение для охраны портала, брать с собой всю дружину, три миномёта и все боеприпасы, а также назначил место боя, сам я окрестности куда хуже знаю.

— О как! А если бы этих приказов не было?

— Миномёт с полутысячей мин и большей частью дружины поставил бы на укреплённой позиции в деревне Рудня, с опорой на реку, два броневика с бойцами отправил бы в рейд на южный берег. Не зная местности ехать всеми силами наобум навстречу Волне не позволяют ни уставы, ни здравый смысл.

— Согласен. В итоге южный берег…

— Остался бы на волю Волны и попечение червеньского гарнизона.

Генерал повернулся ко мне.

— Ну, и? Получается, именно ваши приказы принципиально изменили весь ход боя и его итог. И место боя, что есть значительной частью его планирования, выбирали тоже вы. А прибедняетесь, как не знаю кто, и дружина не моя, и командовал не я, слушать противно! Самому не стыдно беременную гимназистку из себя изображать⁈ «Оно само, меня там не было», тьфу!

Судя по переходу на дедовы метафоры и, частично, командный диалект русского языка — генерал разозлился по-настоящему. Дед выразил своё полное согласие с оратором и замолчал, сказав, что генерал лучше справится. Только в конце высказал надежду, что полученная «клизма скипидарная» мне «хоть немного мозги прочистит». А на вопрос о том, какое отношение клизма имеет к мозгам только мерзко хихикал. Побушевав ещё несколько минут, хозяин кабинета успокоился.

— Кстати, исходя из деталей, которые только сейчас, очень, так сказать, своевременно, донёс до меня ваш командир дружины, награда должна быть куда весомее, чем мы изначально полагали. — В словах о своевременности сарказма на хороший фельетон хватило бы.

Генерал сделал несколько пометок прямо на нашем документе. По поводу наших сомнений насчёт того, утвердят ли Маше награду «с мечами» он довольно ехидно так уточнил:

— Тыловые позиции, куда она боеприпасы доставляла — это не те ли самые, где ваш единственный погибший и две трети раненых образовались?

— Те самые. Через пару минут после её отъезда прорыв случился. Она ещё переживала, что рано уехала — мол, если бы чуть задержалась, то с её магией и двумя вооружёнными шофёрами потери могли быть намного меньше.